Хафид покинул шумный постоялый двор и направился к пещере. Морозный воздух покрыл траву тонкой корочкой льда, и она жалобно похрустывала под сандалиями юноши. Хафид решил не ехать в горы, а остаться ночевать в пещере, рядом с мулом. А завтра, и Хафид знал это совершенно точно, у него будет самый счастливый день. И хотя он понимал теперь, почему все торговцы так спешат обойти стороной этот злосчастный городишко, ему обязательно должно повезти. Несмотря на то, что все другие торговцы недобрым словом отзывались о вифлеемских покупателях, Хафид вспоминал слова торговцев с улыбкой. Он думал, что если Патрос много лет назад продавал здесь сотни плащаниц, то уж одну из них продать, несомненно, удастся. Хотя кто знает… За столько лет здесь многое могло измениться. С другой стороны, Патрос и в молодости был великолепным торговцем. Подходя к пещере, Хафид вдруг увидел, что внутри горит свет. Насторожившись, он ускорил шаг. Возможно, в пещеру забрался один из местных воришек. Приготовившись к схватке, Хафид вбежал в пещеру через выбитый в известняке вход. Он ожидал увидеть там подлого вора, пытающегося унести заветный узелок, но вместо этого глазам его предстало совершенно иное зрелище. Прежде же всего, очутившись в пещере, Хафид почувствовал, как злость его улетучивается, уступая место странному умиротворению. Привыкнув к тусклому свету, он застыл в изумлении. В небольшой расщелине в стене стояла маленькая свеча. В ее тусклом свете едва угадывались незнакомые лица бородатого мужчины и молодой женщины. Дрожа от холода, они сидели, тесно прижавшись друг к другу. У ног их, в выдолбленном камне, куда обычно погонщики насыпали корм для скота, спал младенец. Хафид инстинктивно почувствовал, что младенец только что родился, — красненькая кожица его была еще очень-очень морщинистой. Чтобы защитить малыша от холода, мужчина и женщина накрыли его своими одеждами, но они были такими ветхими, что их не хватило закутать всего ребенка — головка малыша оставалась открытой. Увидев Хафида, мужчина виновато улыбнулся и кивнул. Женщина же посмотрела на юношу полным тревоги взглядом и придвинулась к ребенку, словно пытаясь защитить его от непрошеного пришельца. Все молчали, никто не проронил ни звука. Женщине было очень холодно, Хафид ясно видел, как она дрожала. Не теплее было и малышу под худой, в многочисленных заплатках одеждой. Не могла достаточно согреть его и промозглая сырая пещера. Хафид заворожено смотрел на лежащего младенца, на крошечное существо, на маленький ротик, улыбающийся во сне. Или Хафиду просто это показалось? Странное ощущение овладело им. Ему вдруг вспомнилась Лиша. От порыва холодного ветра, ворвавшегося в пещеру, молодая женщина сжалась. Это движение вывело Хафида из того удивительного восторженного состояния, в котором он пребывал, разглядывая младенца.
После нескольких минут мучительных колебаний наш будущий торговец, ни слова не говоря, направился к своему мулу. Отвязав дорожную суму, он достал из нее заветный узелок. Мужчина и женщина с недоумением следили за действиями Хафида. Тот развязал узелок и достал плащаницу. Даже в слабом свете крошечной оплывшей свечи Хафид сразу разглядел знак Патроса и знак Толы. За три дня, проведенные в Вифлееме, Хафид изучил плащаницу наизусть, он знал каждый узор на ткани, каждую ниточку. Это и не удивительно — сколько бесплодных часов провел он с плащаницей в руках. Плащаница была поистине великолепной, такая может прослужить своему владельцу не один десяток лет. Хафид закрыл глаза и вздохнул. Затем он снова оглядел мужчину и женщину и подошел к спящему малышу. Он снял с него сначала одежду отца, а затем матери и вручил ее им. И мужчина, и женщина продолжали недоуменно смотреть на юношу. Тот же развернул драгоценную плащаницу и неожиданно мягкими заботливыми движениями запеленал в нее малыша. Не успел остыть поцелуй матери младенца на лице Хафида, как он вывел своего мула из пещеры. Юношу поразило, что в такой поздний час возле пещеры светло как днем. Хафид посмотрел на небо и увидел звезду, сияющую таким необыкновенно ярким светом, что пришлось на миг зажмуриться. Пораженный, он смотрел на звезду до тех пор, пока из глаз не потекли слезы. Затем, уныло опустив голову, Хафид направился к дороге на Иерусалим, туда, где стоял его караван.
Понурившись и стараясь не замечать ослепительной звезды, освещающей его дорогу, Хафид направлялся к своему каравану. Ехал он очень медленно, недоумевая и поражаясь своим действиям. Что заставило его поступить так глупо, ведь он не знал людей, что сидели в пещере. Почему он отдал им плащаницу, вместо того, чтобы попытаться продать ее? Что Хафид скажет Патросу, да и всем остальным? Да они, услышав его рассказ, покатятся со смеху. Не плохо для начала карьеры торговца — отдать первому встречному доверенную тебе ценную вещь. И что это за странный младенец был в пещере? Хафид мучительно придумывал какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы можно было обмануть Патроса. Уж очень не хотелось юноше рассказывать правду, признаваться, что так постыдно опростоволосился. Может быть, ему стоит выдумать историю о том, что его ограбили разбойники? Подойдет так же и рассказ о краже плащаницы из сумки, привязанной к мулу, пока Хафид отсутствовал. Только поверит ли Патрос во все эти байки? Хотя, может и поверить; сейчас по дорогам разгуливает много разбойников. Ну а если и поверит, чем упреки в небрежности лучше обвинений в неумении торговать? Очень уж скоро, как показалось Хафиду, он ступил на знакомую тропинку. Отсюда ехать оставалось совсем уж недолго. Вот и Гефсиманский сад, отсюда до каравана рукой подать. Хафид спешился и, стараясь оттянуть момент тяжелой встречи, поплелся за мулом. Вдруг Хафид заметил, что вокруг него светло как днем. На мгновение сердце его наполнилось радостью. Но стоило неудачливому торговцу подойти к каравану и увидеть Патроса, как радость сменилась отчаянием. Патрос стоял у своего шатра, восхищенно глядя на небо. Хафид остановился неподалеку, втайне надеясь, что господин не сразу увидит его. Но ожидания юноши не оправдались.
Патрос подошел к Хафиду и заговорил. Юноша уловил в голосе господина почтение.
— Ты пришел из Вифлеема?
— Да, мой господин.
— И тебя не испугала эта удивительно яркая звезда, что все время вела тебя?
— Звезда? — переспросил Хафид, пожимая плечами. — Да я и не замечал ее.
— Не замечал?! — удивился Патрос. — С тех пор, как я увидел эту звезду, а взошла она над Вифлеемом почти два часа назад, я не свожу с нее глаз. Никогда в жизни не видел я звезды ярче и красивей, чем эта. И все это время, пока я слежу за ней, она движется от Вифлеема к нашему каравану. Посмотри, она светит прямо над нами. Ты остановился, и звезда на небе замерла.
Патрос внимательно посмотрел на лицо юноши.
— Скажи, сын мой, не случалось ли с тобой в Вифлееме чего-нибудь странного? — спросил он. — Может быть, ты был свидетелем какого-нибудь необычного события?
— Да нет, мой господин.
Старый торговец нахмурился и задумчиво проговорил.
— Никогда в моей жизни не было столь поразительной ночи, подобной этой. Сегодня все очень таинственно — и этот неугасимый свет, и эти переполняющие меня чувства.
Хафид виновато заморгал.
— Мне тоже никогда не забыть этой ночи.
— О, вижу, что все-таки с тобой произошло нечто необыкновенное! Да, а почему ты вернулся так поздно?
Хафид продолжал молчать. Старый торговец подошел к мулу и похлопал по сумке.
— Она пуста! Ну, наконец-то, хоть одному моему торговцу повезло. Пойдем же в мой шатер, и там расскажешь мне, как тебе это удалось. Уж если богам угодно превратить ночь в день, то мне до утра не заснуть. Может быть, ты раскроешь мне тайну звезды, что сопровождала тебя все это время?
Больше думая не о звездах, а о своих земных делах, Хафид побрел вслед за Патросом в шатер. Там Патрос опустился на мягкую подушечку, и, закрыв глаза, приготовился слушать рассказ Хафида. Волнуясь и сбиваясь, тот долго говорил о своих злоключениях в Вифлееме. Хафид рассказал обо всех, кто отказался разговаривать с ним, и об оскорблениях, нанесенных ему. С особым негодованием он поведал о том, как один горшечник выкинул его из своего дома, а римский солдат швырнул в лицо Хафиду плащаницу только за то, что юноша не захотел сбавить цену. Несколько раз Патрос начинал сочувственно кивать. И вот наступил момент, когда Хафид, запинаясь, еле слышным голосом начал описывать сомнения, что охватили его в тот момент, когда он сидел на постоялой дворе.
К удивлению юноши, Патрос вдруг прервал его.
— Хафид, прошу тебя, перескажи мне все, что ты думал, каждую свою мысль и ту последовательность, в которой они к тебе приходили.
Когда Хафид, насколько мог, вспомнил и пересказал все, что он передумал. Патрос произнес:
— Но какая же мысль развеяла твои сомнения и придала уверенности? Почему ты все-таки решил дождаться рассвета и продолжать свои попытки? Что подтолкнуло тебя к этому?
