На фоне таких подстановок мы думаем, что в судный час ни один властвующий народ не будет обладать специальными привилегиями и освобождаться от заслуженных мук. Сама Англия во время второй мировой войны трагически продемонстрировала это.
Что бы ни означал термин «Израиль», даже если бы он и относился ко всему христианству, никто не отважится предрекать определенную безопасность только одной части человечества.
Нет избранных наций. Есть только грешные нации, которые все в какой-то момент своей истории замочили свои руки в беззаконии.
Большие муки Израиля, отраженные в Писании, не позволяют ложного блуждания.
Христиане или нет, идолопоклонники или нет, к какой бы расе они ни принадлежали, все нации с 1936 г. подлежат суду.
Что же мы говорим! Они уже находятся в Зале суда, собранные, вопреки своему сознанию, в присутствии Судьи, которого никто не видит. Трясущиеся от озноба народы все встретились здесь. И никого из них не обо-шея вызов Ангела.
Даже те, которые благодаря своей удаленности и своему политическому нейтралитету сторонятся других, присоединились к этому ожиданию и к страхам больших наций.
Не будет предоставлено никаких отсрочек, никаких поблажек, и если и останется одна привилегия, то она коснется стран-убежищ, которые раскрывают свои объятия изгнанникам.
Конечно, наблюдается много притворного благочестия у англосаксов, также как и религиозных чувств и склонности к мистике у французских резонеров.
Но в нашем досье имеется и много повторяющихся доказательств искренней коллективной помощи: во все времена и почти при всех режимах Франция оставалась страной гостеприимства.
Все осуждаемые, все высылаемые, все запрещаемые в других районах Земли до последнего дня находили во Франции протянутую руку и вторую родину.
Там чувствуется — и кто перед лицом исторических фактов станет сомневаться в этом — коллективная карма людей, которые совершали немало ошибок и уже частично понесли наказание.
Подлинный урок, который следует запомнить из высокого места укрытия, заключается в том, что подлинный отбор делается не между нациями, а между людьми.
Только те люди, которые по всем правилам совершили свое восхождение и успешно преодолели все символические препятствия, те, кто «возродился» в Комнате Второго рождения и кто сердцем испытал смирение в Низких коридорах, могли бы претендовать в последний момент на специально отобранное место.
В Зале суда и очищения одни подвергаются суду, другие очищению.
Возражение, которое наиболее часто выдвигается тем, кто видит в Великой пирамиде краткое геометрическое изложение всех наук человечества, сводится к тому, что египтяне не были народом, далеко продвинувшимся в научном отношении.
Действительно, не вызывает сомнений, что народ Египта и его средние классы не знали большей части современных достижений нашей эпохи.
И, тем не менее, очевидно, что знания в Египте сосредотачивались в высшей прослойке жрецов и что даже среди более широкого круга служителей культа были многочисленные отряды посвященных.
Знания египетских жрецов были исключительно обширными, и это доказано тем, что даже более известные ученые и философы античной Греции, в том числе Солон, Платон и Пифагор, руководствовались ими в свое время или черпали из них свои заключения.
Сегодня никто не оспаривает того факта, что духовные и материальные возможности египетских жрецов покоились на длительных традициях посвящения, ревниво распространявшихся среди высшего круга людей. При этом значение и эффективность этих возможностей постепенно ослабевали в той мере, в какой возрастало число посвященных, и жрецы начинали стремиться к материальным благам.
И сегодня все еще существуют религии, в которых форма мало-помалу вытесняла их глубину и которые кончали почитанием простой символики, чтобы не видеть в ней вульгарного искажения слишком ослепительных истин.
Египетские жрецы первых династий, вероятно, были немногочисленны, и все они, подобно библейским патриархам, имели прямой доступ к Божественному. Напротив, последние жрецы Египта, те, которые преклоняли головы перед господством Александра, представляли всего лишь сборище простых людей, как-то связанных с ритуалами и песнопением.
А самое главное, великие жрецы Большого посвящения ранних этапов истории располагали оккультными средствами, которые передаются священными текстами лишь в виде отголосков.
Существует странное сходство между мифологией Библии, длинными рассказами о создании мира, о потопе, о жизни первых людей и их ссорах с богами, и другими священными текстами.
Никто не дерзал подумать, что под различными библейскими и иероглифическими наименованиями скрываются одни и те же персонажи, хотя такая гипотеза эффективно используется многими комментаторами наших дней.
В первой книге о пирамиде мы писали, что план этого монумента, несомненно, предшествовал его сооружению и что сумма знаний, которая в нем воплотилась, возможно, исходила от одного из великих посвященных библейских времен — Мафусаила или Еноха. Следуя египетской традиции, именно дети, сыновья Еноха, могли принести этот план в Египет. Но другие считают, что сооружение пирамиды осуществлял самый необыкновенный строитель библейских времен — Нимрод или Немрод.
Нимрод был сыном Хуша, а тот был сыном Хама, самым младшим сыном Ноя.
Вот что говорит об этом Моисей в «Книге Бытия»:
«А Хуш родил Нимрода: сей начал быть исполином на земле. Он был силен звероловством пред Господом; потому и говорится: как Нимрод силен звероловством пред Господом.
Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар.
Из сей земли вышел Ассур, и построил Ниневию, Реховофир, Калах.
И Ресен между Ниневиею и между Калахом; это город великий».
Отсюда репутация Нимрода, великого строителя, распространилась по всему востоку. Именно поэтому его отождествляют с Нинусом при постройке Ниневии. Но его более значительное дело, должно быть, заключается в сооружении Вавилона.
Из текста «Книги Бытия» известно, каким образом Нинус-Геркуль-Нимрод-Адонис, который представлен как гигант тела и духа, оказался покинутым людьми и вынужден был после своего архитектурного провала искать убежища в других странах.
Великий зверобой[6] отправился в Египет, где его приход положил начало первой традиции мессианства под образом Осириса.
Можно предполагать, что Нимрод-Осирис стал одним из первых фараонов и, несомненно, первым фараоном Египта.
Прошло уже сто лет, как бедный, но прилежный ирландский миссионер, великий дешифровалыцик иероглифов, опубликовал свой труд о «Точном переводе иероглифов луксорского обелиска в Париже», который теперь уже невозможно разыскать.
Итак, что же писал аббат О'Доннели? Он заявлял, что имеет ключ к всеобщему примитивному языку, иначе говоря, может переводить высокий язык посвященных, язык героев и богов.
Применительно к первой главе «Книги Бытия» этот ключ приоткрыл ему три смысла в одном и том же тексте.
Обратимся к словам Фабра д'Оливье, автора книги «Восстановление древнееврейского языка».
«Не смущаясь, — говорится там, — различными интерпретациями, плохими или хорошими, которые можно придать слову Beroeshith, я утверждаю, что это слово в том месте, где оно находится, имеет три различных смысла: один обычный, другой фигуральный, третий иерографический. Моисей использовал все три, как это можно доказать даже с помощью его писания. При этом он следовал методу египетских жрецов, поскольку, должен сказать, эти жрецы пользовались тремя способами для выражения своих мыслей. Первый был ясным и простым, второй — символическим и фигуральным, третий святым, или иерографическим. При этом они использовали три категории знаков, но не три диалекта, как можно было бы полагать. Одно и то же слово принимало по их желанию обычный, фигуральный или иерографический смысл. Такова была гениальность их языка. Гераклит прекрасно выразил различие этих трех стилей, присвоив им эпитеты разговорный, значительный и секретный. Два первых стиля, при которых слова принимали обычный или фигуральный смысл, служили ораторам, но третий, принимавший иерографическую форму с помощью знаков, из которых состояли слова, существовал только для глаз и использовался лишь для надписей. Наши современные языки совершенно не приспособлены к тому, чтобы превращать их в ощущения. Моисей, вдохновленный таинствами египетского жречества, пользовался искусством этих трех методик, его фразы почти всегда построены так, чтобы отражать тройной смысл».
