Когда бессмертный даос приступает к завершению физической трансформации, он затворяет за собой дверь, а через три дня удивленные ученики обнаруживают в пещере только ногти и волосы любимого учителя. То есть бессмертие тела вовсе не означает его сохранение в неизменно стареющем виде. Да и говоря о вечности, мы едва ли можем допустить, что даос испарился в некую иную реальность. Ведь совершенно понятно, что пока он противопоставляет одно другому, ни о какой вечности не может быть и речь. Итак, остается Одно на материальном уровне – принизывание вселенной материей своего тела.
Не нужно заходить далеко, чтобы найти улетевшего бессмертного даоса. Именно полное овладение материальным планом позволяет ему снова собрать тело в любой точке пространственно-временного континуума. Следовательно, у него имеется не только своя реальность, но и своя нереальность. Потенциально он присутствует повсюду физически, но поскольку его присутствие невидимо простым смертным, то разве оно чем-то отличается для них от духовного присутствия Бога в любом аспекте сотворенной им вселенной? То есть здесь снимается противоречие духовного и материального, реального и нереального.
Даосизм поныне не утопия, а традиционная основа для развития многих практик современного самосовершенствования – таких как цигун и тайцзы. Это рабочая система.
Оздоровление как мнимое бессмертие
Поскольку даосизм в его подлинной форме ныне скорее нереален, чем реален, имеет смысл сосредоточиться на его порождениях, имеющих дело преимущественно с нереальностью, а не с реальностью. Впрочем, в них тоже сохранено главное: стремление сбалансировать все сферы (сознание – энергия – материя) и примирить противоположности (инь и ян) прямо в их динамическом взаимодействии. Оздоровление базируется на идее омоложения, которая, в свою очередь, опирается на стремление к физическому бессмертию. Это действительно часть даосского пути самореализации, а не домыслы больных людей, ищущих лекарства.
Болезнь вообще очень интересная составляющая самореализации, и хотя ранее мы на этом пока не заостряли внимание, в ведической традиции болезнь понималась как тапас (самообуздание), то есть часть духовной практики, а многие жития святых изобилуют описаниями «спасительных болезней», который наставили их на путь истинный. Но вот даосам болеть не слишком нравилось именно в силу их установки на нерушимость тела. Китайская медицина во многом опирается на знания о строении энергоструктуры тонкого тела, развитые в процессе поисков эликсира бессмертия и экспериментов по омоложению.
Болезнь в плане развития может действовать как разрушительно, так и созидательно. Даосы предпочитали использовать ее во втором качестве. Для обыкновенного человека болезнь просто мешает жить в соответствии со своими ограниченными представлениями о реальности, а именно эта ограниченность и выступает корнем всех паталогий души и тела. Стремление выздороветь у такого человека означает только желание вернуться к прежним иллюзиям. Неуемный гуманизм взял этот факт на вооружение и создал целую индустрию помощи страждущим, ибо человек гораздо счастливее в заблуждении, чем при прозрении.
Даос в принципе признавал, что тело непрерывно болеет от рождения до смерти. Болезнь – это способ существования невечного тела, когда оно постепенно изнашивается. Здоровый человек – это бессмертный! То есть даос лечился радикально, а не между делом. Такой подход сохраняется и в современных оздоровительных системах, вроде цигуна, где профилактика доминирует. Человек регулярно делает оздоровительные упражнения на балансировку вовсе не потому, что он себя плохо чувствует. Разумеется, начинающий будет избавляться от запущенных болезней в их медицинском смысле – и возможно долго.
Специфика даосского подхода к оздоровлению состоит в том, что прорабатывается все сразу. Нет такого выраженного деления на подготовку тела, энергии и мышления, как в индийских традициях. Одно из характерных изобретений – динамические медитации, где физическое движение делается не ради него самого, а для упорядочивания энергии, причем этот процесс сознательно понимается как ментальная концентрация. Создание сложных и длинных форм замысловатых движений отражало всю изощренную тонкость подходов практикующего даоса к своей реальности. Ныне этим славится в основном система тайцзы.
Конечно, здоровый человек вовсе не обязательно должен заболеть, чтобы понять всю тщетность своего бытия. Он может просто поумнеть, уразумев тлетворность данного ему тела. Точно так же не обязательно идти по пути вслед за бессмертным даосом, решая проблему, что делать с таким телом. Буддийские и ведические стоики умирали от рака, не предпринимая никаких специальных действий для выздоровления. Впрочем, на поверку они понимали это разложение тела на составляющие примерно в том же ракурсе, в каком испарялся с земного горизонта бессмертный даос – погружение нереального в реальное.
При всей увлеченности оздоровлением нужно понимать, что духовная практика не предназначена для ведения «здорового образа жизни» в смысле продления нереальности.
Полный спектр путей самореализации
«Никто не обнимет необъятное…»
«Кто был Никем – тот станет Всем!»
Как нет двух реальностей, так нельзя самореализоваться дважды. Даже в неполном спектре мировых традиций, где мы ограничились культурным пространством от Индии до Китая, совершенно очевидно, что каждый должен идти до конца – своей цели, если он выбрал свою реальность и путь самореализации. Тем не менее, даже в древности переходы из одной традиции в другую осуществлялись, хотя и гораздо драматичнее, нежели сейчас, когда пути сплетены в такой сплошной клубок, что проще катить весь клубок целиком. И переходы служили к развитию самих традиций – современная ситуация нагнеталась долго.
Разумеется, даже клубков ныне уже слишком много – начавшаяся столетие назад эпоха синтезов духовных традиций дошла до новой критической точки, когда нужно искать не универсальный синтез, а скорее «свой синтез». Ведь различных интегральных учений стало уже так много, что каждое из них сохраняет свою особенность. А иначе вместо заветной вечности мы снова попадаем в дурную бесконечность, когда нам придется далее создавать «синтез синтезов», не говоря уже про нагромождения последующих порядков. Пытаясь найти ключ к всеобщему счастью, находят лишь все больше отмычек от сейфов.
Продолжая первоначальное сравнение традиций с «духовными языками», можно сказать, что создателей синтезов постигает судьба фанатов эспиранто из числа полиглотов. Преодоление многоречивости состоит в выходе на уровень безмолвия, а вовсе не в шансе на усредненный язык. Нивелирование различий языков делает невозможной речь в принципе. Так и примирение духовных традиций неосуществимо в той же самой плоскости. Нужен объем – причем, именно объем, а не просто клубок. Возвращаясь к базовой детерминации, нужно не прививать культуру богореализацию, а принимать вызов на самореализацию.
Индивидуация современного общества с его признанием «свободы совести» – акт совершенно революционный, выворачивающий реальность наизнанку. Если вся духовная практика создавалась как овнутрение самореализации, то сейчас происходит интенсивное овнешнение самой духовной практики. Чтобы заниматься духовной практикой, нужно занять очень четкую позицию в социуме, провозгласив свое определение реальности. Так, ты можешь быть кем угодно – христианином или буддистом – и это повсеместно должно приниматься как должное, но с тебя еще долго будут требовать соответствия самому себе.
Насколько часто современный человек может хамелеонить, меняя одну религию на другую, не провоцируя окружающих на праведный гнев? Насколько это познавательно или одуряюще для него самого? Сколько других Будд надо убить на своем пути, чтобы стать Буддой? Мы уже отвечали на этот вопрос, но не столь отчетливо, когда говорили о языках. Напомню: два это уже много – необходимо и достаточно. В оптимальном случае оказаться в развилке между всего двумя традициями довольно для того, чтобы отрефлектировать и занять трансцендентную позицию, которая далее будет именоваться «своей реальностью».
Дальнейшее расширение спектра тоже амбивалентно. Его можно рассматривать как привычку дурака постоянно наступать на одни и те же грабли, но оно может оказаться и вполне реальной деятельностью по конкретизации содержания всеобщего единого разума. Накопительство вредно для духовного здоровья, тогда как наполненная целостность и есть эталон здравого ума. Все зависит от способности сохранять видение леса за деревьями. Традиции – это тоже сфера нереального, хотя бы они и создавались с целью реализации. Но в перспективе совершенства каждая традиция обладает своей реальностью и достойна ее.
