Каппадокии; отвергает нечестивое учение, – что Сын – из ничего; осуждает и наименование Сына только подобным Отцу; наконец, ясно исповедует несозданность спрославляемаго Отцу и Сыну Духа Святаго, и единое Божество во Святой Троице [360]. Император принял это исповедание, и не искал другаго. Прислали к нему свое исповедание македониане: но оно было им отвергнуто. Представил свое изложение веры и епископ антиохийский, Мелетий, с собором других епископов Сирии, к которому присоединились люди, умеющие приноровляться к обстоятельствам, из ариан. Исповедание Мелетиево, также как и Афанасиево, содержало в себе символ никейский с некоторыми изъяснениями; но оне не были довольно полны и определенны [361].
Не успев привлечь Императора на свою сторону, ариане, по крайней мере, старались очернить в глазах его Святителя александрийскаго. Евзоий, арианский епископ в Антиохии, хотел употребить для этого придворных евнухов – Проватия и других; вызвал из Александрии арианскаго священника Люция, чтобы им заменить Афанасия. Ариане останавливали Императора при выходе из дворца и на улицах, и не жалели слов, клеветы и осуждения против св. Архипастыря. Кричали даже: «он был сослан при боголюбезнейшем, любомудрейшем и блаженнейшем Юлиане; он губит наш город; никто не хочет идти в его церковь, он называет нас еретиками». Но Император прямыми и резкими ответами и неожиданными вопросами приводил в смущение еретиков, и разсевал их клеветы. Проватия, который вздумал подражать евнухам Констанциева царствования, подверг жестокому наказанию, а Люция с презрением отослал от себя прочь [362].
Наконец, отпуская Афанасия на свою паству, Император снабдил его своим посланием, в котором, прославляя его святую и богоугодную жизнь, поставляющую его примером стаду, и его страдания за любезное ему православие, – изъявлял свою волю, чтобы он возвратился к делам своего служения среди своей церкви, и пас народ Божий [363].
Пребывание св. Афанасия в Антиохии, по-видимому, должно было вести к сближению его с Мелетием. Но Мелетий, по недоразумению и но внушениям неблагонамеренных людей, сам уклонялся от сношений с ним [364]. С одной стороны, поставление Павлина в епископа Люцифером, котораго близкия отношения к Афанасию были известны, с другой, присоединение к Мелетиеву собору некоторых арианских епископов, которых искренность в обращении к православию была весьма сомнительна, легко могли разъединять предстоятелей двух великих церквей Востока. Появилось даже сочинение, в котором Мелетиево исповедание, хотя без яснаго указания на него, подвергалось порицанию; привязчивый писатель осуждал и такия выражения, которыя допускал св. Афанасий, хотя и не признавал их вполне достаточными. Это сочинение, писанное кем-либо из приверженцев Павлина, еще более могло отдалить св. Мелетия от тех, кто имел общение с Павлином [365].
Возвращение св. Афанасия в Александрию (13 февр. 364), в четвертый раз – с славою исповедника истины, с победою над кознями своих врагов, казалось, могло уже обещать покой последним годам его многотрудной и многострадальной жизни. Но, по судьбам Вышняго, он должен был выдержать еще подвиг. – Иовиниан, не достигши столицы, помер на пути (19 февр. 364). Преемник его Валентиниан принял себе в соправители брата своего Валента, и вверил ему восточную половину империи, к которой причислялся и Египет. Валент, крещенный арианским епископом в Константинополе, Евдоксием, дал ему клятвенное обязательство поддерживать всеми мерами свое исповедание. Супруга Валента, Албия Доминика, также арианка, усиливала в нем такое расположение. Вот причины новых гонений на православие, и новых бедствий для св. Афанасия!
Чрез пятнадцать месяцев, по возвращении св. Афанасия в Александрию (5 мая 366 г.) [366], получено было от Валента повеление, которым все епископы, изгнанные Констанцием и возвращенные из заточения Юлианом, снова подвергались ссылке, под угрозою взыскания, в противном случае, с местных городских начальств огромной пени [367]. Город пришел в сильное волнение. Префект Флавиан, с прочими властями городскими, настоятельно требовал, чтобы Афанасий оставил их город: народ никак не соглашался отпустить его. Защитники Афанасия просили – лучше вникнуть в обстоятельства дела, доказывая, что повеление императора на него не простирается. Около месяца продолжался этот спор. Наконец, префект объявил (8 июня), что представил это дело на разрешение императору. Город успокоился. Прошли еще четыре месяца в ожидании; вдруг, в одну ночь, префект Флавиан, с военачальником Викторином и воинским отрядом, занял церковь Дионисия, при которой жил в то время Афанасий, произвел строжайший осмотр в жилище епископа, и нигде не нашел его (окт. 5). Св. Афанасий, за несколько часов пред тем, удалился из города, и скрылся не вдалеке от него, в селении, где погребены были его родные [368]. От Валента все еще не было решения. Вероятно, бунт Прокопия [369], овладевшаго столицею, тогда как сам император был в провинциях, замедлил дело; а опасение новых неудовольствий в Александрии, в такое смутное время, заставило Валента прекратить гонение против архипастыря, к которому была привержена не одна Александрия. Он повелел возвратить его в город, – и чиновник, присланный с этим повелением, начальство городское и народ торжественно отравились к Афанасию в его пристанище, ввели его в Александрию и в церковь Дионисия (1 февр. 366 г.), откуда он за четыре месяца должен был бежать. После того, уже страшились возмущать покой его. Тогда как в других местах свирепствовало гонение на православных, – св. Афанасий был Ангелом хранителем для своей страны и для своей церкви. Ариане поставили-было в Александрию своего епископа, Люция, того самаго, который домогался этой чести еще при Иовиниане: но едва он явился в город, как префект, чрез двое суток, выпроводил его оттуда с воинскою стражею, опасаясь народнаго негодования (24 сент. 867) [370].
Исполнилось уже сорок лет, как св. Афанасий, в сане святительском, на престоле и в изгнании, всегда неутомимо подвизался за слово истины. Господь укреплял его силы, и последния лета его жизни не менее ознаменованы благотворною для церкви деятельностию, как и первыя. Все, кому дорого было православие, обращали свои взоры к нему, сообразовали свое учение с его учением, представляли к нему на разрешение свои недоумения. Даже неправомыслящие домогались его одобрения. Он обличал их лжемудрования, ободрял и поддерживал новых защитников истины, и заботился об умиротворении Церкви.
Современныя заблуждения, распространяясь в народе, требовали предостерегательных наставлений и для стоявших в ограде Церкви. Здесь не столько нужна была подробная полемика против ухищренных умствований сколько простое указание тех оснований, на которых утверждаются догматы спасительной веры, ложно изъясняемые еретиками. В таком именно виде св. Афанасий написал свое наставление: «о воплощении и против ариан», где он словами Писания доказывает истину веры о Божестве Сына Божия и
