теоретической вероятности, что воскресение Иисуса менее правдоподобно, чем самозарождение всей жизни на Земле и её эволюция от случайной молекулы до человечества, то изложите тогда вашу логику.
Вот лежит тело, оно собрано и опробовано – оно, в принципе, работает, только нужно его «завести» – задача Воскресения. Задача самозарождения – то же самое, только сначала тело нужно ещё собрать из свободно валяющихся компонентов и только потом пытаться «вдыхать в него жизнь». Ну, и что сделать проще?
Теперь, уже в наше время, наука генетика в курсе, что имеется в природе молекула ДНК, в которой и записаны инструкции по сборке и запуску живых организмов. Каждый вновь рождённый таракан – инженерное чудо невероятной сложности! Ещё в прошлом веке этого было невозможно понять! Поэтому я и говорю, что Лев Толстой родился слишком рано, ибо в его время не было такой науки – генетики. Отсюда и его отрицание воскресения, как реально возможного явления.
Про прилёт космической мисси для принятия действенного участия в непорочном зачатии Иисуса и его воскресении – вообще молчу! Даже до сих пор все сочтут это предположение – абсурдом или бредом!
Другие же чудеса – церковные байки, для своих целей. Лев Толстой попытался переосмыслить писание и отсеять плевелы, но отсеял вмести с ними главное зерно жизни – воскресение.
Несомненно, он, Толстой, должен был попробовать свои силы здесь – для потомков. И если не он, то кто? Великий писатель, тонко чувствующий язык, знаток грамматики, риторики, философии. Неужели же он не сумеет разобраться в писании? Ну а если такой общепризнанный гениальный знаток словесности не в силах этого сделать, то кто тогда сможет? Неграмотные крестьяне? И вот, он взялся попробовать разобраться в текстах и выявить истинный смысл библейских историй, и, в конце концов, запутался.
Главной его ошибкой явилось отрицание воскресения Иисуса в теле с теоретической возможностью воскресения каждого человека. Не хочу сейчас вдаваться в мельчайшие детали творчества Льва Николаевича, наша книга не об этом. Скажу только в общих чертах. Несмотря на все его ошибки, Церковь оценила его творчество весьма высоко, выписав ему специальную награду – анафему.
Скажу вам честно, если бы мне предложили звание героя, скажем, Советского Союза или церковную анафему на выбор, я бы выбрал анафему – это пропуск в Царство Небесное без конкурса! Ну, с учётом некоторых исключений, конечно. Иногда анафему получают епископы других конфессий, папа римский, там, и тому подобное – в рамках политического противостояния и ничего больше.
Однако, не будем наивными, Церковь не только далеко не каждому выдаёт такую «индульгенцию», даже среди праведников, но как раз наоборот, делает это только тем, с кем она справиться не может и то – в качестве исключения. Анафема – это высшая награда, без сомнений.
Имеется и другой пример – Максим Грек, который в процессе конфликта с Церковью был посажен в тюрьму, отсидел там несколько декад, и в конец был оклеветан – якобы перед смертью тот покаялся и причастился – и, по результатам этой клеветы, был даже прославлен святым. Умопомрачительный цинизм и двуличие. Есть теперь такой святой, Максим Грек, как якобы пример раскаявшегося грешника.
Напомню сущность их конфликта сводилась к тому, что Максим Грек был несогласным с доктриной так называемого «землевладения монастырями», по соображениям этического характера.
В те феодальные времена, бюджетные дотации нужным людям выделялись не траншем на банковский счёт, а выделением удела, в котором вновь назначенный нужный человек помещался с правом сбора налогов с выделенной ему местности. Поэтому он и назывался помещиком. Поскольку крестьяне бывали закреплены за землёй по крепостному праву, то выходило, что Грек был против того, чтобы монахи имели бы право быть рабовладельцами.
И, в частности, против Сергия и его Троицкой Лавры. Представьте себе… в лесу, сидит такой монах Сергий, … и имеется у него баб деревенька… да… уж.
Сергий же был назначен на данную миссию великим князем для создания крепости в стратегически важном месте. Содержание крепости требует ресурсов. Идеология же, или правильнее сказать пропаганда, была снабжена очередным софизмом для объяснения такой необходимости.
Выходит, что Максим Грек восстал против государственной идеологии, оформленной как православная вера. Как видим, не так-то просто справиться с церковной пропагандой, с их-то опытом и бюджетами. Думаю, что таких как я там давят просто как тараканов, даже не замечая. Да, мне никакая анафема не светит! А вот Лев Николаевич Толстой получил! Уверен, заслуженно. Лев Николаевич весьма точно разобрал грамматический смысл писаний и нашёл там массу несуразиц, от ангажированного перевода до логических тупиков. В конце концов, он вынужден был попробовать составить и своё собственное мировоззрение, а это не так просто, как может показаться изначально. Я имею в виду работу Льва Николаевича по составлению единого евангелия из четырёх канонических. Ненужное он исключал, а нужное собирал в логически понятной последовательности.
И вот, в результате духовных поисков, Лев Николаевич Толстой пришёл к выводу о том, что все чудеса, описанные в библии, не могут иметь место в реальной жизни на самом деле – не научно это – как известная история с вращением Земли. Отбросив же все чудеса из евангелия как «плевелы», он вынужден был отказаться и от идеи Воскресения…
Откуда мы это знаем? Лев Николаевич Толстой сам писал об этом. Он, рассуждая о возможности всеобщего воскресения, говорил, что на всех воскресших и молекул-то не хватит, на нашей планете – так он считал, забывая, однако, что воскрешать будут далеко не всех.
С духовной же стороны вопроса, он даже написал книгу под названием «Воскресение». Сюжет там был следующий: Некий человек, попав в присяжные, узнаёт в подсудимой «ту самую» девушку, которую он соблазнил и бросил много лет тому назад. Женщина, опустившись на социальное дно, стала преступницей. Человек, углядел в этом и свою вину тоже, и, задумавшись о смыслах, духовно преобразился и, как бы, воскрес…
Собственно, так Лев Николаевич Толстой и пытается трактовать понятие «воскресение», хотя для данного явления существует другой термин – покаяние – как перемена образа мыслей, а не как церковное якобы таинство.
Церковное же покаяние – есть не что иное, как технология, с помощью которой попы лезут в чужую душу с потными ногами для своих грязных целей – не более того.
Проблема же состоит в том, что, отрицая физическое воскресение, невозможно найти реального жизненного смысла. Смерть в конце пути всё
