поглощающее действия жизни в глубины,
Мысли трансцендентальный подъем и прыжок к небу,
Размышляющий мир [33] мечтаний и транса,
Наполненный самыми мощными трудами человека и Бога,
Где Природа Божества грезой казалась
И красота, грандиозность и грация имели свой дом,
Детству инкарнировавшего Пламени дали убежище.
За нею присматривали тысячелетние силы,
И глубокие божества грандиозного прошлого
Глядели на нее и видели приход божества будущего,
Словно этот магнит их силы незримо притягивал.
Земли размышляющая мудрость говорила ее безмолвной груди;
Поднимаясь с последних вершин разума соединиться с богами,
Делая блестящие мысли земли трамплином,
Чтобы нырнуть в космические шири,
Знание мыслителя и провидца
Незримое видело, немыслимое мыслило,
Распахнуло огромные двери незнаемого,
В бесконечность горизонты человека открыло.
Безбрежный размах был придан действиям смертного,
Красота и искусство поднялись из глубин человеческих,
Душа и природа в благородстве соперничали.
Этика настраивала человека имитировать небо;
Гармония тонов богатой культуры
Рафинировала чувство, его увеличив богатства,
Чтобы слышать неслышимое и видеть невидимое,
И учила душу парить над вещами известными.
Вдохновляя жизнь ее границы превзойти и разрушить,
Стремясь к незримому миру Бессмертных.
Покидая земли безопасность, пробуя крылья Разума,
Несла ее выше полей мысли исхоженных,
Пересекая мистические моря Запредельного,
Чтобы на орлиных высотах жить близко к Солнцу.
Там Мудрость сидит на своем вечном троне.
Повороты всей ее жизни вели ее к символическим дверям,
Открывающимся к тайным Силам, что ей были родственны;
Адепт истины, посвященный в блаженство,
Мистический семинарист в школе Природы учился,
Осознавая чудо сотворенных существ,
Она положила тайны глубокого размышления своего сердца
На алтарь Удивительного;
Ее часы были ритуалом в безвременном храме;
Ее действия стали жертвоприношения жестами.
Облаченное в ритм высших сфер,
Слово использовалось как священное средство
Для освобождения заточенного духа
В общении с его друзьями-богами.
Или оно помогало ковать новые экспрессивные формы
Того, кто в сердце жизни трудится,
Некой Души незапамятной в существах, в человеке,
Искательницы неведомого и нерожденного,
Несущей свет из Несказанного,
Чтоб сорвать вуаль последних мистерий.
Напряженная философия земле на небо показывала
И на широком, как космическое Пространство, фундаменте
Поднимала земной ум к сверхчеловеческим высям.
Превосходя линии, что радуют внешнее зрение,
Но скрывают облик того, кто живет у скульптуры внутри
И сконцентрированное чувство раскрашивает
На неподвижной границе внутреннего видения,
Обнаруживала фигуру незримого,
В форме раскрывала все значение Природы
И Божество в теле улавливало.
Архитектура Бесконечного
Здесь свои внутренне размышляющие формы раскрыла,
Плененные в широком полотне парящего камня:
Музыка вниз несла небесные стремления, песня
Держала поглощенное сердце в восторженные глубины погруженным,
Соединяя человека с космическим криком;
Интерпретирующие мир движения танца
Формировали идею и настроение в ритмичном качании
И позе; искусные детали тонкими линиями
Увековечивали память сладкого мига
Или показывали в резном изгибе, назначении чаши
Образчики незримого, в основе лежащие:
Поэмы в обширном броске, как движение миров,
И ритмы, нарастающие океаническим голосом,
Переводимые грандиозностями, запертыми в сердце Природы,
А сейчас брошенные в наполненное великолепие речи
Возвышенность и красота ее форм,
Страсть ее моментов и ее настроений,
Поднимающих человеческое слово ближе к божественному.
Глаза человека во внутренние царства могли заглянуть;
Его испытующий взгляд раскрывал закон чисел
И упорядочивал движение звезд,
Наносил на карту зримое оформление мира,
Исследовал процесс своих мыслей или чертил
Теоретические диаграммы жизни и разума.
Все это она поглощала как своей натуры питание,
Но одно только это не могло наполнить ее широкую Самость:
Человеческий поиск ограничен его достижениями,
Ей они казались великими, азартными,
Ранними ступенями открывающего юного духа,
Который не видит еще своим собственным светом врожденным;
Который ударял вселенную пробующим стуком
И стремился найти истинного разума пророческий жезл;
Там был рост к бесчисленным сторонам,
Но еще без широчайшего зрения души,
Еще без безбрежного, непосредственного и прямого касания,
Еще без мудрости и искусства Богов.
Безграничное знание, более великое, чем мысль человека,
Счастье слишком высокое для сердца и чувства,
Что заперты в мире и по свободе томятся,
Она в себе ощущала; будто ожидая формы,
Он смотрел, что за объекты вокруг, чтобы расти,
И искал натуры достаточно сильные, чтобы сносить не отшатываясь
Великолепие ее прирожденной царственности,
Ее величие, ее сладость, блаженство,
Ее силу владеть, ее обширную способность любить:
Земля для переправы через брод сделала камень, чтоб завоевать небо,
Душа смотрела за ограничивающие границы небес,
Встречала великий свет из Непознаваемого
И грезила о сфере трансцендентального действия.
Универсального Себя во всем сознавая,
Она повернулась к живущим сердцам и человеческим формам;
К ее души отражениям, к двойникам, к дополнениям,
Закрытым удаленным частям ее существа,
Отделенным от нее стенами тела и разума,
Но к ее духу привязанных божественными узами.
Преодолевая оборону, носящую маску, и незримую изгородь,
Уединенность, что душу от души отделяет,
Она хотела обнять все одним безмерным объятием,
В котором она могла бы поселить всех живущих существ,
Поднятых в великолепную точку зрящего света
Из несознательной расщелины густой разделения,
И сделать их едиными с Богом, с миром, с собою.
Только мало кто на ее зов откликался:
Еще меньше кто скрытую божественность чувствовал
И старался соединить то божество со своим собственным,
Приближаясь с неким родством к ее высям.
Поднятые вверх к светящимся тайнам
Или осознавая какое-то великолепие, скрытое свыше,
Они подпрыгивали, чтобы найти ее в миг вспышки,
Замечая свет в небесной обширности,
Но не могли сохранить способность и видение
И назад падали, в тупой ординарный тон жизни.
Разум, на эксперимент небесный отваживающийся,
Растя к некой обширности, которую близко они ощущали,
Пробуя границу неведомого пылким касанием,
Они все еще были заточены человеческой плотью:
Они не могли следовать ее неутомимому шагу;
Слишком нетерпеливая, малая для ее широко шагающей воли,
Слишком узкая, чтобы смотреть нерожденной Бесконечности взглядом,
Их природа уставала расти к вещам слишком великим.
Ибо даже партнеры ее мыслей близкие,
Которые могли к ее лучу гулять ближе всех,
Поклонялись силе и свету, которые они в ней ощущали,
Но не могли с ее души меркой сравниться.
Дружелюбная, но слишком великая, чтобы целиком узнанной быть,
Перед ними она проходила к более великому свету,
Их поводырь, королева их душ и сердец,
Их груди близкая, но божественная и далекая.
Восхищенные и изумленные, они видели ее большие шаги,
Пробующие богоподобным натиском или прыжком
Высоты для их человеческого роста слишком далекие,
Или с медленным, великим, многосторонним трудом
Продвигающиеся к целям, ими едва постижимым;
Но принужденные стать ее солнца спутниками,
Они двигались, не способные отказаться от ее света,
Жаждая, они хватались за нее руками протянутыми
Или шли, спотыкаясь, по
