может раскрыть внутри живущую Силу;
Лишь ее символы бросает в наши сердца.
Она вызывала настроение себя, призывала символ
Всей скрытой в чувстве размышляющей славы:
Я жил в луче, но не встречал Солнце.
Я смотрел на мир — и Себя упускал,
И когда нашел я Себя, я потерял мир,
Мои другие самости я потерял и тело Бога,
Связь конечного с Бесконечным,
Грань между внешним и Истиной,
Мистическую цель, для которой был сделан мир,
Человеческое чувство Бессмертия.
Но ныне эта связь золотая ко мне с твоими ногами пришла
И Его солнце златое с твоего лица мне засияло.
Ибо ныне царство иное с тобой приближается
И более божественные голоса наполняют мой слух,
Странный, новый мир плывет ко мне в твоем взгляде,
Приближаясь, словно звезда с неизвестных небес;
Крик сфер приходит с тобой и песня
Богов пламенеющих. Я дышу в полную грудь,
И в жарче пылающем марше мгновений я двигаюсь.
Мой разум преображается в провидца восторженного.
Путешествующий прыжок пенящийся из волн блаженства
Изменил мое сердце и землю вокруг:
Все твоим приходом наполнено. Воздух, почва, поток
Свадебное убранство несут, чтобы быть тебе подобающими,
И солнечный свет твои оттенки подчеркивает
Из-за перемены внутри меня от твоего взгляда.
Приди ближе ко мне из своей колесницы света
На этот зеленый дерн, не пренебрегая нашей землей.
Ибо здесь есть для тебя созданные просторы секретные,
Чьих изумрудных пещер протяженность укроет тебя.
Разве это смертное блаженство ты своей сферой не сделаешь?
Спустись, о счастье, своими лунно-золотыми ногами,
Одари пол земли, на котором во сне мы лежим.
О принцесса красоты светлой, Савитри,
Моим восторгом и своей собственной радостью вынужденная,
Войди в мою жизнь, в твою палату, часовню.
В этом великом покое, где духи встречаются,
Ведома моим молчаливым желанием в мои леса,
Позволь шелестящей арке неясной над тобой сомкнуться;
Единые с дыханием вещей вечной жизни
Ко мне твоего сердца удары приблизь, пока не прыгнет
Очарованный из аромата цветов
Миг, который все вберет шелесты
И каждую птицу в ее крике запомнит".
К своим плетям его страстными словами притягиваемая
Ее бездонная душа смотрела на него из ее глаз;
Шевеля ее губы в плывших звуках, душа говорила.
Произнесла одно слово и сказала все:
"О Сатьяван, тебя я услышала и я знаю;
Я знаю, что ты, только ты — это он".
Затем вниз она сошла из своей высокой резной колесницы,
Спускаясь с мягкой, неуверенной спешкой;
Ее многоцветное платье, блестящее в свете,
Парило над шевелимой ветром травой,
Смешавшейся с сиянием луча ее тела
Словно с чудесным плюмажем усевшейся птицы.
Ее светлые ноги на зеленом золоте дерна
Оставили память сияний блуждающих
И легко немое желание земли придавили,
Лелеяли в ней это слишком краткое касание почвы.
Затем ее руки, вспорхнув как светлые яркие бабочки,
Приняли у освещенных солнцем рук края лесного
Груз их драгоценностей-ладоней, собранных в гроздь,
Компаньоны весны и друзья бриза.
Чистая гирлянда формы простой,
Ее быстрые пальцы цветов песню учили,
Станс-движение брачного гимна.
В ароматы утоплены, в оттенки погружены,
Они смешали цветные знаки стремления, сделали
Цветение их чистоты и страсти единым.
Причастие радости в хранящих ладонях
Она несла, цветок-символ ее предложенной жизни,
Затем, с поднятыми руками, что сейчас дрожали немного
В полной близости, которую ее желала душа,
Узы сладости, их светлого объединения символ,
Она прильнула к груди, ее любовью желанной.
Словно перед неким милосердным богом склоненная,
Что просиял из своего тумана величия,
Чтоб своего поклонника часы красотою наполнить,
Она согнулась и его ног обожающими руками коснулась;
Она сделала свою жизнь его миром, для него, чтобы вошел
И ее тело сделал своего восторга комнатой,
Ее стучащее сердце — воспоминанием блаженства.
Он к ней наклонился и взял в свою собственность
Их поженившееся стремление, соединенное как объятия надежды;
Словно овладел внезапно всем миром богатым,
Повенчавшись со всем, чем он был, он стал сам собой,
Неистощимая радость сделала его одиноким,
Он вобрал всю Савитри в объятия.
Его руки вокруг нее стали знаком
Замкнутой близости сквозь медленные, интимные годы,
Первой сладостной суммой восторга грядущего,
Одной интенсивной краткостью всей долгой жизни.
В широком моменте двух душ, что встречаются,
Она ощущала, как ее существо вплывает в него, как в волнах
Река втекает в могучее море.
Как когда душа поглощается в Бога,
Чтобы жить в Нем вовеки и знать Его радость,
Ее сознание осознавало его одного,
И вся ее отдельная самость была утеряна в его самости.
Как звездное небо окружает счастливую землю,
В себе закрыл он ее в круге блаженства
И запер мир в себя и в нее.
Безграничная изоляция их едиными сделала;
Он сознавал ее, его обернувшую,
И дал ей проникнуть к себе в самую душу,
Словно мир духом мира заполнен,
Словно смертный просыпается в Вечность,
Словно конечное открывается Бесконечному.
Так они затерялись друг в друге на время,
Затем, выйдя назад из транса экстаза их долгого,
Вошли в новых себя и в мир новый.
Каждый сейчас был частью единства другого.
Мир был, но их двойного самонахождения сценой,
Или их существ сочетавшихся более обширным каркасом.
В высоком пылающем куполе дня
Судьба завязала узел из нитей сияния утра,
А министерством благоприятного часа
Связи сердец перед солнцем, их брачным огнем,
Вечного Господа венчания с Супругой
Вновь выбрано место на земле в человеческих формах:
В новом акте мировой драмы
Соединенные Двое начали более великую эру.
В тишине и шелесте этого изумрудного мира
И в бормотании священником-ветром священных стихов,
Среди хорального шепота листьев,
Две половины любви слились вместе и стали едины.
Природное чудо еще раз трудилось:
В неизменном, идеальном мире
Один человеческий миг был сделан вечным.
Затем вниз, по узкой тропинке, где повстречались их жизни,
Он вел и показывал ей ее будущий мир,
Убежище любви и уединения счастливого угол.
В конце тропинки, за зеленым проходом в деревьях,
Она увидела линии крыши жилища отшельника
И впервые взглянула на будущий дом ее сердца,
На хижину, что укрывала жизнь Сатьявана.
Украшенная плюшем и красными вьющимися цветами,
В грезах Савитри она показалась лесною красавицей,
Уснувшей коричневым телом с волосами рассыпанными
В ее неоскверненной палате изумрудного мира [38].
Вокруг нее простиралось настроение леса отшельническое,
Затерянного в глубинах его одиночества собственного.
Она не могла говорить, радостью глубокой движимая затем
Лишь с ее малой толикой, что трепетала в словах,
Ее счастливый голос выкрикнул:
"Мое сердце останется здесь, в лесном этом краю,
Близь этой крыши из листьев,
