корабль, на Куличках не было, – вздохнул Петр. – Но знали мы, что такой умелец есть в вашем сказочном царстве.
– Слыхал я об этом мастере, – Иван решил блеснуть образованностью. – Его Киршой Даниловым звали. Только он помер уже давно, лет с пятнадцать.
– Тогда он был жив, – сказал Петр. – И мы отправились к нему. С нами пошла сестра. В Амбурской пустыни она обучилась всякой целительной премудрости и травному врачеванию. Под видом калик перехожих пошли мы в ваше царство и дошли до стольного города Осташкова.
– Было это восемнадцать лет назад, в начале мая, – подала голос Мария.
– Да, было это вечером шестого мая. Пришло время тебе на свет появиться, – усмехнулся старший брат.
– Мне? – удивился юноша.
– Тебе. Но слушай дальше. Как пришли мы в Осташков, так сразу отправились к царскому дворцу, постучались в ворота и попросились переночевать. Твой отец Додон Гвидонович вышел к нам и сказал: «Я с радостью пустил бы вас. Вижу, вы устали, да не будет у нас в доме нынешней ночью покоя». Но мы просили и просили, пока царь нас не оставил. Приготовили нам мягкое ложе. Мы с братом улеглись спать, а сестру Марию отправили к твоей матери. Перед полуночью царица начала стонать. Проснулись мы. И говорю я Павлу: «Выйди во двор да погляди, какое на небе знамение». Он вышел, взглянул и, вернувшись, объяснил: «Не нравится мне небо, одни виселицы мелькают».
– Как сейчас помню, – сказал младший брат. – Тогда Петр говорит: «Ну, пусть дитя погодит на свет появляться, не то несчастным человеком будет». Улеглись мы на свое ложе и уснули. После полуночи еще сильнее царица застонала. Мы снова проснулись. Петр сказал мне: «Сходи, взгляни, какое теперь на небе знамение». Вышел я, взглянул на небо и, вернувшись, объяснил: «Сейчас бы ему на свет появиться, все хорошо складывается».
– И говорю я: «Вот и ладно», – подхватил Петр. – И утром седьмого мая родила царица сына красоты неописуемой, а во лбу золотая звезда горит. Тебя родила.
Иван покраснел.
– Я при твоем рождении была, – улыбнулась Мария. – Твоей матери помогала. Потом много богатых господ собралось у твоей колыбели, каждый дарил золото и серебро, а у нас ничего не было. Брат Петр сказал: «Хоть нет у нас ни золота, ни серебра, мы тебе иные дары принесем. Нарекаем тебе в жены мирскую красу, красивей которой на всем белом свете не сыщешь». А брат Павел посоветовал назвать тебя Иваном, ведь восьмого мая праздник святого апостола Иоанна Богослова. И вот ныне Господь сподобил нас еще раз повидаться.
– Ныне зрим свершение прежде реченного, – Петр важно поднял перст. – Хоть твои родители и не ведали истины, но назвали тебя Иваном. И мирская краса – царевна Вера теперь станет твоей женой.
Юноша смутился и не знал, что ответить. Поэтому постарался отвести разговор от себя.
– Что летучий корабль? Нашли вы мастера Киршу Данилова?
– Нашли, – ответил Петр. – Он безденежно построил нам чудесное судно. На нем мы сами добрались до Беловодья, а затем доставили сюда многие сотни христиан с Куличек. Ведь там начали казнить за правую веру – резать языки, рубить руки, жечь на кострах. Невозможно счесть, сколько раз мы летали туда и обратно, скольких людей спасли от гибели.
– Нечем хвалиться, брат. Мы могли бы сделать больше, – заметил Павел. – Но царь Алмаз и патриарх Никель обозлились на нас. Много раз устраивали облавы, обстреливали из пушек и ружей. Но куда им против нашего корабля! Так мы и летали на Кулички, пока не произошло несчастье.
Епископы помолчали. Видимо, не хотели рассказывать. Вздохнув, Петр все-таки сказал:
– По нашей вине произошло несчастье. Мы должны были забрать из условного места, из Умбского скита, инока Филиппа и семьдесят верных. Но опоздали. Царевы стрельцы опередили нас и окружил обитель. Филипп не захотел сдаваться в плен и сгорел в часовне вместе с христианами. Мы прибыли уже на пепелище. И с тех пор больше не летали на Кулички.
– Ужасно думать, что люди до последнего надеялись на появление летучего корабля, – Мария концом черного платка утерла слезу. – Смотрели в небо, надеялись, молились, плакали. А корабль так и не прибыл. С тех пор, деточка, у меня эта дрожь – трясутся руки и голова. По-ученому называется дроже.
Разговор затянулся за полночь. Когда старики ушли, Иван долго не мог уснуть. Ворочался на постели и все думал о своем необыкновенном прошлом, о загадочном будущем и о предстоящем крещении.
Заря и не думала заниматься, когда царевича разбудил архимандрит Исихий:
– Поднимайся, сын мой. Приспело время нового рождения.
Иван тотчас встал, умылся и оделся в лучшую одежду, приготовленную с вечера: в плисовые штаны, шелковую рубаху и бархатный кафтан. Обулся в новые сапоги.
По темным колоннадам и переходам поспешили в монастырский храм. Он был пуст и гулок. На крещение пришли только избранные: царь с сыном, епископы Петр и Павел, их сестра Мария. Она вызвалась быть крестной матерью. Исихий согласился стать крестным отцом.
Патриарх приступил к совершению таинства. Ему прислуживал молодой диакон. Мужчины заменили певчих. Оказалось, у Мелхиседека и Евгения замечательно сильные голоса. Им не уступали старики: пели громко и воодушевленно.
Юношу охватило сильное волнение. И хотя Макарий вчера объяснил, что будет происходить, царевич переживал. Потом, размышляя о крещении, Иван не мог многого вспомнить. Действительно, как будто заново родился. Ведь человек не помнит своего рождения.
Сперва патриарх совершил оглашение. Он спрашивал, и его голос многократно повторялся в пустоте церкви:
– Раб Божий Иоанн, отрицаешься ли сатаны и всех дел его, и всей службы его, и всех ангелов его, и всего студа его?
Царевич, запинаясь, отвечал:
– Отрицаюсь сатаны и всех дел его, и всей службы его, и всех ангелов его, и всего студа его.
– Раб Божий Иоанн, отрекся ли сатаны?
– Отрекся сатаны.
– Плюнь на беса.
Рот пересох. Юноша едва смог набрать немного слюны и трижды плюнуть на запад.
– Раб Божий Иоанн, обещаешься ли Христу?
– Обещаюсь Христу.
– Раб Божий Иоанн, веруешь ли во Христа?
– Верую во Христа и так исповедую…
И царевич прочел символ веры. Правда, один раз запнулся, но инокиня шепотом подсказала нужные слова.
Крещение юноша помнил совсем смутно. Сначала Макарий помазал его освященным маслом и ввел в глубокую купель. Потом патриарх возложил правую руку на голову царевичу и торжественно возвысил голос:
– Крещается раб Божий Иоанн во имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святого Духа. Аминь.
При каждом «амине», как было заранее условлено, Макарий слегка приклонял юноше
