Материал к биографии Б. Д. Дандарона собрался естественным образом. Начало было положено с записей рассказов Учителя со дня знакомства с ним в начале февраля 1969 г. Привычка записывать услышанное не только от Бидии Дандаровича, но также от его родственников, знакомых и учеников оказалась полезной: постепенно сложился архив, который и позволил приступить к упорядоченному рассказу о его жизни. В приведенных «Материалах» есть и пропуски, и, вероятно, неточности. Жизнь и наследие Дандарона подлежит дальнейшему исследованию и опубликованию, а также художественному и более связному представлению. Уверен, что это будет сделано.
В заключение выражаю признательность тем, без кого эта книга не смогла бы увидеть свет. Прежде всего жене — Галине Монтлевич, долгие годы набиравшей тексты рукописей Бидии Дандаровича, распутывавшей их непростой материал, порой написанный в условиях лагеря в режиме экономии бумаги, восстанавливая источники ссылок и цитат, и затем, с разрешения самого автора, проводившей литературное редактирование его сочинений. Благодарю также замечательных сказителей из числа родных Дандарона: светлой памяти мать Дандарона Балжиму Абидуеву и его племянницу Бутидму Мункину, а также Надежду и Дэму Мункиных, Дасарму Баяртуеву. Благодарю также Галину Мерясову, Ванчена Дашицыренова, Цывана Дашицыренова, Ирину Васильеву и Батодалая Дугарова. Благодарю бурятскую журналистку Миру Федотову; журналиста В. В. Бараева, передавшего мне копию рукописи «Черной Тетради»; А. М. Пятигорского, от которого в далеком 1974 г. я получил первое, исчезнувшее затем издание «Истории Кукунора»; историка А. И. Андреева, предоставившего бесценные архивные материалы о Лубсане Сандане Цыденове. Благодарю Ирину Гарри, приславшую фотографии периода работы Дандарона в Бурятском институте общественных наук.
Неоценимую помощь оказали мне также О. Волошановский, Г. Чурин, С. Топорков, В. Чихичен, А. Профатило, В. Ковалев, прочитавшие рукопись книги и представившие ценные замечания.
Благодарю также Наталию Пупышеву, Александру Смирнову, Пятраса Арлаускаса и Доржему Баяртуеву.
Со светлой грустью и благодарностью вспоминаю ушедших духовных собратьев, чьи рассказы и вся жизнь воплотили устремления Учителя и стали неотъемлемой живой тканью публикуемых «Материалов».
В. М. Монтлевич
О тибетско — монгольском словаре «Источник мудрецов»[1](Dag‑yig mkhas‑pa’i ’byung‑gnas)[2]
В биографии Чанкьи Лалитаваджры[3], написанной Тубтэном Ванчигом[4], указывается, что на пятом году царствования, в году Белой Курицы (1740), великий император Цянь — лун (1736–1795) присутствовал в одном из буддийских монастырей Пекина на чтении «Драгоценного Ганжура» и, восторгаясь по этому поводу, спросил своего министра: «У кого имеется такой Ганжур, есть ли ксилографические доски для печатания Ганжура и Данжура вообще»? Ему ответили, что этот Ганжур рукописный, а ксилографические доски для Ганжура и Данжура вырезаны еще в эпоху Цзонхавы и имеются на тибетском языке. На это император сказал: «Во имя распространения буддийского учения на благо всех живых существ необходимо перевести Данжур на монгольский язык».
После этого особым указом перевод Данжура был поручен двум ученым — Чанкье Ролпэ — Дорже Еше Тэнпэ — Донмэ Пэлсанпо[5], который по счету, принятому в научной литературе, именуется Вторым Чанкья — хутухтой (1717–1786), и Лобсану Тэнпи — Ниме[6], чье полное имя Тичен — тулку Лобсан Тэнпи — Нима[7].
Для того чтобы облегчить перевод Данжура с тибетского языка на монгольский, эти два переводчика предварительно составили большой терминологический тибетско — монгольский словарь, названный ими «Хэйпи Чжуннэ»[8]. В редактировании словаря приняли участие пандита Гушри Агван Тэнпэл[9] и лоцава (переводчик) Гушри Агван Чойпэл[10].
Согласно колофону словаря, к его составлению было приступлено в основном Чанкья — хутухтой в июне 1741 г. и закончен он был переводом с тибетского в ноябре — декабре 1742 г. Однако Г. Хут в переводе на немецкий «Хорчой чжуна»[11] в 1892 г.[12] указал на 1740–1741 гг. Причем эту дату он относит к переводу Данжура на монгольский язык, хотя автор «Хорчой чжуна» рассказывает не о переводе Данжура, а именно о составлении словаря «Даг — йиг Хэйпи Чжуннэ» [ «Источник мудрецов»]. Описание автора «Хорчой чжуна» полностью совпадает с колофоном словаря[13].
Это недоразумение вызвало путаницу у Б. Лауфера. Ссылаясь на Г. Хута, он говорит о переводе Данжура на монгольский язык в 1740–1741 гг., хотя совершенно правильно считает такое сообщение сомнительным[14]. Лишь в 1926 г. Б. Я. Владимирцов пояснил, что указанная дата «относится не к переводу Данжура на монгольский язык, а к составлению словаря „Хэйпи Чжуннэ“»[15].
Здесь Б. Я. Владимирцов, ссылаясь на принцип, выработанный П. Пеллио, указывает на правильную дату (1741–1742) составления словаря. Этот период относится к шестому и седьмому годам правления императора Цянь — луна, т. е. к году Железной Курицы (женщина) и году Водяной Собаки (мужчина).
Со времен монгольской династии Юань (1279–1368) монгольский язык имел большое значение в Китайской империи; при следующих династиях — Мин (1368–1644) и Цин (1644–1911) и до конца существования Китайской империи значение его также было немалое, хотя бы по одному тому, что требовались переводы эдиктов и законов на монгольский язык и ведение на нем делопроизводства.
До 1658 г. его преподавание в пекинской школе переводчиков занимало важное место[16].
В последующие годы императоры Канси и Цянь — лун очень покровительствовали монгольскому языку, по — видимому, в политических целях. Воюя, с одной стороны, с монгольскими ханами, они, с другой стороны, старались привлечь на свою сторону видных лиц из числа монгольского духовенства, в первую очередь Ургинского Первого Богдо — гэгэна (1636–1723). Безусловно, здесь шла игра на религиозных чувствах, на единстве вероисповедания с монголами. Цянь — лун, кроме того, вообще покровительствовал наукам, сам был образованным человеком, знал китайский, монгольский, маньчжурский и тибетский языки[17]. При нем было издано множество словарей, например, «Зерцало маньчжурского языка» с монгольскими и китайскими переводами в 24 томах; «Четырехъязычный словарь» в 10 томах, «Пятиязычный словарь» (в нынешнем китайском издании в трех больших томах) и «Большой четырехъязычный словарь» в 36 томах.
Один из основных составителей рассматриваемого словаря, то есть Чанкья — хутухта, по китайским сведениям был соавтором и «Пятиязычного словаря» (маньчжурско — тибетско — монгольско — уйгуро-китайского); при этом полагают, что он — основной создатель тибетской части словаря. Кроме тибетского и санскритского языков он еще хорошо знал китайский, монгольский и маньчжурский. Он же редактировал один из томов Ганжура и Сундуй[18] на четырех языках и читал лекции на китайском языке[19]. Известно также, что он был главным переводчиком и редактором монгольского Данжура.
Разбираемый словарь представляет собой огромную ценность не только как двуязычный тибетско — монгольский словарь, но и как краткое изложение всех разделов Данжура. Этот словарь вызвал всеобщее одобрение ученых лам в Лхасе и в амдоских монастырях, и его авторы получили почетные титулы и благодарности как от Цянь — луна, так и от Седьмого Далай — ламы Лобсана Галсана Гьяцо[20] (1708–1758). Словарь, как краткое изложение содержания Данжура с выделением терминологии, был написан на тибетском языке, а затем переведен на монгольский.
К изданию были привлечены ученые со всех сторон Монголии (из сорока девяти хошунов Внутренней Монголии, семи хошунов Халхи и из Чахара). Эти же переводчики впоследствии переводили и Данжур. Имена этих переводчиков в научной литературе до сих пор не упоминались. Б. Лауфер писал, что «об именах бесчисленных переводчиков мы до сих пор почти ничего не знаем; даты перевода, время жизни переводчиков и комментаторов, названия их монастырей и школ, само время издания должны быть установлены, различные издания сопоставлены, материал, накапливающийся до сих пор в библиотеках, систематически каталогизирован. Благодаря этому мы получили бы не только ценную главу по истории буддизма, но и интереснейший материал по истории книгопечатания и книжного дела»[21]. Пользуясь тем, что в колофоне приведены имена соавторов словаря, считаем нужным привести их:
1. ЛобсанТэнпи — Нима[22],
2. Шераб Гъяцо[23],
3. Директор школ тибетского языка, начиная от узумчинского тай — чжи Гонпокьяба[24],
4. Тэндзин Чойдар[25] — преподаватель тибетского языка,
5. Чойпэл Даргье[26] — гэлон, джасак — лама Западного Желтого храма,
6. Шераб Гьяцо[27] — профессор тибетского языка,
7. Сэцэн Рабчжампа Лобсан Сангье[28] — специалист по астрономии, приехавший из тибетской провинции Уй.
