После этого мы отводим взгляд от фотографии и думаем о выбранном нами человеке, пользуясь ментальным образом, чувством или только именем. Мы можем закрыть глаза или не закрывать их – как нам удобно. Мы снова пытаемся вспомнить расстроивший нас случай и почувствовать раздражение. Препятствует ли наше раздражение возникновению в уме имени этого человека, возникновению образа его или ее лица или возможности думать о нем или о ней? На самом деле, мы не можем быть сознательно рассержены на человека и не думать о нем так или иначе.
Затем мы вспоминаем расстроившую нас ситуацию, не имеющую отношения к этому человеку, и вызываем чувство раздражения, например своей работой. В таком состоянии ума мы смотрим на фотографию и исследуем, может ли наша умственная деятельность по-прежнему создавать зрительный образ и видеть его, или раздражение препятствует этому. Далее, продолжая чувствовать раздражение своей работой, мы пытаемся думать об этом человеке. Несмотря на то, что думать о нем может быть затруднительно, если мы чрезвычайно расстроены, мы в состоянии по крайней мере думать имя этого человека. Наконец, наш опыт приводит нас к выводу, что, независимо от того, насколько может быть расстроен наш ум, это не затрагивает нашу умственную деятельность, непрерывно создающую видимости и вовлекающуюся в них. Мы по-прежнему можем видеть и по-прежнему можем думать. Следовательно, не важно, насколько мы эмоционально взволнованы, мы по-прежнему в состоянии осознавать ситуации, в которых находятся другие. Когда мы расстроены, мы, возможно, не очень внимательны к ситуациям, в которых находятся другие, однако беспокоящие эмоции не делают нас неспособными видеть эти ситуации или думать о них. Мы пытаемся усвоить это понимание.
Снова глядя на фотографию, мы сознательно думаем вербальную мысль об этом человеке, например: "Это человек". Мы исследуем, мешает ли эта вербальная мысль умственной деятельности создавать зрительный образ лица этого человека и мешает ли она нам видеть этот образ. Затем мы повторяем исследование, думая об этом человеке невербально. Но как мы можем думать, что этот человек является человеческим существом, не размышляя при этом о человеке? Следующим шагом мы думаем о чем-либо, не имеющем отношение к этому человеку, например: "Пора обедать". Можем ли мы одновременно думать эту мысль и смотреть на фотографию? Можем ли мы думать эту мысль и в то же время представлять в своем уме лицо этого человека? Полученный опыт приводит нас к выводу, что вербальные мысли не блокируют возможность видеть кого-то или думать о ком-то. Мы пытаемся сосредоточиться на этом факте.
Вновь глядя на фотографию, мы думаем: "У меня не может быть никаких взаимоотношений с этим человеком". Даже если мы верим в это, существует ли какой-либо неотъемлемый дефект в нашей умственной деятельности, мешающий нам видеть то, что мы видим? Мы повторяем эту мысль, думая об этом человеке и задавая тот же вопрос. Благодаря этому процессу мы обнаруживаем еще один важный факт, делающий достижение сбалансированной чувствительности возможным. Неотъемлемые загрязнения также не заслоняют и не препятствуют природе ясного света нашего ума создавать видимости и воспринимать их. Не имеет значения, во что мы верим, мы можем быть должным образом чувствительны, глядя на кого-то или думая о ком-то. Вновь мы пытаемся позволить этому пониманию впитаться, сосредотачиваясь на чувстве и на убежденности в его истинности.
Затем мы пытаемся на собственном опыте убедиться в том, что ничто не может повлиять на самопустотную природу ясного света нашего ума, на то, что наш ум не существует невозможными способами. Одним из невозможных способов существования нашего ума могла бы быть его способность изменять реальность – не только наш субъективный опыт реальности, но и саму объективную реальность. Если мы верим, что наш ум обладает подобной властью, мы представляем, будто любая наша мысль о ком-то истинна, просто потому что мы так думаем. Подобная вера лежит в основе чувства, что наше мнение о ком-либо всегда истинно. Такие представления делают нас бесчувственными к реальности другого человека и зачастую ведут к излишне бурной реакции, основанной на вере в фантазии. Давайте исследуем сейчас эту проблему только на ее наиболее очевидном уровне. Позже мы будем изучать ее углубленно.
Сначала мы смотрим на фотографию, испытывая при этом страх и думая: "Этот человек – чудовище". Делают ли его чудовищем наши чувства или мысли? Нет. Кто-то может поступать, как чудовище, или мы можем лишь считать, что человек поступает, как чудовище. Как бы там ни было, никто на самом деле не является чудовищем, поскольку чудовищ не существует. Повторяя эту процедуру, просто думая о человеке, мы приходим к выводу и пытаемся сосредоточиться на том факте, что наш ум не способен изменять реальность. Наша умственная деятельность не обладает такой невероятной властью.
Затем мы пытаемся на собственном опыте убедиться в том, что тонкий уровень ясного света нашего ума лежит в основе каждого мгновения нашего опыта и, будучи инопустотным, лишен всех загрязнений. Для этого мы исследуем, что именно обеспечивает непрерывность нашего опыта, когда мы смотрим на фотографию и думаем о запечатленном на ней лице. Мы пытаемся смотреть на зрительный образ, а затем думать о лице с раздражением, потом с тоской, потом с завистью. Поскольку ни одна из этих беспокоящих эмоций не является окончательной и каждая из них может быть заменена следующей, то уровень умственной деятельности, обеспечивающий ее непрерывность, должен быть более тонким и находиться в основе всех эмоций. Мы пробуем провести этот же эксперимент с различными вербальными мыслями об этом человеке и приходим к тому же выводу. Уровень, обеспечивающий непрерывность, также должен лежать в основе вербальных мыслей и быть более фундаментальным, чем они.
Теперь наша умственная деятельность включает лишь видение зрительного образа лица и размышление о нем. Мы медленно чередуем видение и размышление, закрывая глаза, когда думаем о человеке, даже если мы не делали этого в начале упражнения. В обоих случаях имеет место возникновение видимости и вовлечение в нее. Фундаментальная умственная деятельность не меняется. Следовательно, общая для всех чувствующих существ особенность, лежащая в основе всего нашего опыта и обеспечивающая его непрерывность, представляет собой просто умственную деятельность создания видимостей и вовлечения в них. На протяжении нескольких минут мы пытаемся сосредоточиться на этом понимании.
Наконец, мы пытаемся объединить это понимание с нашим непрерывным опытом, глядя при этом на фотографию и пользуясь ключевыми фразами:
• "создание и вовлечение в видимости,"
• "не зависит от эмоций и мыслей,"
• "без неотъемлемых дефектов,"
• "неспособна менять реальность,"
• "всегда имеет место быть".
Первый раз работая с последовательностью ключевых фраз, мы работаем с каждой из них поочередно. Затем, чтобы расширить свою систему глубокого осознавания, мы пытаемся осознавать несколько пунктов последовательности одновременно. Сперва мы работаем с двумя ключевыми фразами, затем с тремя, четырьмя и наконец со всеми пятью. Как и в предыдущем упражнении, мы не повторяем фразы более одного раза на протяжении нескольких минут. В противном случае они начинают отвлекать наше внимание. Потом мы повторяем эту же процедуру, просто думая о выбранном нами человеке.
Затем, сидя в кругу участников группы, мы полностью повторяем это упражнение два или три раза. Каждый раз для всей последовательности ключевых фраз мы выбираем нового человека из группы и чередуем практику с открытыми глазами, глядя на человека, и практику с закрытыми глазами, думая о нем. При этом мы не сосредотачиваемся на ком-то, кто в это же самое время сосредотачивается на нас. Сосредотачиваясь на человеке, которого мы знаем достаточно хорошо, мы можем создавать беспокоящие эмоции, пытаясь вспоминать случаи, в которых мы могли быть нетерпеливы по отношению к нему или к ней, чувствовали превосходство или второсортность и так далее. Практикуя с людьми, которых мы знаем недостаточно хорошо или которых мы вообще не знаем, мы можем попытаться вспомнить какой-либо случай из собственной жизни, вызывающий у нас эмоции, как мы это делали на первом шаге этого упражнения. Знакомясь с новым человеком, мы зачастую можем быть расстроены из-за чего-то, что у нас произошло с кем-то другим.
Во время второй части этой фазы мы повторяем эту процедуру, глядя на партнера. При этом мы то смотрим на человека, то думаем о нем. Мы закрываем глаза, когда думаем о человеке. Когда мы создаем различные эмоции на первом шаге этой фазы упражнения, мы можем делать то же, что мы делали сидя в кругу остальных участников группы, либо можем воспользоваться своей нервозностью и застенчивостью, возможно, испытываемой нами прямо сейчас, если мы не знаем нашего партнера.
