Подлинная бытовая мораль есть продукт чистого духа и порождается религиозной моралью. Она часто приостанавливает необузданные эмоции и животный инстинкт цивилизованного человека. Цивилизованный человек, обеспечивший себя богатством и роскошью, является свободной личностью в том смысле, что он не насилует себя из‑за благоговения перед нравственным и религиозным долгом и поэтому не осуждает разврат. Он гордится тем, что все богатство, обеспеченность и роскошь добыты благодаря его труду, умственной смекалке, и никто другой не мог бы дать ему все это. Поэтому он плюет на нравственность и будет удовлетворять все потребности своих эмоций. При современной концентрации людей в одном месте пульс жизни бьется очень интенсивно. Люди торопятся, спешат жить, и им некогда заниматься житейскими тонкостями. Такое же отношение у них и к любви.
Техническая революция, с одной стороны, кормит, обеспечивает материальной культурой, удобствами и роскошью многомиллионный цивилизованный народ нашей земли. С другой стороны, она дарует людям безнравственный животный инстинкт — страсть, разврат, который является необходимым и конечным продуктом всякой цивилизации. Известный английский историк Тойнби в книге "Пережить будущее" пишет, что в современном обществе образовалась значительная брешь между материальными силами и моральными ценностями и что в нем отсутствуют высокие идеалы, исчезают вековые нравственные предначертания, прогрессирует дегуманизация западного мира.
Социологи и даже некоторые врачи, политики интересуются тем, почему в наше время наступил моральный распад в отношениях между мужчиной и женщиной. Врач и социолог из ФРГ, некий Иоахим Бодамар в своей книге "Современный мужчина, его облик и психология" тревожится, что технический прогресс в наших условиях делает людей безликими, неодухотворенными, жестокими, лишенными какого‑либо чувства ответственности в отношениях друг к другу. И самая отвратительная дегуманизация, моральный распад, наблюдается в отношениях между мужчиной и женщиной. "Структура современного массового общества, — пишет он, — в котором и труд, и досуг организованы по принципу конвейера, как нельзя лучше соответствует повадкам современного мужчины, постоянно занятого поисками эротической добычи. Беглые встречи обычно происходят в самых бойких местах — точно по расписанию и длятся недолго. В потребительском мире вещи больше не "познаются", а лишь используются до конца, оттого сразу же возникает потребность в новом товаре. Точно так же секс, сведенный к чисто физическому удовольствию, становится необходимым элементом досуга и как таковой — рядовым потребительским товаром… В этих условиях женщина не только не заставляет мужчину бороться за нее, но, напротив, предстает перед ним легко достижимым, лишенным всякой цены удовольствием…".
Здесь нет места той любви, которая давала в былые времена красоту духовного наслаждения. В данном случае женщина не есть объект духовного наслаждения, она есть прежде всего будущая жена и мать, а потом просто объект удовольствия. Половые акты доведены в эту эпоху до необходимой физической потребности и обоюдного наслаждения, которое мало чем отличается от вкусного обеда. Но в этом избытке сексуальной любви, превышающей всякую меру, тратящейся без разбора, в этой кипучей полноте неосмысленного чувства, в этом отсутствии нравственной экономии и рассудочности для современных материалистов заключаются именно задатки будущего богатого развития, будущей широкой, разносторонней, плодотворной, любвеобильной деятельности.
Дети от таких родителей рождаются почти как выкидыши. По крайней мере в социалистических странах происходит такое явление. Если муж и жена работают, то ребенок трех — четырех месяцев отроду отдается в ясли и с четырехлетнего возраста механически переходит в детсад, где и находится до школьного возраста. Таким образом, такие дети почти не соприкасаются со своими "механическими" родителями. Дети в школьном возрасте воспитываются во дворе огромного дома. Видятся с самыми разными людьми своей эпохи, сталкиваются с конгломератом самой уродливой формы, который тяготеет над ними.
В школе же обычно недалекие воспитатели без спросу мнут чужие личности и их достоинство, их творческие силы. Когда владельцы этих сил, то есть сами личности, вступают в свои человеческие права, то они обнаруживают, что в их владениях все перепутано. Дети находят, что их мысль заторможена разными кошмарами и кикиморами, чувства извращены и болезненно исцарапаны или насильственно притуплены эмпирическими внушениями о классовом долге, о чести, о нравственности, они искажены до неузнаваемости. Молодое тело изнурено бесплодной, односторонней мозговой работой, отсутствием правильного моциона, чистого воздуха, часто даже недостатком здоровой пищи. Физическое здоровье подорвано.
Кроме того, дети, начинающие развиваться помимо руководства наставников, выбирают обыкновенно один из двух путей: они или вступают в ожесточенную, отчаянную борьбу с посягательством взрослых материалистов, или чаще всего, отказываясь от всякой борьбы, повинуются чисто внешним образом и уже постоянно держатся настороже, относятся к распоряжениям педагогов критически и скептически, но дать выход критическому уму они не могут. Так или иначе обстоятельства собственной жизни и окружающая среда толкают их к материалистическим убеждениям, к рациональному восприятию вещей, утилитарному подходу к жизненной цели.
В конце концов большинство детей приходят к убеждению, что мораль и нравственность — пустые слова и что человеку нужно бороться за легкую и роскошную жизнь. Чтобы добиться ее, можно совершить преступление, лишь бы ты не был замечен карающими органами. В результате увеличивается детская преступность, колонии малолетних преступников переполнены. Случается иногда и такое, что подросток в темном углу с ножом в руке встречает своего отца и говорит: "Папочка, выложи три рубля на пол — литра водки". Таким образом, человечество наполняется нравственными уродами.
В это время, как сказано в "Дхаммападе", "легко живется только тому, кто нахален, как ворона, дерзок, навязчив, безрассуден, испорчен. Трудно жить тому, кто скромен, кто всегда ищет чистое, кто беспристрастен, хладнокровен, прозорлив, чья жизнь чиста" (Дхаммапада, 244–245).
В эпоху такой интенсивной борьбы клеш сначала между богатством и бедностью, потом между противоположными взглядами преуспевают только дерзкие, нахальные, испорченные материалистическими идеями люди, а тем, кто живет чистой жизнью, нет дороги.
"Великие" люди, сидящие у руля в правительстве, попусту ломают голову, почему, по какой причине люди, особенно молодое поколение, становятся на путь преступлений, становятся тунеядцами, ворами, алкоголиками и убийцами? Чего им не хватает? У них, кажется, все есть: бесплатное обучение, бесплатное лечение в больницах и т. д. Вожди вдруг почти неожиданно для себя обнаруживают этот бич общества, строящего коммунизм. Они также неожиданно находят, что причиной этого бича является пьянство. Объясняют далее, что народ стал жить в достатке и благодаря этому предался пьянству, а пьянство — прямая дорога к преступлению.
Открыв это, "великие" люди принимаются исправлять упущенное методом кнута и насилия. Издаются разные указы и декреты о сокращении продажи водки и вина, указы о жестоком наказании пьяниц, алкоголиков. В результате тюрьмы и лагеря в стране деспотии переполняются до отказа. Молодежь, попадая туда сотнями, тысячами, вступает в "университеты" по практическому обучению преступности. Выходят же все оттуда законченными ворами, убийцами или доносчиками.
Естественно, ни один из "великих" людей не задумывается о духовном мире общества. Ни один из них не понимает, что настоящая нравственная ценность создается высокой, духовной ценностью. Ни одна духовная ценность не строится на сытном обеде. Упитанность свиньи зависит от кормления, но нравственность человека не зависит от этого. Материальная обеспеченность не есть обеспеченность духовная.
Те умные люди, которые раскрыли глаза на окружающий мир и увидели только проявление грубой материи, от скуки, умственного голода и необходимой внутренней потребности идут заниматься искусством, думая, что здесь меньше грубости. Увы, и они наталкиваются на полный застой или извращенность. Они убеждены, что искусство, литература и поэзия должны быть тесно связаны с народной жизнью и ее лучшими духовными проявлениями, с высшим проявлением всего великого и прекрасного в человеке. Великое и прекрасное в человеке — это его духовность. Там, где все охвачено только грубой материальностью, нет места проявлению духа и духовности. И здесь искусство и литература служат инструментом практичности в делах житейских, в них нет места подлинной духовности. Слово практигностъ означает способность приноравливаться к существующему порядку вещей, мириться с ним, извлекать из него пользу.
