Ненаправленное сострадание рассматривает существ с точки зрения их пустотности. Ему свойственны те же желания, что и первым двум, но они основаны на отсутствии прочного отождествления других с их страданием. Видение того, что другие не обладают таким пониманием и потому отождествляют себя со своими проблемами, еще больше усиливает наше сострадание к ним.
Перечисленные методы деконструкции подчеркивают непостоянство и пустотность человека, на которого направлено наше внимание, а также причины его или ее страдания. Практика этих методов дает понимание, необходимое для развития трех типов сострадания. Поэтому в следующей главе мы познакомимся с тремя упражнениями на деконструкцию обманчивых видимостей и после этого выполним практику для объединения этих упражнений с состраданием. Сбалансированная чувствительность всегда требует совместного развития мудрости и сострадания.
Развитие сострадания к самим себе с тем, чтобы избежать излишне бурной реакции на медленное продвижение
Деконструирование обманчивых видимостей, создаваемых нашим умом, не означает, что ум сразу перестанет производить их и верить в них. И наши инстинкты, и эти видимости очень убедительны, и они могут быть ослаблены только благодаря достижению нами абсолютного знания природы реальности, когда наше видение того, как существуют вещи, станет автоматическим. Это знание, однако, развивается поэтапно, хотя и нелинейно. Оно не сразу становится совершенным. Понимая это, мы становимся более терпеливыми и сострадательными к себе, достигая в своем развитии зрелости.
Предположим, что мы ревниво относимся к своему компьютеру. Хотя мы знаем, что наш супруг или супруга в состоянии справиться с ним, мы инстинктивно испытываем недостаток доверия. Когда бы он или она ни пользовались нашим компьютером, мы находимся поблизости и ждем, что случится что-то страшное. Наш ум заставляет это выглядеть так, будто бы близкий нам человек несомненно что-нибудь сломает.
Деконструировав эту видимость и свою реакцию на нее, мы способны тренировать самоконтроль. Мы не стоим над нашим супругом и не кричим, даже если он сделал что-то неправильно. И все же, если что-то случилось, мы по-прежнему злимся. Будучи знакомы с природой реальности, мы перестаем злиться, но, все же, мы нервничаем. Только после значительной практики мы перестаем нервничать из-за мысли, что что-то может пойти не так. До тех пор пока мы полностью не избавились от нашей привычки ревниво относиться к своему компьютеру, мы по-прежнему можем автоматически кричать: "Не прикасайся к нему!", - если наш супруг вдруг подошел к нашему компьютеру и это застало нас врасплох.
Мы проходим через аналогичные этапы, когда работаем над своей реакцией на обвинения нашего супруга или супруги в том, что мы не доверяем ему или ей. Сначала мы не кричим в ответ, хотя по-прежнему чувствуем злость и обиду. Затем мы даже не сердимся, но на энергетическом уровне мы расстроены. Опять же, требуется значительное время для того, чтобы наша энергия перестала расстраиваться, когда наш супруг кричит на нас. Для достижения абсолютного равновесия нам необходимо взять на себя долговременное обязательство.
13. Четыре упражнения на деконструкцию обманчивых видимостей
Упражнение 12: Визуализация переменчивости жизни
Первое упражнение на деконструкцию обманчивых видимостей помогает нам развеять возможно имеющиеся у нас ложные впечатления о ситуациях или о людях как о чем-то постоянном. Нам необходимо деконструировать свое представление о том, что внешность людей, их поступки или наша реакция на них фиксированы. В начале упражнения мы смотрим на фотографию или просто думаем о человеке, с которым у нас близкие ежедневные взаимоотношения, например о нашем родственнике. Мы обращаем внимание на то, что нам кажется, будто возраст этого человека постоянен, а также на то, что из-за этого мы недостаточно чутко обращаемся с ним или с ней. Например, нам может казаться, что наши родители всегда были старыми, а наши дети всегда будут оставаться детьми.
Чтобы деконструировать эту обманчивую видимость, мы пытаемся визуализировать портреты, иллюстрирующие каждый год жизни нашего родственника, от рождения и до смерти. Мы пользуемся воображением, чтобы представить образ человека в будущем. Визуализируя образы в виде стопки, наподобие колоды игральных карт, мы представляем портреты от младенчества до настоящего времени располагающимися по одну сторону от человека, а продолжающиеся до старости и смерти – по другую. Перелистывая изображения, мы стараемся видеть нынешний облик своего родственника как всего лишь очередной портрет из этой серии.
Чтобы разумно относиться к своему родственнику, нам необходимо, несмотря на истинность своего деконструированного видения, сохранять в уме его или ее образ, соответствующий нынешнему этапу жизни этого человека. Поэтому мы пытаемся сосредотачиваться на своем родственнике, поочередно пользуясь двумя "линзами". Через первую мы видим только его или ее безошибочный нынешний облик. Через вторую, мы видим его или ее меняющийся образ, иллюстрирующий всю жизнь нашего родственника. Перейдя несколько раз от ограниченной перспективы к расширенной и обратно, мы пытаемся воспринимать обе перспективы одновременно, подобно тому как мы видим жалюзи и оживленную улицу за ними. При этом мы можем смотреть на фотографию человека и "проецировать" на нее переменчивость жизни или визуализировать оба образа один поверх другого. И наконец, мы позволяем впитаться чувству того, что видимость нашего родственника как прочно существующего в одном возрасте человека не является его или ее окончательной личностью. Обретя некоторый опыт в этой практике, мы можем повторять эту процедуру, расширяя визуализацию за счет добавления образов гипотетических прошлых и будущих жизней, или по крайней мере чувства их существования.
Этот же метод может помочь нам с деконструкцией обманчивого чувства того, что кто-либо обладает постоянной, исключительной личностью, возникшее у нас на основе расстроившего нас случая. Например, если наш родственник в гневе кричит на нас, то зачастую наше к нему или к ней отношение еще несколько дней окрашено исключительно связанными с этим случаем впечатлениями. Мы теряем из виду свой опыт общения с этим человеком вплоть до этого случая. Тем не менее, в этом упражнении мы работаем только с собственной концепцией своего родственника. Мы можем пользоваться фотографией как точкой отсчета, чтобы помочь себе вернуться к упражнению, если наш ум отвлекается. Впрочем, фотография зачастую привязывает нас к запечатленной на ней сцене и блокирует представление о том, как мы относимся к этому человеку сейчас.
Сначала мы сосредотачиваемся на собственной концепции своего родственника, основанной на произошедшем инциденте, и обращаем внимание на то, насколько эта концепция кажется нам фиксированной. Она может принимать форму ментального образа кричащего в гневе человека или неясного впечатления от этого события либо форму уничижительного прозвища для этого человека. В любом случае, мы обычно сопровождаем собственную фиксированную концепцию сильной эмоцией. Затем мы вспоминаем другие ситуации, в которых мы общались с этим человеком и он вел себя иначе. Зачастую наш родственник был любящим, веселым, умным и так далее. Представляя эти сцены также в виде ментальных образов или неясных впечатлений, мы визуализируем их и разнообразие возможных сцен в будущем, в которых этот человек может вести себя иначе, в виде набора слайдов по обе стороны от собственной фиксированной концепции этого человека. Затем мы следуем оставшейся части процедуры так, как описано выше.
Наконец, мы позволяем впитаться пониманию того, что кажущаяся фиксированной видимость нашего родственника как рассерженного человека представляет собой ограниченный и обманчивый образ. С точки зрения жизни в целом важность любой сложной эмоциональной сцены меркнет. Даже если расстраивающее поведение является повторяющимся шаблоном в жизни этого человека, в его или ее жизни также присутствуют и другие модели поведения. Как бы там ни было, нам необходимо должным образом справляться с тем, что происходит сейчас.
Чтобы деконструировать кажущиеся устоявшимися чувства по отношению к расстроившему нас родственнику, мы можем следовать тому же подходу. Для работы с каждым из чувств мы сосредотачиваемся на ментальном образе человека или на неясном впечатлении от него или от нее. Как и прежде, мы можем пользоваться фотографией в качестве точки отсчета. Если наши чувства кажутся нам фиксированными, они могут заставить нас забыть о других эмоциях, которые мы чувствовали к этому человеку на протяжении всей истории наших взаимоотношений. Они также могут заслонить собой тот факт, что в будущем наши чувства к этому человеку могут измениться. То есть нам надо шире смотреть на свои нынешние чувства. Однако, в то же самое время, нам необходимо проявлять уважение к своим чувствам и не подавлять их. Если мы деконструировали, к примеру, чувство раздражения, то оно больше не кажется нам нашим единственным чувством к кому-либо. И все же, нам необходимо работать над этим чувством до тех пор, пока не исчезнут его последние следы.
