Какой вид практики вы осуществляли в своей медитации?
В течение первых лет в Шри-Ланке я мало практиковал интенсивную медитацию. Мой учитель не придерживался такого подхода. Он регулярно практиковал медитацию, которая входила в ежедневное расписание распорядка дня. Когда я позже стал сам практиковать интенсивную медитацию, я применял метод анапанасати (осознанность к дыханию) в качестве единственного предмета медитации. Затем, через некоторое время, я обнаружил, что ум стал сухим и жёстким, и я ощутил необходимость смягчить и обогатить медитацию другими предметами для созерцания. Таким образом, в различные периоды времени и в разных обстоятельствах я обучился практикам «четырёх защитных медитаций» — это памятование о Будде, медитация доброты (метта), созерцание непривлекательности тела, памятование о смерти. За всю монашескую жизнь я широко использовал эти четыре вида медитации. Помимо этого, я также иногда осуществлял интенсивные затворничества в монастырях Шри-Ланки и в других местах. Однако, к сожалению, из-за моих незначительных заслуг и истощающих головных болей я не обрёл каких-либо достижений, которых достоин истинный практик.
Кроме практики метты эти виды медитаций не особо популярны в США.
Что меня здесь смущает, так это использование медитации випассаны (прозрения) как самодостаточной методики, вырванной из более широкого контекста Дхаммы. Меня учили так, что медитация випассаны подобна драгоценному камню в царской короне Дхаммы. Но как и любой драгоценный камень в короне, он должен иметь оправу в виде соответствующей короны. Традиционно этой оправой является вера в Три Драгоценности, чёткое и ясное концептуальное понимание Дхаммы, вдохновение реализовать цель, поставленную Буддой. На этом фундаменте вы осуществляете практику медитации и обретаете прямое прозрение в принципы учения. Затем естественным образом появляется правильная мудрость — согласующаяся с намерением Будды — и это ведёт к реализации конечной цели.
Что вы думаете о росте популярности буддизма в этой стране?
Не трудно понять, почему буддизм нравится американцам на этом этапе нашей истории. Теистические религии утеряли своё влияние на умы многочисленных образованных американцев, а это создало некоторый духовный вакуум, который должен быть чем-то заполнен. Для многих материалистические ценности в своей основе неудовлетворительны, а буддизм — это духовное учение, которое предлагает как раз то, что нужно. Буддизм рационален, практичен, побуждает вас к экспериментам, личностно подтверждаем. Это даёт большую выгоду, которую можно реализовать в своей собственной жизни. Он предлагает высокую нравственность и интеллектуально убедительную философию. Также, что не очень хорошо, он несёт в себе некоторую экзотику, которая привлекает мистиков и эзотериков.
Большой вопрос заключается в том, следует ли нам, и если да, то до какой степени трансформировать буддизм, чтобы он совпадал с некоторыми проблемными особенностями, что имеются в американской культуре. В течение истории буддизм в целом менял формы, чтобы адаптироваться в местных культурах и менталитете, куда он проник. И всё же за этими модификациями, которые позволяли ему выжить в различных культурных контекстах, он обычно сохранял важнейшие принципы. Это может быть большой проблемой, с которой столкнётся буддизм в Америке, где интеллектуальная среда настолько отличается от всего, с чем буддизм встречался прежде, что в нашей спешке осуществить необходимые изменения могут появиться случайные разбавления или даже устранения важнейших принципов Дхаммы. Я считаю, нам следует быть предельно осторожными в вопросе нахождения золотой середины между жёсткой приверженностью к традиционным азиатским формам и чрезмерным потаканием современному западному — и особенно американскому — интеллектуальному, социальному и культурному давлению.
Возможно, будет ещё хуже, если мы попытаемся привнести в Америку ту версию буддизма Тхеравады, которая содержит все обычаи и нравы юго-восточной Азии. Но я считаю, что крайне важно сохранить те принципы, которые лежат в самом сердце Дхаммы и чётко указывать цель, ради которой предпринимается практика Дхаммы. Если мы изменим это, то рискуем потерять и сердцевину, и внешнюю оболочку. В нашей нынешней ситуации, я думаю, что главной опасностью является не жёсткое соблюдение установленных буддийских форм, но чрезмерное потакание давлению американского мышления. Во многих буддийских публикациях, что я читал, я обнаружил признаки широкомасштабной программы, в которой считается почти что обязательным извлечение буддийской практики из её основы, то есть буддийской веры и доктрины, и пересаживание практики в целом в светскую программу, параметры которой определяются западным гуманизмом и, в частности, гуманистической и трансперсональной психологией.
Можете ли вы объяснить, как это происходит?
Я думаю, мы видим примеры этого в использовании медитации випассаны в качестве дополнения или добавочного элемента западной психотерапии. На самом деле, я не слишком обеспокоен тем, что психологи используют буддийские методы для совершенствования психологического лечения. Если буддийская медитация может помочь людям чувствовать себя более хорошо или помочь жить с большей осознанностью и спокойствием, то это хорошо. Если психотерапевты могут использовать буддийскую медитацию в качестве инструмента внутреннего исцеления, я бы пожелал им успехов в этом. В конце концов, «Татхагата ничего не прячет в сжатом кулаке учителя», и пусть другие могут взять что-то полезное от Дхаммы, что-то, что они смогут эффективно использовать для собственного благополучия.
Но что меня беспокоит, так это тенденция, распространённая среди современных буддийских учителей, перекраивать основные принципы учения Будды в рамки психологии, а затем заявлять: «Это Дхамма». Если так будет сделано, то мы, быть может, никогда не увидим, что истинная цель Учения в его собственных рамках — это не «исцеление», не «целостность» и не «самопринятие», а направление ума в сторону освобождения, которое достижимо вначале уменьшением, а затем и искоренением тех умственных факторов, которые ответственны за наши оковы и страдания. Мы должны помнить, что Будда учил Дхамме не как «искусству жизни» — хотя этот момент она включает в себя, — но, в первую очередь, как пути к спасению, пути к окончательному освобождению и просветлению. И то, что Будда имел в виду под просветлением, является не торжеством человеческих жизненных ограничений, не пассивным повиновением нашим слабостям, а преодолением этих ограничений путём радикального, революционного прорыва в совершенно иное состояние бытия.
Это то, что я нахожу наиболее захватывающим в Дхамме: её кульминация в трансцендентном состоянии, в котором мы преодолеваем все недостатки и уязвимости человеческого существования, включая наши оковы самой смерти. Целью буддийского пути является не жизнь и умирание в осознанности (хотя это, конечно, достойные достижения), а тотальное преодоление жизни и смерти целиком, достижение Бессмертного элемента, Неизмеримого, Нирваны. Именно эту цель Будда искал для себя во время своих поисков просветления, и именно это достижение привело к тому, что его просветление стало доступно всему миру. Это финал, на который указывает надлежащая практики практика Дхаммы, цель, ради которой осуществляется практика в её изначальных рамках.
Эта цель, однако, теряется из виду, когда медитация прозрения преподается только как способ жить внимательно, мыть посуду и менять подгузники ребенка с осознанностью и спокойствием. Когда трансцендентная область Дхаммы, сам смысл её существования, снимается, то остаётся, на мой взгляд, урезанная ослабленная версия Учения, которая больше не может работать как средство достижения Освобождения. Хотя правильно практикуемая Дхамма действительно приносит обилие счастья в мире, в конечном счёте Учение Будды не о счастливой жизни в мире, а о достижении «конца света» — конец, который лежит не в далёких областях космического пространства, а в рамках этого самого тела с его чувствами и сознанием.
Так вы не считаете, что Дхамма преподаётся как путь к Освобождению?
Из современных американских публикаций по буддизму у меня складывается впечатление, что этот аспект буддийской практики получает мало внимания. Я вижу как практикующих учат принимать себя, жить в настоящем от момента к моменту без привязанности и цепляния; довольствоваться, чтить и отмечать свои слабости. Опять же, я не хочу недооценивать важность подхода к практике со здоровым психологическим отношением. Если человека беспокоит самоосуждение, он всегда удручён и несчастен, то практика интенсивной медитации, скорее всего, будет вредной, нежели полезной. То же самое можно сказать о человеке, которому не хватает сильного центра психологической интеграции или о том, кто пытается отрицать собственные слабости и уязвимости, скрываясь за маской силы и уверенности в себе.
