В общении с друзьями сказывался характер Дандарона и тот неумолимый и мощный заряд, который он получил при рождении и особенно в семь лет: «Ты — Дхармараджа!». И он вел себя соответственно: спорил страстно и убедительно, проявляя властный и неукротимый характер, требующий не только слов, но и дела. Мы не имеем другого источника, кроме материалов дела 1937 г., чтобы представить жизнь Дандарона, его друзей и знакомых в этот период. Поэтому предоставим читателю драматические сведения допросов обвиняемых. Канва событий выглядит примерно так.
Дандарон, рослый и сильный, занимающийся в это время и спортом (он играл в волейбол), стал душой небольшой группы молодых бурят, увлеченных разговорами о возможном создании единого монголо–бурятского государства. Требуя от сотоварищей непосредственных действий, Дандарон рискнул организовать их в группу по конкретной разработке проекта национального государства. Время было неспокойное, уже прошло «Дело Кирова», Промпартии, наступал 1937–й год. Неизвестно, какова была причина ссоры Дандарона и его земляка Галданжапова. Но именно Галданжапов совершил роковой шаг, погубивший его самого и обрекший друзей на мучения в тюрьмах и лагерях. Вот как об этом рассказал на допросе в 1945 г. Балбар Батомункуев, когда понадобились дополнительные материалы по очередному делу Дандарона.
Архив ВЧК—ОГПУ—УНКВД СССР по Ленинградской области, 1937 г. Следственное дело № 22896 Том 2, с. 74–77
Протокол допроса свидетеля Батомункуева Балбара Намжиловича от 28 марта 1945 г.
«Батомункуев Б. Н., 1911 г. рождения, уроженец улуса Кижинга, Кижингинского уезда, Бурят–Монгольской АССР, член ВКП (6), зав. военным отделом Кижингинского РК ВКП (б).
Вопрос. Расскажите подробно, за что вы были арестованы в 1937 г. УНКВД по Ленинградской области?
Ответ. С сентября 1935 по 1937 г. я учился в Ленинградской военно–медицинской школе. Однажды, в конце 1936 г., придя к своей землячке, учившейся в ленинградском Северном институте, Дамдинжаповой Вере, я случайно познакомился в волейбольном зале института с Дандароном Бидиядарой, являвшимся студентом Ленинградского института ГВФ. Дандарон, как выяснилось, оказался моим земляком.
При знакомстве со мной Дандарон ничем себя не проявил, и мы вскоре разошлись. После этого имел я с ним еще одну–две встречи как с земляком, но при этом ничего антисоветского с его стороны не замечал.
У Дандарона был друг — студент Юридического института Галданжапов Ширап–Жалцан, которого я знал еще раньше по Кижинге. Однажды, примерно в декабре 1936 года, этот Галданжапов, придя ко мне в Школу, видимо, после ссоры с Дандароном (у меня сложилось тогда такое мнение) в порядке совета спросил меня о том, как быть с этим Дандароном, который рассказывает ему, Галданжапову, о наличии какой‑то контрреволюционной националистической группы в Ленинграде и сам высказывает антисоветские суждения.
Тогда я Галданжапову сказал, что об этом доложу начальнику политотдела своей Школы, на что он дал свое согласие. Назавтра, как помню, в выходной день я все рассказал о Дандароне начальнику политотдела, который заявил, что об этом проинформирует соответствующие органы. Вскоре после этого, спустя один или два дня, начальник политотдела (Топыркин) вызвал меня и направил в особый отдел УНКВД по ЛО к одному уполномоченному, по званию — старший политрук, которому я повторил рассказ о Дандароне со слов Галданжапова.
Тогда этот уполномоченный предложил мне сотрудничать с органами НКВД и информировать его обо всех антисоветских проявлениях Дандарона и его единомышленников. На это я согласился, и уполномоченный, взяв с меня подписку, дал ряд заданий по Дандарону: чтобы я с ним сблизился, вошел в доверие, выпивал с ним и т. д.
Выполняя задание уполномоченного, я близко познакомился с Дандароном, иногда с ним выпивал и… Дандарон действительно проявил резкие контрреволюционные националистические взгляды. Он, например, говорил, что Бурят–Монголия является колонией Советского Союза, не имеет своей самостоятельности и эксплуатируется русскими. Поэтому Бурятия должна во что бы то ни стало от СССР отделиться и жить самостоятельно. Мы же, как представители этого народа, должны принять в этом деле активное участие. Через полмесяца после семи–восьми [моих] встреч с ними (Дандароном, Рандалоном и Галданжаповым) Дандарон был арестован[268].
Вопрос. Знал ли Дандарон о Вашем сотрудничестве с органами НКВД?
Ответ. Это мне неизвестно. По крайней мере, во время совместного пребывания после суда в пересыльной тюрьме в течение 10–15 дней он никаких своих подозрений не высказывал.
Допросил: начальник 3 отделения 2 отдела НКГБ БМАССР капитан госбезопасности Огиржапов
* * *
Итак, 7 января 1937 г. Дандарон был арестован. Далее мы приводим фрагменты материалов следственного дела № 22896 1937 года, которое получило другой номер (№ 28378) в связи с реорганизацией органов внутренних дел в 1998 г.
Обложка уголовного дела:
«Хранить вечно. СССР. Архив ВЧК–ОГПУ–УНКВД СССР по Ленинградской области, 1937 г. Следственное дело № 22896 по обвинению
Дандарона Бидии Дандаровича и других… ст. 58–10 и II–УК. Архив № 28378, том 1, П—40771 (Архивное уголовное дело, ныне действующий номер, январь 1998 г.), дело в двух томах».
Документ о первом аресте Б. Д. Дандарона
«7 января 1937 г. Помощник начальника Упр. НКВД ЛО майор госбезопасности /Волков/ по ст. 58–II-10–II.
Согласен: Лапин (зам. прокурора). 9/1–37.
Постановление об избрании меры пресечения и о предъявлении обвинения
г. Ленинград, 1937 г., 7 января
Я, оперуполномоченный 3 отделения 5 отдела У ГБ УНКВД лейтенант ГБ Колодеев УНКВД Ленобласти, рассмотрев следственный материал по делу № новое 22896 и приняв во внимание, что гр. Дандарон Бидиядара, 1912 г. р., уроженец Бурят–Монгольской АССР, по социальному положению наследник бурят–монгольского хана, б/п, студент 4 курса Института гражданского воздушного флота, гражданин СССР, женат, проживает — Авиагородок, д. 4, комн. 20, достаточно изобличается в том. что является руководящим членом подпольной панмонгольской националистической партии, ведет активную контрреволюционную националистическую работу под лозунгом объединения желтых рас в целях подготовки вооруженной борьбы против советской власти, отторжения от СССР Бурят–Монгольской АССР и создания единого государства монгольских рас, проводит вербовку учащейся в военных и гражданских вузах молодежи в ячейки подпольной панмонгольской националистической партии, постановил: гр. Дандарона Бидиядару привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58–10–И УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей по первой категории.
Оперуполномогенный 3 отделения 5 отдела УГБ УНКВД
лейтенант ГБ Колодеев.
Зам. нагальника 3 отд. 5 отдела УГБ УНКВД ЛО мл. лейтенант ГБ Пятин.
Согласен: зам. нагальника 5 отдела УГБ НКВДЛО капитан ГБ Николаев.
Настоящее постановление мне объявлено 23 января 1937 г.
Подпись обвиняемого: Дандарон»
Протокол обыска
января 1937 г., Авиагородок, барак 4, комната 20
Взято: паспорт ДЛД № 275157; выдан Слуцким р. м. 17/Х-36 г., воинский билет, прочая переписка.
Сотрудник, производивший обыск, — Колодеев
Анкета арестованного
(Дело 22896–37, с. 27–29)
Дандарон Бидия Дандарович
Родился 15 декабря 1914 г. (22 г.), Бурят–Монгольская АССР, Хоринский район, Кижингинский сельсовет, дер. Шолут; учащийся с 1933 г. и по день ареста в Ленинградском институте гражданского воздушного флота.
Социальное положение в момент ареста: учащийся с 1929 г. (из крестьян), допризывник.
Соц. происхождение: из крестьян–бедняков.
В партиях никаких не состоял.
Национальность и гражданство: бурят, СССР.
Состояние здоровья: порок сердца.
Состав семьи: жена — Шулунова Елизавета Андреевна, 22 года; 1917 г. р., счетовод завода им. Егорова, сын — Дандарон Леонард Б. 1 год и 3 мес., при матери; мать — Абидуева Балжима, 63 г., на иждивении, г. Иркутск; брат — Дандарон Гудорже, 42; сестра — Монлам Дандарон, 32 года, домашняя хозяйка; сестра — Дэмит Дандарон, 28 лет, домашняя хозяйка.
Расписка
Доставлен: Дандарон Б. Д. В доме предварительного заключения принят
10.01.37 г.
[Соответственно:] Рандалон /Доржиев/ — 9.02.37 г., Батомункуев —
9.02.37 г.
Протокол допроса
