Таковы были практические причины, усиливавшие религиозные соображения в еврейском Сопротивлении Риму. Однако расчеты такого рода были действительны не только для евреев, но и для других покоренных народов. Но, как мы видели, их религии не могли дать им аналогичных мотивов для сопротивления, отчасти потому, что многобожие не порождало того чувства исторического предназначения, как единобожие, а отчасти потому, что иудаизм имел революционное содержание.
Имелась и еще одна весьма важная причина относительного спокойствия других народов в религиозной сфере — феноменальный рост популярности мистических культов в эллинистическом мире. Это настолько важно для понимания подоплеки событий, описанных в Евангелиях, и оказало столь сильное влияние на тон самих Евангелий, что заслуживает специального рассмотрения.
«Мистериальные культы» были чертой греческой религиозной жизни с очень давних времен. На Элевсинских и орфических мистериях совершались тайные ритуалы. Посвящаемые проходили через церемонии очищения, ставившие их в особое отношение с божественным началом. Однако эти мистерии не лежали в главном русле религиозной жизни общины. Они носили в основном частный, индивидуальный характер. Для большинства народа религия была делом публичного чествования олимпийских богов, культ которых регулировал повседневную жизнь мира, над которым эти боги царили. Греческая религия в дни ее наивысшего расцвета, в Афинах, была гуманистической. Искусство и церемонии этой религии дышат беспримерной любовью к красоте мира и человеческого тела. Но после вырождения и падения Афин, после того, как греческие полисы (города-государства) были проглочены колоссальными милитаристскими царствами, возникшими после смерти Александра, произошел сильный сдвиг акцентов.
Культы мистерий стали играть куда более значительную роль, и характер их начал меняться. Они приобрели более страстный тон, а их адепты начали ревностную миссионерскую деятельность. Роль этих культов состояла в том, чтобы утешать в горестях этого мира и обещать лучшую жизнь в другом мире. Они начали обещать своим посвященным бессмертие, не в том смысле, что их тела будут жить вечно, но в том, что души будут освобождены от телесных оков и вознесутся в мир Духа.
По мере того как цивилизация Греции завоевывала другие культуры, ее собственные культы мистерий начали впитывать культы мистерий других народов. Эллинистический мир был плавильным котлом религий, и в политическом разочаровании той поры на первый план вышли элементы экстатические, дарующие утешение тем, кто устал от мира. Из Египта пришел культ Исиды и Осириса, из Малой Азии — культ Аттиса и Великой Матери, из Персии — культ Митры.
Эти культы имели долгую историю и в своих истоках восходили к доисторическим культам плодородия. В своей первоначальной форме они включали человеческие жертвоприношения, в которых жертва умерщвлялась для возобновления жизненных сил природы. После символического воскрешения эта жертва обретала божественную природу и заслуживала поклонения. Но в позднейших эллинистических проявлениях эти религии уже не были связаны с человеческими жертвоприношениями. Они стали спиритуализированными и полными аллегорического смысла. И связывались уже не с плодородием, а с обновлением и спасением индивидуальной души.
Их главным содержанием были смерть и воскресение божества; целью мистерий было дать посвященным приобщиться к этой смерти и воскресению и тем самым обрести бессмертие и богоравный статус. В ходе некоторых из этих ритуалов верующие буквально купались в крови животного, которого предавали закланию, чтобы оно представляло убитого бога. В других мистериях жертвоприношение заменялось торжественным ритуалом, в котором посвященные ели тело и пили кровь принесенного в жертву бога и тем самым отождествлялись с ним. Промежуток между смертью и воскресением фригийского бога Аттиса, одного из самых популярных божеств такого рода, совпадал с представлением христиан: между смертью и воскресением бога прошло три дня (это было, вероятно, пережитком поклонения луне, так как между смертью старой луны и нарождением молодого месяца проходит как раз три дня)[49].
Помимо мистериальных культов существовало и такое, частично родившееся из них, движение, как гностицизм. Оно также заимствовало элементы из стоической философии и из вавилонской астрологии. Раньше многочисленные гностические секты нередко считались христианскими ересями, но похоже, что гностические секты уже существовали прежде, чем появилось христианство, и объяснение христианства в терминах гностицизма может оказаться более достоверным, чем обратное.
В гностицизме имелся Спаситель (по-гречески «Сотер»), и он был одним из Троицы божественных существ. Этого Спасителя называли также «Сыном Божьим». Чтобы спасти человечество от страданий в этом мире Тьмы, под тиранией Семи Планет, Спаситель добровольно отправлялся в изгнание со своего места в мире Света. Он искупал человечество своим страданием, а затем восходил на Небо, чтобы воссесть там во славе рядом со своим Отцом. Интересным и многозначительным фактом было то, что писания гностиков, даже до возникновения христианства, были резко антиеврейскими. Они сочинялись в таких центрах, как Антиохия и Александрия, где греко-еврейское культурное соперничество было особенно сильно.
Гностики включали в свои теории еврейского Бога, но в качестве демона, Творца (Демиурга) этого злого падшего мира, избавить нас из которого является Спаситель. Однако и сами евреи не обладали полным иммунитетом к соблазнам гностицизма, и кое-что из него проникло в их мистическую традицию, культивировавшуюся неофициально и в узких кругах, а впоследствии перешедшую в каббалу. Но в целом евреи оказали гностицизму сопротивление, так как он выражал дуалистический взгляд на жизнь, ненависть к миру и к телу, и содержал противопоставление тела и души, совершенно чуждое иудаизму. Одной из основополагающих доктрин гностицизма было «тело есть могила» (по-гречески здесь игра слов: «сома сема»).
Важной характерной чертой гностицизма была его ненависть к сексуальной стороне человеческой природы. Гностические секты были обычно крайне аскетическими, они запрещали половые сношения даже для произведения потомства. Но порой (и эта тенденция наличествует во всех радикально аскетических группах) впадали в обратную крайность и предавались диким сексуальным оргиям в попытке избавить секс от всякой греховности и вины[50].
Все религии и секты, описанные выше, объединяют следующие характеристики: это движения от жизни к призрачному миру, движения, отказывающиеся от согласованных действий в политике ради сосредоточения на отдельной личности. Конечно, это можно рассматривать как проявления повышенной «духовности», отвращения к материализму и заботы о развитии божественного потенциала в человеческой природе. Но с другой стороны, придется признать, что подобные движения порождены чувством отчаяния.
Их целью является спасение, избавление от людского бытия, которое рассматривается как непоправимо падшее и выродившееся. Гилберт Марри справедливо назвал все духовные движения эллинистического мира «утратой мужества» и «Великим Крахом»[51]. Крах этот очевиден не только в религии, но и в сфере философии, этого великого гуманистического движения, которое Греция подарила миру в дни своего расцвета.
Философией эллинистического мира были стоицизм и эпикурейство. Обе школы были благородными, вдохновляли многих великих людей и даже иногда побуждали отдельные личности к благородным поступкам. Но в конечном счете обе эти школы были горестны и безнадежны, они видели мудрость в том, чтобы приглушать человеческие чувства и восторженный энтузиазм. И не возлагали никаких реальных надежд на политику и сотрудничество человеческих существ. Если Платон и Аристотель сделали полис центром своих чаяний, рассматривая философа как гражданина и законодателя, то стоики и эпикурейцы видели в философе отчужденную личность, стремящуюся отрешиться от злого мира.
Несомненно, отчаяние было порождено безысходной, безнадежной политической ситуацией. По мере развития военного деспотизма все больше и больше людей лишались права самоуправления и самоопределения. Они оказывались в бесчеловечном мире, настолько находящемся во власти неодолимых сил, что внешнее действие казалось лишенным смысла. Тогда люди обращались внутрь себя. Эллинистический мир отнюдь не страдал от упадка религии, как часто полагают. Никогда еще не было так много религии. Абсолютная неправда, будто христианство пришло в мир, задыхающийся от отсутствия духовных учений о спасении души и обретении Неба. Оно было всего лишь наиболее успешной из религий спасения. Христианство не шло против течения, напротив, его сильнейшим образом несло по течению. Религией, действительно противостоявшей тенденциям эпохи, был иудаизм.
