Есть еще какая-то изворотливость нрава, которая скоро находит полезное для себя и овладевает людьми простодушными; такова мудрость строителя неправедного. Истинная же мудрость есть распознание того, что должно делать и чего не должно. Кто следует ей, тот никогда не отступит от дел добродетели и никогда не будет проникнут пагубою порока. Посему разумевающий словеса мудрости знает, кто лжеумствователь и обманщик, а кто советует, как лучшим образом нам поступать в жизни. Он, как искусный торжник, удержит у себя добротное, сам же удержится от всякого рода зла (1 Фес. 5:21–22). Сия-то мудрость созидающему храмину свою помогает положить основание ее на камени, то есть опереться на вере во Христа, чтобы оставаться незыблемым во время дождей, ветров и устремлений речных (Мф. 7:24–25). Ибо подобными сими словами Господь изобразил нам в притче непоколебимость в искушениях как человеческих, так и свыше посылаемых. Он же учит не нерадеть о необходимом, но, заблаговременно запасшись напутиями жизни, с готовностию сердца ожидать пришествия Жениха. Ибо сказано, что мудрые девы, поелику имели елей в светильниках, взошли вместе с женихом, а юродивые, по неготовности своей, лишены радости брачного чертога (Мф. 25:1-12).
Простота духовной мудрости7. После сего посмотрим, что значит: прияти извития словес (Притч. 1:3). Истинное и от здравого разумения происходящее слово просто и единообразно, об одном и том же всегда говорит одно; а слово изукрашенное и искусственное, заключая в себе много хитросплетенного и изысканного, принимает тысячи видов и извивается в бесчисленных извитиях, будучи преобразуемо в угодность слушающим. Потому притчи доставляют нам великую пользу, делая способными крепко противостоять приражению искусных слов. И кто внимателен к притчам и не с нерадением слушает их советы, тот, как бы вооруженный опытностию, безвредно приемлет извития словес, не совращаясь ими и ни в чем не отступая от истины. Когда иначе вещь существует в природе, а иначе уверяет о ней слово – тогда будет это извитие, лучше же сказать, извращение истины словом. И кто одним кажется, а другой в действительности, тот употребляет извития словес, обманывая имеющих с ним дело, как зайцы и лисицы обманывают собак, одну сторону им показывая, а в другую оборачиваясь. И извития словес противополагаются из лжеименного знания. Ибо не приемлющие простоты духовного учения, изощренные же диалектикою на противоречия, правдоподобием лжеумствований превозмогают нередко твердость истины. Итак, огражденный притчами приемлет сии извития словес. Хотя и встретит он иногда такие спорные вопросы, что доводы с обеих сторон равносильны и трудно различить, где более вероятности, однако же ум его, как упражнявшийся в притчах, не придет в замешательство, даже когда собеседники своими доводами наносят друг другу по видимому совершенно почти равные удары.
Справедливость (правда)8. Притча дает также уразумети правду истинную (Притч. 1:3). Поелику правда [1657]есть способность воздавать за все по достоинству [1658], а достигнуть сего трудно, потому что одни, по недостатку разумения, не могут дознать, как воздать каждому должное, а другие, будучи преобладаемы человеческими страстями, нарушают справедливость, как бедных презирают, а сильных обидчиков не обличают, – то Книга Притчей обещает ученикам своим дать ведение правды истинной. И поелику многие, уловляя похвалу толпы, хотя на деле предпочитают неправду и любостяжательность, как нечто для них полезное, но по наружности и на словах хвалят равенство и правду, то обученный Притчам не останется в неведении о сих людях, но будет знать, какая правда поддельная и подложная и какая истинная и необманчивая. Также поелику и внешние мудрецы предлагали многие учения о правде, а они своими правдоподобиями вводят в обман людей, которые, при рассуждении об этом, не способны следовать истинному учению, то книга сия обещает сделать известной правду истинную, чтобы нам избегать вредных лжеумствований. Даже и законы язычников, имея между собою большую разность, приводят в затруднение умы людей, не составивших себе точного понятия о правде. Некоторые языческие народы признают справедливым отцеубийство, а другие отвращаются всякого убийства как злодеяния. Одни выше всего ставят целомудрие, а другие предаются похоти с матерями, дочерями и сестрами. И вообще, многие, находясь под властию застарелых обычаев, не распознают гнусности дел своих. Но книга сия, научая правде истинной, избавляет человека от страстей, какие в нем от неразумия. Но как есть правда, собственно в нас находящаяся, именно: присвоение каждому должного, и хотя мы не достигаем сего в точности, однако же, поступая с самым правдивым расположением, не уклоняемся далеко от цели, так есть правда, постигающая нас с небес от праведного Судии, – правда то исправляющая, то вознаграждающая, в которой многое для нас неудобообъяснимо по высоте заключающихся в ней определений. О ней, думаю, говорит псалмопевец: правда Твоя, яко горы Божия (Пс. 35:7). Итак, книга сия обещает эту подлинно истинную и Божию правду представить в ясности упражнявшимся в приточном учении.
Справедливость суда Божия9. Опять, поелику иные грехи бывают непроизвольны, а в ином случае грешим с лукавым намерением, то и определение Правосудного о сих грехах не одинаково. Ибо положим, что подвергается суду блуд и что на суде две блудницы; но одна, будучи продана содержателю развратного дома, по нужде бывает во грехе, доставляя собою прибыль лукавому господину, а другая по сластолюбию добровольно предает себя греху [1659] Поэтому в одном случае находит себе извинение грех непроизвольный, а в другом осуждается грех худого произволения. Опять, иной согрешил, будучи сначала воспитан худо, потому что и на свет произведен родителями неправедными, и рос, слыша и видя речи и поступки беззаконные; а у другого было многое, что призывало его к добродетели – честное воспитание, советы родителей, взыскательность учителей, слышание словес Божиих, образ жизни упорядоченный и все прочее, чем душа руководится к добродетели, но и он впоследствии поползнулся в подобный грех; таковой не по справедливости ли будет признан достойным тягчайшего наказания? Один будет осужден вследствие спасительных побуждений, всеянных в умы наши, и именно за то, что не воспользовался ими здраво; а другой, сверх сего, и за то, что сделал напрасными все данные ему пособия и по невнимательности увлекся в порочную жизнь. Поэтому уразумети правду истинную подлинно есть дело великого ума и самого совершенного сердца. А едва ли книга сия не обещает и того, что обучившийся притчам будет уже в состоянии заняться точным изучением богословия. Ибо истинная правда есть Христос, Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (1 Кор. 1:30). С познанием правды истинной сопряжено и то, чтобы суд исправляти (Притч. 1:3). Кто не изучил предварительно справедливого, тому невозможно правильно разбирать дела сомнительные. И сам Соломон, если б не имел точных понятий о справедливом, не мог бы так правильно и удачно произнести этого всем известного определения, которым решил спор двух бесчестных женщин о младенце. Поелику не было свидетелей тому, что говорили женщины, то Соломон обратился к природе и при ее помощи нашел неизвестное; потому что чужая женщина без сожаления соглашалась на истребление младенца, а настоящая мать по естественной любви не могла даже и слышать о его страдании (1 Цар. 3:16–28). Поэтому кто узнал правду истинную и чрез нее научился отдавать каждому его собственное, тот может исправляти суд. Как стрелок направляет стрелу в цель, нимало не погрешая в стрельбе, и стрела падает ни дальше, ни ближе, ни по ту, ни по другую сторону цели, так судья узнает справедливое, невзирая на лица (потому что знать лице на суде не добро — Притч. 24:23) и ничего не делая по пристрастию, но произнося определения правые и непревратные. И когда у него двое подсудимых: человек любостяжательный и другой, имеющий у себя мало, – судья уравнивает их между собою и столько отнимает у имеющего больше, сколько находит недостаточным обиженного. А кто не запасся у себя в душе истинною правдою, но подкуплен деньгами, или поблажает дружбе, или мстит по вражде, или боится сильного, тот не может суд исправляти. Ему псалом говорит: аще воистинну убо правду глаголете, правая судите, сынове человечестии (Пс. 57:2). Ибо правильность суда служит доказательством правдивого расположения. Почему и сам Соломон впоследствии говорит: вес велик и мал, и мера сугуба, нечиста пред Господем (Притч. 20:10), наименованием весов приточно выражая несоблюдение равенства в суде. Полезно же сие не только судьям, но и при избрании чего бы то ни было в жизни. Поелику в нас есть естественная способность суждения, посредством которой мы различаем доброе и лукавое, то при избрании того, что делать, необходимо нам составлять правильные суждения о вещах и, подобно судье, который беспристрастно и со всею справедливостию дает приговор тяжущимся, доверять добродетели и осуждать порок. Например, у тебя судятся блуд и целомудрие; высокий ум твой, которому вверено судилище, председательствует; сластолюбие защищает блуд, а страх Божий заступается за целомудрие. Итак, ежели осудишь грех и дашь победить целомудрию, то правильно рассудишь дело. А ежели, дав перевес сластолюбию, объявишь, что грех предпочтительнее, то рассудишь криво, подпав клятве сказавшего: горе глаголющим… горькое сладкое, и сладкое горькое, глаголющим свет тму, и тму свет (Ис. 5:20).
