Давид медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Он должен быть спокоен, чтобы придать людям мужество. Он должен думать. Он должен действовать мудро. Как неразумно я поступил, когда позволил себе быть мягким и снисходительным, и допустил, чтобы другие управляли царством! Давид медленно покрутил венец в руках, а потом снова надел его на голову, потер руками лицо и почувствовал, как дорожная пыль и песок царапают его кожу. О, Господи, я никогда не стремился стать царем. Давид был бы счастливее, если бы остался пастухом, распевающим псалмы и любующимся звездами в ночном небе. Он был бы счастливее, если бы был бедным человеком, у которого была бы одна-единственная жена.
Человек предполагает, но Бог располагает.
Вздохнув, Давид встал.
— Я буду надеяться на Тебя, Господи. Я буду уповать на Тебя. Соверши все по воле Своей.
* * *
Хусия передал весть Садоку, а тот послал двух своих сыновей сообщить ее Давиду.
— Поскорее переходите Иордан! Ахитофел советует Авессалому немедленно начать преследование, чтобы захватить вас и убить. Хусия советует вам не оставаться на ночь в пустыне, а быстро перейти Иордан, чтобы враги не поймали вас!
Были и другие скорбные вести, напомнившие о пророчестве Нафана, произнесенном им много лет назад.
— Действуя по совету Ахитофела, Авессалом взял твоих наложниц, Давид, привел их на кровлю дворца и вошел к ним пред глазами всего Израиля.
Давид почувствовал, что у него на голове зашевелились волосы. Он мог представить себе, как ненависть исказила лицо Ахитофела, мог представить себе его мысли: Помнишь то давнее время, когда ты стоял на кровле дворца и смотрел на мою внучку? Помнишь, как ты взял ее и обесчестил? Как ты опозорил мой дом? Теперь я смотрю, как твой сын бесчестит твоих жен и позорит твой дом перед всем Израилем!
Давид поднял народ, и они пошли в Маханаим, где их встретил человек из Раввы аммонитской и предложил им постели, блюда и сосуды с пшеницей, ячменем, мукой, жареными зернами, бобами, чечевицей, медом, маслом и коровьим сыром от стад своих. Люди Давида ели насытились и отдохнули.
Давид пересчитал своих людей. Поставил над ними тысяченачальников и сотников. Разделив войско на три части, Давид отправил одну часть своего войска под предводительством Иоава, вторую — под предводительством Авессы, и третью — под предводительством Еффея, гефянина. Затем с тяжелым сердцем Давид приготовился к бою с собственным сыном.
Воины громко протестовали против выхода царя с ними.
— Ты не должен идти. Если мы будем обращены в бегство, и если даже половина из нас погибнет, для Авессалома это ничего не будет значить, он будет искать только тебя. Ты стоишь десяти тысяч таких, как мы, и будет лучше, если ты останешься здесь, в городе, и пошлешь нам помощь, когда мы будем нуждаться в ней.
Давид послушался и еще раз отступил от своих обязанностей.
— Если вы считаете, что это самый лучший план, то я остаюсь, — стоя перед своим войском, Давид приказал Иоаву, Авессе и Еффею:
— Ради меня сберегите отрока Авессалома.
Царь стоял у ворот, пока воины проходили мимо него, отправляясь в бой.
Снова Давид остался в городе, в то время как другие воевали за него. Однако на этот раз он действовал по воле народа, а не по своей собственной.
* * *
С башни раздался крик стражника.
— Приближается гонец!
Давид широким шагом подошел к воротам.
— Если он один, значит, у него есть новости — пробормотал он.
Когда страж снова закричал, что заметил еще одного гонца, догонявшего первого, сердце Давида быстро забилось от страха.
— Первый похож на Ахимааса, сына Садока! — сказал воин.
Давид сжимал и разжимал руки:
— Это добрый человек, он идет с доброй вестью.
Еще не достигнув ворот, Ахимаас сообщил свою весть:
— Мир!
Сердце Давида подпрыгнуло от радости, когда отрок упал перед ним на колени и склонил лицо до земли.
— Благословен Господь, Бог твой, — задыхаясь, произнес вестник, — предавший людей, которые осмелились поднять руку на господина моего, царя.
— Что с Авессаломом? Благополучен ли он?
Ахимаас поднял голову, лицо его выражало удивление. Сверкнув глазами, он снова опустил голову.
— Когда Иоав посылал меня к тебе, я видел большое волнение. Но я не знаю, что там было.
Почему Ахимаас прячет свое лицо? Сердце Давида забилось сильнее. Снова прокричал страж, и Давид поднял голову.
Второй вестник, Хусия, стремительно приближался к ним.
— Подожди здесь, — приказал Давид Ахимаасу.
Хусия, запыхавшийся и весь покрытый пылью, остановился перед царем.
— Я принес тебе добрые вести, господин мой, царь. Ныне Господь избавил тебя от всех восставших против тебя.
— Что с отроком Авессаломом? Благополучен ли он? — снова спросил Давид.
Глаза Хусии вспыхнули.
— Да будет со всеми врагами твоими, и нынешними и будущими то, что постигло отрока!
Сердце Давида упало, он все понял.
— Сын мой! Сын мой умер! — кричал он, охваченный скорбью. — Сын мой, Авессалом! Сын мой, сын мой, Авессалом! О, если бы я умер вместо тебя! О, Авессалом, сын мой, сын мой!
Спотыкаясь, Давид поднялся в горницу над воротами и погрузился в печаль.
* * *
Давид не встал, когда открылась дверь его комнаты. Он не поднимал головы, пока над ним не раздался гневный голос Иоава.
— Ныне мы спасли твою жизнь и жизнь твоих сыновей, твоих дочерей, твоих жен и наложниц! — лицо Иоава покраснело, он сжимал рукоятку меча. — А ты ведешь себя так, что привел в стыд своих слуг, как будто мы сделали что-то дурное. Ты, кажется, любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя. Ты сегодня ясно показал, что мы ничего не значим для тебя. Если бы Авессалом остался жив, а мы все погибли, тебе было бы приятнее!
Давид с ненавистью посмотрел в глаза человека, который был виновен в смерти Авессалома и радовался его гибели.
— Он был моим сыном, наследником!
Разве Давид не приказывал Иоаву перед свидетелями сберечь сына? Иоав всегда все делал по своему усмотрению и не обращал внимания на мнение других, он не задумывался над тем, правильно ли он поступал. Он был амбициозным и эгоистичным.
В горящих глазах Иоава Давид увидел смерть.
— Встань! — крикнул Иоав Давиду. — Выйди и поздравь войско, ибо клянусь Господом, если ты сейчас не выйдешь, то в эту ночь здесь не останется ни одного человека. Это будет самое худшее, что когда-либо случалось с тобой!
Гнев захлестнул Давида. Его трясло, он пытался взять себя в руки и побороть желание броситься на этого человека. Если он не сделает то, о чем сказал Иоав, то чего это будет стоить царству? Давид посмотрел в глаза своего военачальника и понял, что если он не встанет, то Иоав ударит его, ибо воин даже не пытался скрыть свой гнев и отвращение.
Давид поднялся и пересек комнату. Он встал перед Иоавом и пристально посмотрел ему в глаза.
— Ты убил Авессалома за то, что он сжег твое поле?
На щеке Иоава дернулся мускул, он молчал, свирепо глядя на Давида. Давид сжал губы. Даже если это не так, все равно Иоав не исполнил приказание царя.
Давид понимал, что теперь он ничего не может сделать. Пока не может. И снова именно Иоав привел его армию к победе, в то время как царь сидел и ждал за стенами города. Иоав отступил и склонил голову. Его глаза были как глаза змеи, свернувшейся в кольцо.
Давид не дал ему повода к нападению. Сдерживая скорбь и гнев, царь вышел и сел у ворот. Воины один за другим приходили, чтобы увидеть Давида, и он каждого благодарил соответственно его заслугам перед царством.
Затем Давид возвратился со своей семьей в Иерусалим.
* * *
Вирсавия сидела в своей комнате в ожидании. Не винит ли ее Давид в смерти Авессалома? Ее дед поддерживал заговор, составленный с целью убить Давида и захватить его престол. Не обвиняет ли ее теперь Давид?
Проходили дни, но Вирсавия по-прежнему не видела царя. И других жен Давид тоже не звал.
А однажды дверь в ее комнату открылась, и без всякого объявления к ней вошел царь. Вирсавия встала, она почувствовала, как к горлу подступил комок. Она похудела, страдания наложили свой отпечаток на ее внешность: на лице появились морщинки, а на висках проступила седина. Вирсавия сделала навстречу Давиду несколько шагов и опустилась на колени, склонив голову до самого пола.
— О, Давид, я так виновата перед тобой! — сказала она и заплакала.
Рука царя мягко легла на ее голову.
— Я не виню тебя в том, что сделал Ахитофел.
Вирсавия подняла голову и заглянула мужу в глаза. В изумлении она увидела, что он по-прежнему любит ее.
— О, Давид, — произнесла она.
Давид опустился рядом с ней и обнял ее. Он крепко-крепко прижал Вирсавию к себе. Она положила голову ему на грудь и почувствовала на своей шее его поцелуй.
