Кристина Рой
В стране солнца
После долгой, суровой и богатой снегом зимы, наконец, пришла долгожданная весна. Но вряд ли кто так радовался приходу ее, как маленький Палко.
Подобно вырвавшейся из клетки птичке, которая радостно расправляет свои крылышки, спешил он из деревни вверх, в свои любимые горы. Старая, сырая лачуга, окна которой с осени до самой весны были не только закрыты ставнями, но и заложены сеном, была для его юного сердца слишком тесной.
Старый Павел Юрига, по которому люди прозвали и Палко, не был ни его отцом, ни дедом. Но они друг друга искренне любили. Старый Павел зарабатывал себе пропитание в горах, делая сита. Там, в горах, он имел свою хижину, которую каждую весну немного исправлял и которая служила ему жилищем около 30 лет. Раньше он вместе со своими сыновьями жил в ней, но они, подобно молодым орлам, оставили отцовское гнездо, и с тех пор каждое лето с ним жил кто-нибудь из дровосеков, работавших в лесу.
Два года тому назад жил вместе с Юригой один старик из Вагталя, по фамилии Рацга. С собой он привел и своего маленького внука. Но сырой горный воздух и тяжелая работа, кажется, действовали вредно на здоровье старика. Он часто кашлял, и работать ему было трудно. Мальчик ухаживал за ним, как нельзя лучше: варил суп, собирал грибы, приносил дрова.
Наконец Рацга заболел совсем, и ему пришлось оставаться в постели. Как-то раз Рацга подозвал Юригу и сказал:
— Послушай, Павел, я вижу, что у тебя, как и у моего мальчика, нет никого из родных. Скоро мне придется уехать домой, чтобы умереть. Но этого мальчика я не хочу брать с собой, так как боюсь, что после моей смерти с ним могут обращаться худо. Оставь его у себя, он тебе пригодится. Бог тебя за это вознаградит.
— Как хочешь, — ответил старый Павел, поглаживая рукой свои седые волосы. — Мальчика оставить я согласен, но что скажут на это его родители?
— Знаешь ли, Павел, этот мальчик вовсе не сын моей дочери. И не знаю, живы ли еще его родители. Моя покойная дочь нашла этого мальчика чудесным образом. Я должен об этом тебе рассказать. Отложи на время свою работу и подсядь ко мне поближе.
Старик слушал, что рассказывал ему Рацга, и то, что он узнал, не забыть ему до своей смерти.
— Однажды моя дочь Анна собирала в лесу грибы. Вдруг ей показалось, что она услышала плач ребенка. Ну, ты знаешь, какой пугливый народ эти женщины. Им все кажется, что лукавый посмеивается над ними. И потому она не пошла туда. Но плач ребенка становился все громче. Она сама имела двоих детей и, призвав имя Бога, решила, наконец, заглянуть в чащу леса, откуда слышался плач ребенка. И что она увидела? Маленький, лет полутора-двух мальчик, в одной рубашонке, с непокрытой головкой, босиком идет по тропинке и, плача, просит воды. Как и откуда он попал в эти отдаленные горы, кто его потерял, этого она никак не понимала. "Мама", — звал он тихим голосом. Анна взяла его на руки, отерла ему слезы и дала воды и хлеба. Его рубашонка и волосы были совсем мокрые; видно, он всю ночь провел в лесу. Я часто задумывался: кто же ночью укрывал его? Кто оберегал его от диких зверей, которых здесь такое множество?
— У каждого ребенка ведь есть свой ангел-хранитель, — ответил Павел и тайком вытер слезу, катившуюся по его морщинистым щекам.
Оба старичка несколько минут молчали, и их глазам представилась картина заблудившегося мальчика, как он, настигнутый ночью, кладет свою маленькую курчавую головку на кочку и плачет, пока не засыпает, вдали от своей матери.
— А что случилось потом? — спросил Павел.
— Анна взяла ребенка и понесла домой. Мы обо всем сообщили в волость, на случай, если кто будет искать ребенка, но все напрасно. У Анны незадолго до того как раз умер мальчик по имени Палко, и этим именем она назвала найденыша.
Мой зять тогда еще был честным человеком и ничего не имел против того, чтобы оставить мальчика. Но когда мальчику исполнилось пять лет, Анна умерла. Зять взял вторую жену, но она и для родных детей Анны была плохой мачехой. А этого чужого мальчика она прямо возненавидела. Тогда я взял его к себе. Я посылал его даже в школу, но больше потому, чтобы он мне дома не был помехой. Мальчик учился так хорошо, что было любо глядеть. На другой год он уже умел читать. У него, наверное, были очень развитые родители. Если я умру, то приемные родители скорей всего отдадут его куда-нибудь в пастухи, так что он снова все забудет. Оставь его, Юрига, у себя. Со временем из него вырастет для тебя хороший помощник. Но мне почему-то все думается, что его родители все же найдутся, и тогда ты им сможешь, по крайней мере, сказать, что ему у нас жилось хорошо. Мы с ним делились всем, что имели сами. И когда детям моей дочери у мачехи жилось плохо, и даже когда мой зять стал пьянствовать и со всеми обращаться жестоко, я этого мальчика, особенно берег. Оставишь ли ты его у себя?
— Да, Рацга, я приму его. Надеюсь, Бог поможет. И в школу буду его посылать. Летом он может жить здесь со мной и учиться ремеслу. А пока он мне еще не может помогать, я могу не решета делать, а ложки и лопаты.
Так Рацга уехал к себе домой, чтобы больше никогда не вернуться, а мальчик остался у Юриги. Вначале он горько плакал по дедушке, но когда убедился, что получил хорошего заместителя, детское его сердце понемногу успокоилось, и мальчик стал таким же жизнерадостным, как и раньше. А через полтора года им обоим казалось, что они всю жизнь провели вместе.
Теперь Палко радостно подымался на гору, чтобы вычистить хижину и убрать ее как можно лучше. За спиной, в небольшом узелке, он нес немного белья, лука, кусок копченого мяса, немного соли в бумажке и несколько картофелин. Остальной картофель обещал принести дедушка в мешке. Через плечо он нес некоторые инструменты дедушки, а в руке кувшин. Нагруженный этим добром он радостно шагал вперед, как какой-нибудь царственный принц. Светлые, вьющиеся волосы его прикрывала круглая, совсем помятая фетровая шляпка. Маленький, некогда белый плащ, свисал с его плеч. Штаны и рубаха с широкими рукавами, из грубого холста, маленькие ботинки, черный кожаный пояс с желтыми украшениями дополняли одежду молодого принца. В нем все дышало жизнью, радостью и весенней свежестью.
— Ay! — крикнул он во весь голос.
— Ay! Ay! Ay! — ответило эхо.
Мальчик весело расхохотался, смех его звенел, как серебряный колокольчик. Казалось, что и горы смеются вместе с ним и приветствуют его.
— Здравствуй, мальчик! Ты давно уже здесь? — раздался чей-то голос.
Это был дровосек Лишка, шедший ему навстречу.
— Здравствуйте, дядя! — ответил мальчик и протянул руку своему старому другу. — Я побежал раньше дедушки, чтобы немного прибрать нашу хижину.
— Это настоящее чудо, что снег не завалил ее, она стоит еще крепко. Ну, пусть Бог поможет тебе. Я иду к леснику.
— Счастливого пути!
Чем выше поднимался мальчик, тем чаще стали появляться хижины дровосеков. Над некоторыми из них подымался дым, говорящий о том, что в них уже живут. Другие еще были пусты, иные даже развалились. Местами был еще виден снег и лед.
Потом путь его проходил через несколько полноводных речек. Гора зеленела еще только там, где были хвойные деревья. Лиственные же деревья еще не распустились.
Наконец маленький путешественник был у цели. У одного из поворотов дороги, между соснами, стояла их хижина. Глаза мальчика горели. Хотя этот замок был построен из грубых бревен и глины, но все же он показался ему весьма прекрасным: ведь это был их дом. Все в хижине он нашел в том же виде, как и было оставлено.
Мальчик взял метлу, подмел пол и в середине хижины устроил очаг. Потом принес немного хвороста, а принесенные вещи разложил по местам. Затем он побежал к источнику и принес полный кувшин кристально чистой воды.
— Вот хорошо, мой мальчик! Ну, пусть Господь теперь нас благословит! Вот и я пришел! — приветствовал его дедушка, входя в хижину.
Вместе они почистили картошку и поставили треногу с горшком на огонь.
— Свари, мальчик, какой-нибудь суп. Я недалеко отсюда видел хорошие сухие листья, пойду принесу их и устрою тем временем постель.
Весело трещал огонь, освещая лицо маленького прилежного повара. Вскоре вода закипела. Мальчик положил немного соли, тмину, лука и нарезанных корок сухого хлеба, и когда все это еще некоторое время поварилось, он снял горшок с огня.
— Дедушка, дедушка, идите, суп уже готов!
— Сейчас, Палко! — был ответ.
Вслед за этим, тяжело дыша, старик принес в хижину большую охапку сухих листьев и бросил ее в дальний угол. На его покрытом морщинами лбу были видны капли пота.
— Это была прокл… тяжелая ноша! — выругался он с ожесточением. Потом он вытащил из кармана две деревянных ложки, перекрестил себя и суп и стал есть. Ни в какой поварской книге вы не нашли бы рецепта подобного супа, но эти двое ели его с аппетитом.
