Епископ Каллист (Уэр) - Внутреннее Царство

Епископ Каллист Уэр (род. в 1934г.), преподает в университете Оксфорда и возглавляет там православный приход Константинопольского патриархата.

В книге «Внутреннее Царство», открывающей шеститомное собрание трудов Владыки Каллиста (Уэра), собраны статьи, в которых увлекательно и глубоко изложены основы православного учения о Боге и человеке. Сочетание академической беспристрастности с настоящим молитвенным опытом и открытостью противоречиям и исканиям современного мира позволяет владыке Каллисту говорить о сложнейших богословских предметах в категориях, понятных не только человеку Церкви, но и всякому ищущему истину человеку. Перед читателем открывается все многообразие внутренней жизни Церкви — ее Отцы, святые, мученики, подвижники, юродивые — цепь, которая не замыкается «где–то там, в истории», но соединяет, по слову Владыки Каллиста, время и вечность, жизнь нынешнюю с «жизнью будущего века». Для автора «Внутреннего Царства» духовная жизнь проявляет себя в человеческом творчестве в разнообразных его формах, и потому среди совопросников и собеседников Владыки рядом со свв. Григорием Нисским, Серафимом Саровским и Силуаном Афонским — Клайв Льюис, Томас Элиот и Федор Достоевский. Центральную тему этой книги, скрепляющую разные и по содержанию, и по жанровым особенностям тексты, точнее всего будет определить словами любимого Владыкой Каллистом св. Исаака Сирина: «Что есть сердце милующее? Возгорение сердца человеческого о всякой твари… "

«Войди с радостью во внутреннюю свою клеть, и узришь клеть небесную… Лествица, ведущая в Царство, внутрь тебя, сокровенна в душе твоей. Беги от греха, погрузись в самого себя — и найдешь там ступени, возводящие к «Войди с радостью во внутреннюю свою клеть, и узришь клеть небесную… Лествица, ведущая в Царство, внутрь тебя, сокровенна в душе твоей. Беги от греха, погрузись в самого себя — и найдешь там ступени, возводящие к Небесам[ [1]]».

Так писал св. Исаак Сирин. Он хотел, чтобы мы поверили: в каждом из нас есть сокрытая от глаз, потаенная сокровищница, внутреннее Царство, непостижимое по своему богатству и глубине. Место удивления и радости, место славы, место встречи и диалога. Стоит только «погрузиться» в себя — и открывается вечность, сокрытая в сердце. Лествица Иакова начинается там, где я стою; врата рая — везде. Внутреннее Царство, присутствующее во мне здесь и сейчас, есть в то же время Царство будущего века; как пишет св. Филофей Синайский, один и тот же путь одновременно ведет к обоим[ [2]]».

Статьи, вошедшие в эту книгу, писались в течение 30 лет. Они предназначены для очень разных читателей, но все, так или иначе, связаны с темой внутреннего Царства. В них я размышляю о покаянии или «перемене ума», с которой начинается путь в себя (гл. 3), об удивлении и молчании, наполняющем молитву по мере».

Несколько выбивается из общей тональности книги первая статья — размышления о моем пути к Православию. Я вспоминаю, главным образом, о том, как меня приняли в Церкви, но со временем я хотел бы написать и о собственном опыте православного мирянина, священника и епископа.

Хотя вошедшие в сборник статьи публиковались ранее, практически все они существенно изменены, а кое–где значительно дополнены.

Я очень рад выразить искреннюю признательность всем, кто помогал мне в работе над книгой. Сестра Нонна (Верна Харрисон) тщательно подготовила текст к изданию, и ее глубокие замечания позволили мне исправить и прояснить несколько существенных моментов. Мне всегда приятно работать с издательством Свято–Владимирской семинарии, и я снова и снова благодарю Тэда Бэзила за неизменную поддержку, а двух его помощников, Эмбера Шли Хукса и Шарлотту Родзевич — за их терпение и дотошность.

Хорошо помню, с чего начался мой путь в Православие. Случилось это, когда мне было семнадцать, совершенно неожиданно, летним субботним днем 1952 г. Я шел по Букингем Пэлэс Роуд, что неподалеку от станции метро «Виктория» (это самый центр Лондона) мимо большой, обветшавшей готической церкви XIX века, которой раньше не замечал. Никаких опознавательных знаков на ней не было (общественные связи всегда были слабой стороной Православия на Западе!), если не считать медной таблички, на которой значилось: «Русская Церковь».

Когда я вошел в храм св. Филиппа — так называлась Церковь, — в первую минуту мне показалось, что он совершенно пуст. Снаружи, на улице, ярко светило солнце, но внутри было прохладно и темно, как в пещере. Когда же глаза привыкли к полумраку, первое, что я заметил, было именно отсутствие — ни скамеек, ни расставленных аккуратными рядами стульев, лишь пустой гладкий пол.

Вскоре я увидел, что церковь не совсем пуста. В центральном и боковых нефах стояло несколько прихожан, в основном, пожилых. На стенах висели иконы, перед ними тускло мерцали лампадки, а на восточной стороне горели свечи перед иконостасом. Пел хор, хотя видно его не было. Через некоторое время из алтаря вышел диакон и обошел церковь; он кадил иконы и людей. Я заметил, что его облачение старо и изношено.

И вдруг первое впечатление отсутствия сменилось поразительным ощущением присутствия. Я почувствовал, что церковь вовсе не пуста, напротив, со всех сторон меня окружало бесчисленное множество молящихся. Я интуитивно осознавал, что мы, видимое собрание, — часть намного большего целого и, когда мы молимся, участвуем в действе, намного превосходящем наши молитвы — во всеобщем, всеохватном празднестве, в котором соединяются время и вечность, мир дольний и мир горний.

Годы спустя с радостным чувством узнавания читал я в «Повести временных лет» историю обращения св. Владимира. Вернувшись в Киев, русские послы рассказывали князю о Божественной Литургии, на которой они присутствовали в Константинополе: «И не вемы, на небе ли есмы были, ли на земли: несть бо на земли такаго вида ли красоты такоя, и недоумеем бо сказати; токмо то вемы, яко онеде Бог с человеки пребывает… Мы убо не можем забыти красоты тоя»[ [3]]. Поразительно, но совершенно то же чувствовал я на всенощной в храме св. Филиппа на Букингем Пэлэс Роуд. Конечно, внутреннее убранство было не столь великолепным, как в Византии X века, но, подобно послам князя Владимира, я тоже встретился с «небом на земле», тоже почувствовал, будто предстою на небесной Литургии и созерцаю ангелов, святых и нетварную красу Божия Царства. «Ныне силы небесныя с нами невидимо служат… " (Литургия Преждеосвященных Даров).

Я вышел из церкви до окончания службы. Больше всего меня потрясли две вещи. Во–первых, невозможно было сказать, сколько времени я провел в храме — двадцать минут или два часа: время там значения не имело. Во–вторых, стоило мне ступить на тротуар, как на меня громадной волной накатился рев города. Он должен был доноситься сквозь стены храма, но, находясь внутри, я его не замечал; там я пребывал в мире, где время и дорожный шум значения не имели, в мире более реальном — я готов был сказать: более ощутимом, — чем Лондон двадцатого столетия, в который я вдруг вернулся.

На той всенощной служили на церковнославянском языке, так что умом я не понял ни слова. И тем не менее, выйдя из храма, я сказал себе с полной убежденностью: «Вот откуда я родом; я вернулся домой». Бывает так (и разве это не странно?), что еще не узнав до конца человека, место или предмет, мы уже уверены: вот человек, которого я полюблю; вот куда мне нужно поехать; вот предмет, изучению которого я должен отдать всю жизнь. С того момента, когда я оказался на службе в Свято–Филипповском храме на Букингем Пэлэс Роуд, мне стало ясно: мое место — в Православной Церкви. (К сожалению, этого храма больше нет: его снесли через четыре года после описанного события. )

Я рад, что моя первая встреча с Православием произошла не по книгам и не благодаря знакомству с православными людьми, но на богослужении. Церковь, по православному разумению, есть прежде всего литургическая община, чья подлинная природа выражается в молитвенном призывании и славословии. Самое главное в ней — богослужение, а уже потом учение и церковная дисциплина. Мне посчастливилось открыть для себя Православную церковь, впервые в жизни участвуя в ее общей молитве. Я встретился с Православием не как с абстрактным учением или идеологией, а как с осязаемой, неповторимой реальностью предстояния перед Богом.