Когда мы осознаем «величие квинтэссенции», истока нашего естества, которое сопредельно с первоосновой всего сущего, проблема кармы решается — хотя мы и не выходим за пределы сферы ее воздействия. В этом отношении дзэн отличается от христианского мистицизма, но согласуется со словами Христа: «Чтобы явилась слава Божия». И, кроме того, проблема, не разрешимая на мыслительном уровне, решается в обыденной жизни, самой этой жизнью. Утверждая, что мы выше кармы, мы совершаем ошибку (в тот момент, когда говорим это); утверждая, что подвержены карме, мы добровольно становимся роботами и отрицаем наши глубинные духовные переживания. Если же мы утверждаем, что мы выше кармы и в то же время подвержены ей, мы лжем. Любые утверждения — это лишь листья и ветви знания, а не его Корень.
Случай III. ГУТЭЙ ОТСЕКАЕТ ПАЛЕЦ
Действующие лица
Имя Гутэй вначале было прозвищем, данным его владельцу за то, что он любил повторять дхарани Саптакоти-буддамантр.[68] В данном случае гутэй является японским прочтением китайского перевода слова коти. В исторических текстах не приводятся даты рождения и смерти Гутэя, но известно, что он был духовным сыном Тэнрю из линии передачи Басо (ум. 788; случаи XXX, XXXIII) через Дайбая. Отсюда можно сделать вывод, что Гутэй был современником Обаку (из предыдущего случая) и Риндзая (ум. 867). Иноуэ утверждает, что события настоящего случая имели место между 345 годом, когда более 260 000 монахов были насильно возвращены к мирской жизни, и 847 годом, когда началось буддистское возрождение.
О Тэнрю известно очень мало. И все же один мондо интересен.
— Как нам освободиться от Трех Миров?[69] — спросил монах.
— В это самое мгновение — где ты? — спросил Тэнрю.
СЛУЧАЙ
Какой бы вопрос о дзэн ему ни задавали, Гутэй просто показывал палец. Однажды у него был прислужник, которого посетитель спросил:
— Что главное в учении Мастера?
Мальчик показал ему палец. Увидев это, Гутэй отсек ему палец ножом. Когда мальчик, крича от боли, бросился вон из комнаты, Гутэй окликнул его. Когда мальчик повернул голову, Гутэй показал ему палец. Мальчик внезапно достиг просветления.
Перед смертью Гутэй сказал собравшимся монахам:
— Я получил свой дзэн одного пальца от Тэнрю. Я пользовался им всю жизнь, но он так и не исчерпался.
Промолвив эти слова, Гутэй упокоился навеки.
Известно несколько вариантов этой истории. В том, который выбран Мумоном, средняя часть сильно сокращена. В самом полном из них встреча Гутэя и мальчика описывается так:
Однажды Гутэй, спрятав нож в рукав, спросил мальчика:
— Я слышал, ты понимаешь смысл буддизма. Это правда?
— Да, это правда, — ответил мальчик.
— Что же такое Будда? — спросил Гутэй. Мальчик показал ему палец. Гутэй отсек его ножом.
Когда мальчик с криком бросился прочь, Гутэй позвал его. Мальчик повернул голову, и Гутэй спросил:
— Что же такое Будда?
Мальчик поднял руку [чтобы показать палец], но увидел, что пальца нет, и был внезапно просветлен.
Мальчик из этого случая — это молодой послушник, который поступил в монастырь, чтобы воспевать сутры, но не стал еще буддистским священником. Возраст послушника был обычно между 12 и 16 годами. Большинство комментаторов делают его простым подражателем мастера и уподобляют его монахам, которые претендуют на понимание дзэн, но на самом деле ничего не понимают. Такой подход портит историю, но не изменяет коан как таковой. Понятно, что мальчик уже обладал некоторым пониманием дзэн одного пальца своего мастера, потому что, когда его снова спросили, что такое Будда, он тут же попытался показать палец. Вы можете сказать: «Но это же была всего лишь сила привычки]», на что я отвечу: «Да, это же была сила привычки!»
Считается, что первобытные люди общались на языке знаков. Действие-ответ Гутэя относится к такому языку. Несомненно, что именно это в дзэн называется «возвращением к истоку». То, что мы делаем; то, как мы говорим; то, как мы едим; дрожание наших ресниц — все являет этот исток. Действия говорят громче, чем слова. Чжуан-цзы придал идее о бесконечном смысле мелочей космическое величие. Эмерсон говорит:
Нет ни малого, ни великого;
Есть лишь душа, что порождает все.
Как может палец, скорее всего, не самый чистый, углубить наше постижение? Как могут полевые лилии и птицы небесные проявить подлинную природу вещей?
У Чжуан-цзы есть очень сложный и неоднозначно трактуемый пассаж, в котором говорится о пальце.
Это может быть совпадением, но философия этого отрывка в какой-то мере объясняет поведение Гутэя.
Вместо того чтобы использовать палец для объяснения, почему палец [другого человека] не является пальцем, лучше использовать не-палец, чтобы объяснить, что не является пальцем. Объяснять, что такое лошадь, на примере лошади не так хорошо, как объяснять, что не есть лошадь, на примере не-лошади. Все Небо и Земля — это только палец. Все вещи этого мира — это только лошадь.
Смысл этих слов в том, что не нужно использовать палец или лошадь как фиксированное понятие, как имя для обозначения явных различий между вещами. Нужно помнить, что подлинный палец — это непалец, поскольку в Реальности он неотделим от других вещей; и что слово «палец», будучи полезным для практических нужд, никак не отражает эту особенность Реальности. Как «Я и Отец — одно» (Ин. 10, 30), так же я и мой палец — одно; мой палец — это палец Бога. Не в том смысле, что Бог использует мой палец, или что мой палец является частью Тела Господнего, — лучше будет сказать, что мой палец есть сам Бог, весь без остатка. В этом смысл высказывания: «Когда Тэнрю поднял палец, Гутэй постиг, что палец является не-пальце-подобным Богом без атрибутов, потому что все атрибуты и противоречия относятся к Нему и к нему». Христос указал на полевые цветы, и с тех пор люди говорят, что он имел в виду красоту цветов. Если бы Гутэй сказал: «Небо и Земля — один палец», его бы тоже как-нибудь истолковали и тем самым не поняли. Умозрительное понимание по своей природе частично, но несет в себе иллюзию полноты.
Безмолвное показывание пальца нельзя понять неправильно, потому что его вообще нельзя понять.
Его можно не замечать, ему можно удивляться, над ним можно смеяться, но его невозможно объяснить. Предсмертные слова Гутэя исполнены глубокого смысла. «Я пользовался им всю жизнь, но он так и не исчерпался». Истинное всегда ново.
Проснувшись, поднявшись, мы знаем,
Что нова каждый день любовь.
Солнце ново каждое утро, подобно пальцу Гутэя, подобно Нэмбуцу, подобно сонатам Баха для скрипки соло.
КОММЕНТАРИЙ
Источник просветления Гутэя и мальчика совсем не в пальце. Если ты понимаешь это, Тэнрю, Гутэй, мальчик и ты — все вы жаритесь на одном вертеле.
Мумон высказался здесь очень категорично, предостерегая нас против излишней увлеченности вопросами о том, что такое Реальность, что такое палец. Ему можно возразить, что едва ли найдется много тех, кто решит, что подлинный смысл жизни содержится в кончике пальца. Но в то же время сколько миллионов буддистов и христиан полагают, что подлинный смысл жизни умещается между обложками книги! Христос тоже предостерегает нас: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Ин. 5, 39). Но Христос также говорит нам: «Придите ко Мне…» Этот «Я» и есть палец Гутэя, в привязанности к которому Мумон усматривает опасность. «Если встретишь Будду на дороге, убей его!»
Смысл слова «это» из комментария Мумона критик Иноуэ видит в том, что дзэн есть палец. Если ему верить, второе предложение означает, что наше непонимание нанижет трех героев и нас вместе с ними на один вертел, превратив нас в единую массу заблуждений.
СТИХОТВОРЕНИЕ
Гутэй разыграл старого Тэнрю
[Или Гутэй и Тэнрю разыграли всех];
Острое лезвие поранило мальчика.
Горный Дух поднял руку,
и вот без малейших усилий
Тысячи гор расступились,
и на их месте стали Касан и Сюё.
Некоторые авторы считают, что комментарий и стихотворение Мумона есть его критика в адрес Гутэя. Эти авторы ссылаются на то, что мальчик подражал Гутэю точно так же, как Гутэй — дзэнскому мастеру Тэнрю. Кроме того, они говорят, что отсечение пальца было неуместным и садистским поступком, который не понравился Мумону, и тот противопоставил его легкому действию всесильного Горного Духа, который, согласно китайским легендам, прикосновением руки раздвигал горы, позволяя водам Желтой Реки течь между ними.
