В таком (увы, довольно широко распространенном) взгляде верно лишь то, что доктрины многих новоявленных тоталитарных сект включают в себя элементы еретических, оккультных и языческих вероучений, которые Церковь знала с самого начала своего существования. Этот факт очевиден. Но главные черты этих сект вполне новы. Новое — это структура, организация, методы пропаганды и вербовки, а также способы контролирования сектами сознания своих адептов. Новы невиданные ранее синкретизм и эклектизм их доктрин, вызванные глобализацией распространения религиозных идей и их опошлением и профанацией в современной высокотехнологичной постмодернистской цивилизации. Новы приспособленность тоталитарных сект к массовой популярной культуре, агрессивное их распространение через профессионально отточенные методы маркетинга и рекламы, а также мастерское использование ими слабостей демократических систем современных государств. И, наконец, новым является тоталитаризм современных сект, их сращенность с международным бизнесом, СМИ, а зачастую с организованной преступностью, терроризмом и даже со спецслужбами.
Всем этим аспектам современный курс сектоведения должен уделять особое внимание. И значительная сложность заключается в том, что поэтому поводу мы почти ничего не можем найти у Святых Отцов, так как с этими проблемами им практически не приходилось сталкиваться.
В семинарских курсах сектоведения совсем еще недавно говорилось главным образом о протестантских и постпротестантских сектах, а заканчивались эти курсы разговором о мормонах и иеговистах (которые не являются не только протестантами, но и вообще христианами); таким образом, все современные секты оставались для семинаристов практически неведомыми. Предлагаемое же нами изложение как раз начинается с мормонов и «Свидетелей Иеговы».
В Москве есть известный священник, много рассказывающий о том, как он занимается реабилитацией сектантов. Как публично, так и в частных разговорах он много раз заявлял, что между такими понятиями, как «инославный», «еретик» или «сектант», никакой разницы нет: католик, протестант, буддист, сайентолог, мунит, кришнаит — все они в равной степени вне Православной Церкви и все пребывают в глубоком заблуждении, и все вместе будут гореть в том же самом адском пламени. Однако между всеми этими группами разница есть, и большая, более того — принципиальная. Как бы глубоко ни заблуждались, скажем, протестанты, они по происхождению христиане. Конечно, они суть ветви, отпавшие от единого древа Вселенской Православной Церкви, но даже отпавшие ветви сохраняют подобие древа. И доколе сохраняется подобие, сохраняется и возможность вновь приживиться к этому древу. Свидетельство тому — частые переходы в Православие западных христианских общин, как протестантских, так и римо-католических, которые воспринимают этот переход как возвращение домой, к собственным корням, к истокам. Невозможно себе представить, как что-либо подобное происходит, скажем, с мунитской общиной.
Кроме того, наша Церковь поддерживает официальный диалог с традиционными протестантскими деноминациями и с римо-католиками. Мы можем предпринимать с ними совместные действия (разумеется, не в богослужебном смысле), иметь какие-то общие программы, как-то сотрудничать — хотя бы по линии гуманитарной помощи обездоленным, да и по линии противостояния различным сектам.
Противостояние это проходит не на церковной почве, потому что сознательные христиане никогда ни в какую тоталитарную секту не попадут, а попадут туда люди, которые либо не имеют к Церкви никакого отношения, либо имеют отношение сугубо номинальное — крещены, но ничего о Церкви не знают. Поэтому в разговоре с такими людьми сугубо церковные, богословские аргументы не сработают. Именно здесь сотрудничество с инославными деноминациями бывает очень полезным, как и для разговора с журналистами или с представителями власти. Они часто прибегают к доводу: вы, православные, боретесь против иеговистов (к примеру), потому что они — ваши конкуренты, они отбивают у вас паству. И тут очень важно показать, что не только православные, но и представители других традиционных (если хотите, культурообразующих) конфессий также выступают против деструктивных сект. Думаю, что здесь можно сотрудничать и с какими-то здравомыслящими атеистами (как, впрочем, зачастую и бывает, когда имеешь дело с государственными чиновниками).
Нужно помнить, что мы не можем (и не должны) всегда по всем вопросам противостоять всему миру. В этом мире у Церкви есть друзья и союзники, пусть даже и неявные (как Никодим, тайно приходивший ко Христу), и отталкивать их и отвергать их помощь — и неразумно, и грешно. И еще будем всегда помнить, что «инославные», «еретики» и «сектанты» — это не синонимы, этими словами обозначаются разные понятия.
Инославными называют христианские, как правило, культурообразующие церкви или конфессии, которые при всех своих отклонениях от Истины Православия все же имеют веру в Святую Троицу, в Иисуса Христа, Сына Божия, и сохраняют хоть какую-то генеалогическую преемственность с ранней, неразделенной Церковью. В самом расширительном смысле, помимо римо-католиков и протестантов, инославными можно назвать и членов внелитургических постпротестантских традиционных деноминаций и сект, таких как методисты, баптисты и консервативные евангелики.[10]
Слово еретик (от греческого hairesis — захват; выбор; учение, направление, школа) означает человека, делающего произвольный выбор под руководством собственных идей и желаний. Термин этот по происхождению христианский, и, следовательно, для того чтобы стать еретиком в святоотеческом смысле этого слова, человек изначально должен был пребывать в истине. То же самое относится и к еретическому учению или придерживающейся его организации: скажем, если прп. Иоанн Дамаскин мог назвать ересью ислам, так как (небезосновательно) считал, что он произошел от искаженного христианского учения, то зародившийся безотносительно к христианству буддизм ересью мы назвать никак не можем.
И, наконец, слово секта, обозначающее организацию, в отличие от слова ересь, как правило, обозначающего учение, имеет две возможные этимологии. Либо оно происходит от латинского secare — «отсекать» (часть от целого), либо от латинского же sequi — «следовать» (за лидером, задающим самопроизвольное направление). Каждая из этих этимологии по-своему раскрывает смысл понятия сектантства, но, как мне кажется, если первая из них более подходит к сектам историческим (таким, скажем, как менониты, баптисты, молокане), то вторая — к сектам новоявленным тоталитарным, о которых пойдет речь в этой книге.[11]
Согласно первой этимологии, некоторые плохо понимающие предмет религиоведы определяют секту как относительно небольшую религиозную группу, существующую независимо от основной конфессии (или основных конфессий) страны. Если руководствоваться таким определением, то, скажем, Православие во Франции вполне под него подпадет. С другой стороны, в словаре Ожегова[12] приводится такое определение: «Религиозное объединение, отделившееся от какого-либо учения и ему противостоящее». Это определение для нас слишком расплывчатое. Согласно ему, ни одну из разбираемых в этой книге групп мы не можем назвать сектой (во всяком случае в России), потому что ни одна из них не отделялась от Православной Церкви.
Точнее всего дать следующее определение: секта — это закрытая религиозная группа, противопоставляющая себя основной культурообразующей религиозной общине (или основным общинам) страны или региона.
К классическим (за неимением лучшего термина) сектам обычно относят менонитов, квакеров, адвентистов, пятидесятников, духоборов, хлыстов и другие маргинальные (по отношению к христианству) группы. Типичные синкретические секты — Бахай, «Христианская наука»[13] и разнообразные эклектические культы, во множестве сформировавшиеся в XIX–XX вв. в Японии, Юго-Восточной Азии и Латинской Америке (Тенрикё, Као Дай, Умбанда, Буду и др.).
Когда в 1993 г. автор впервые использовал термин тоталитарная секта, то не думал, что вводит новое понятие, — настолько само собой разумеющимся он казался. По всей видимости, термин этот показался столь же очевидным всему нашему обществу: похоже, что он был у всех на кончике языка, и лишь случайно кто-то употребил его первым. С тех пор он прочно вошел в наш язык и употребляется буквально всеми. Тоталитарными сектами стали называться особые авторитарные организации, лидеры которых, стремясь к власти над своими последователями и к их эксплуатации, скрывают свои намерения под религиозными, политико-религиозными, психотерапевтическими, оздоровительными, образовательными, научно-познавательными, культурологическими и иными масками.
