В отчете архидиоцезии за 2010 год о финансовых последствиях урагана Катрина говорилось, что имущественный ущерб составил в сумме $287,9 миллиона, при этом архидиоцезии удалось вернуть $235,9 миллиона. Более половины суммы, $125 миллионов, вернули страховые компании, Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям возместило $60 миллионов, а $47 миллионов были получены за счет даров и пожертвований других диоцезий и Католического милосердия США[609]. Непокрытым остался ущерб на сумму $52 миллиона. Хотя там приводились диаграммы и таблицы с общими цифрами, это был отнюдь не надежный финансовый отчет, прошедший аудит. Как писал Брюс Нолан в газете Times-Picayune, церковь «оказалась крайне плохо застрахованной от последствий наводнения… она получила возмещения убытков только на сумму $29 миллионов»[610].
Город страдал от серьезных наводнений в 1994 и 1995 годах, в нем проводились массовые эвакуации и незадолго до урагана Катрина. Чем же объяснить нежелание церкви застраховаться от наводнений? Соответствующие страховые полисы обеспечивались федеральными фондами и имели разумную цену. «У них были проблемы с притоком наличности: слишком мало приходов посылали деньги на Уолсмли Авеню [в канцелярию архидиоцезии], – объяснял один выдающийся священник. – Теперь, оставшись без страхования, они понимают, что совершили великую ошибку».
Протоколы закрытого собрания от 26 февраля 2007 года, на которое Хьюз созвал своих священников, проливают свет на закрытие двух финансово стабильных приходов, в которых стали совершаться бдения в знак протеста. Церковь Пресвятой Девы Благого Совета находилась в историческом районе Гарден и была официально признана памятником старины. Глава приходского совета предложил внести пожертвование в размере $300 тысяч при условии, что Хьюз отменит распоряжение о закрытии, но архиепископ отказался от такой сделки. В это время СМИ бурно освещали события, касавшиеся прихода Св. Августина, но протоколы встречи не отражают стремления составить четкие планы финансирования или развития инфраструктуры. «В первую очередь это план относительно пастырского руководства над приходами, социальными службами и школами, который будет снова рассматриваться в конце апреля. Сюда входит и следующая часть: главный финансист должен оценить отдельные объекты, понять, сколько они могут стоить, чтобы весь этот план вступил в действие, и решить, что делать с этими зданиями и другой недвижимостью»[611].
«Весь этот план» стремились скрыть от публики. Руководство церкви игнорировало пожелания простых прихожан, но боялось, что план, не содержащий анализа затрат и результатов или оценки воздействия, станет достоянием гласности. «Архиепископ, – продолжает протокол, – призвал собравшихся строго соблюдать конфиденциальность, чтобы СМИ не чинили препятствий осуществлению плана. Это вынужденные меры безопасности, поскольку иначе соответствующие решения могут приниматься не в той атмосфере, в какой их следует принимать».
Профессор Джек Рул, специалист по бухгалтерскому делу из Университета Западного Мичигана, проанализировал официальные отчеты архидиоцезии. «Финансовый отчет за 2009 год включал в себя отчет об освобождении от аудита местной бухгалтерской фирмы, где говорилось: «Мы не подвергали приложенное Резюме аудиту или ревизии… и… не даем ему никакой официальной оценки». Далее фирма сообщает, что «предпочла отказаться от надежности, поскольку для стандартной бухгалтерской процедуры ей потребовалось бы дать доступ к финансовой информации». Иными словами, бухгалтерская фирма только лишь провела компиляцию данных, проверив математическую точность приведенных цифр».
Для создания полноценного прошедшего аудит финансового отчета требуется, чтобы представленные данные проверили опытные аудиторы. Они связываются с банками, чтобы убедиться в том, что данная организация действительно имеет хранящиеся там фонды. «Поскольку данный финансовый отчет не прошел аудит, – продолжает Джек Рул, – нет никакой гарантии, что эти данные вообще соответствуют реальности. Данный финансовый отчет не содержит примечаний, которые бы указывали на такие виды деятельности, как операции с ценными бумагами или участие в судебных процессах». Быть может, архидиоцезия справилась с долгом, возникшим после урагана Катрина, с помощью выпуска облигаций в 2007 году. Рул, который узнал об этом выпуске облигаций по своим каналам, сообщил, что при помощи органов власти Луизианы в 2007 году архидиоцезия выпустила муниципальные облигации на сумму $69,15 миллиона, хотя об этом ничего не говорится в отчете 2009 года. По данным на 30 июня 2009 года архидиоцезия имела непокрытые обязательства по этим облигациям на сумму $68,13033 миллиона.
В 2009 году Хьюз, ссылаясь на права собственности, убедил мэра Рея Неджина послать полицейских в два прихода, где шли бдения: в церковь Пресвятой Девы Благого Совета и церковь Св. Генриха (которая обладала запасом наличности в $150 тысяч). Вид новоорлеанской полиции, которая выбивает двери Благого Совета и хватает людей из обоих приходов, многих шокировал. На пресс-конференции в момент его ухода на покой в 2009 году Хьюз просил прощения у местных жителей за все зло, которое он им мог причинить. Его преемник архиепископ Грегори Эймонд вступил в переговоры с представителями обоих приходов и позволил им, хотя и в ограниченном объеме, пользоваться обеими церквами, пытаясь установить мирные отношения между протестующими из двух приходов, ожидающих решения о своей судьбе, и архидиоцезией.
Победа Ватикана над Легионом
В июне 2009 года Борре снова встретился с контактным лицом из Государственного секретариата Ватикана. Он кратко изложил содержание восемнадцатистраничного прошения о ходатайстве, рассказав о том, какой ущерб наносит обществу и верующим закрытие приходов по той причине, что епископ нуждается в деньгах. Поиск удачного решения в архидиоцезии Бостона с учетом интересов протестующих прихожан, вероятно, будет иметь значение для всей страны и сделает кардинала О’Мелли миротворцем – тем иерархом, который вносит свою мудрость в деморализованное общество и указывает ему путь. Это бы значило, что «протестующие мирно прекратят свои бдения и тихо заберут свои апелляции из Сигнатуры».
Ватиканский чиновник внимательно выслушал Борре и донес его позицию до государственного секретаря. Главная тема письма лежала вне competenza (сферы ответственности) его кабинета; тем не менее он организовал встречу Борре с другим ватиканским чиновником. В процессе переговоров Борре услышал шокирующие новости из Кливленда, где Леннон снова производил такие же разрушения, как и в Бостоне.
Карло Гулло решил, что у членов протестующих приходов остается одна надежда на благоприятный исход дела – им следует напрямую обратиться к папе Бенедикту.
Поскольку Гулло принадлежал к тем канонистам, которые имели доступ к Апостольской Сигнатуре, наивысшему уровню системы, он имел право послать документ Святейшему Отцу. Ему никогда не приходилось этого делать, но этот римский преподаватель канонического права и юрист проникся заботой Борре: канонист видел нечто метафизическое в том, что людей лишают священных мест в то самое время, когда церкви Европы, при всем их величии и историческом значении, по воскресеньям во время мессы посещает не слишком много людей. СМИ постоянно говорили о секуляризации Европы и «постхристианском» обществе. Возмущаясь нравственным релятивизмом, Бенедикт призывал христианскую Европу заявить о своем существовании. И конечно, полагал Гулло, эти католики, защищающие свои церкви, должны будут что-то значить для папы.
Но на Страстной неделе 2010 года стало заметно, что Бенедикт XVI стремительно теряет расположение в глазах публики. В это время кризис вокруг сексуальных преступлений духовенства перекинулся в Европу, так что «скандалы сотрясли Ирландию, Бельгию, Германию, Нидерланды, Швейцарию, Италию и Австрию», как писал Эндрю Уолш, ученый и бывший журналист, в статье, где он детально анализирует освещение этих событий в СМИ[612]. Газеты были безжалостны к Бенедикту, в частности New York Times, которая цитировала ватиканскую переписку, переданную редакции Джеффом Эндерсеном, откуда было видно, как мягко Ратцингер обращается с одним священником из Висконсина, растлившим десятки глухих учеников. Публика некогда верила Ратцингеру, когда тот возглавил Конгрегацию Веры, занимавшуюся преступлениями священников, но, узнав о его бездействии в прошлом, утратила доверие к папе. Будучи кардиналом, понтифик подвергал суду богословских противников, вынуждая их отвечать на поставленные им вопросы, теперь же он сам не мог дать ответа и хранил молчание.
Неудивительно, что Курия вместо решения проблемы стала нападать на тех, кто ее ставил. Газета L’Osservatore Romano изучала СМИ и говорила об их «низкой попытке любой ценой нанести удар по папе Бенедикту и его ближайшему окружению». Но Ватикан не принял постановления о мерах по защите несовершеннолетних, как то сделала Конференция епископов США в 2002 году, и Святейший Престол не имел процедур для наказания епископов всего мира. Немецкий кардинал Вальтер Каспер отважно дистанцировался от Курии и сказал корреспонденту La Repubblica: «Нам надо провести серьезную чистку в церкви». Но такая «чистка» заставила бы Бенедикта пересмотреть традиционное отношение к преемникам апостолов, и если бы епископы, покрывавшие преступных священников, вынуждены были отвечать на вопросы на судах, что стало бы с епископами, подозреваемыми в дурном обращении с деньгами[613]?
