“Я свидетельствую всякому человеку, принимающему обрезание, что он — должник всего Закона и обязан соблюдать его целиком. То есть даже в самом акте обрезания он не получает обрезания, и даже исполнением Закона он не исполняет его, но нарушает”. Это кажется мне простым и истинным значением слов Павла, записанных в данном фрагменте. Далее (см.6:13) он объясняет это сам, говоря: “Ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона...” — как он делает и ранее (см.3:10): “А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою”. Он как бы говорит: “Даже если вы принимаете обрезание, это не означает, что вы праведны и свободны от Закона. Но самим этим действием вы связали себя, поработив себя Законом. Самою попыткою удовлетворить Закон и освободиться от него вы погрузили себя еще сильнее под его иго, и теперь он [Закон] имеет еще больше прав обвинять и порицать вас. Это движение задом наперед, это похоже на стремление отмыть грязь грязью!”
То, что я, основываясь на словах Павла, говорю здесь, испытано мною на собственном опыте в монастыре — это сказано обо мне самом и о других. Я видел многих, кто старался изо всех сил, кто из лучших побуждений делал все возможное, чтобы умиротворить свою совесть. Они носили власяницы, они постились, они молились, они мучили и терзали свои тела различными упражнениями столь сурово и безжалостно, что и сталь не выдержала бы этого. И все же чем больше усилий они прилагали, тем страшнее становились их ужасы и терзания. Когда же приближался их смертный час, ими овладевал такой трепет, что я видел многих приговоренных к смерти убийц, умиравших с большею твердостью и спокойствием, чем эти люди, прожившие столь святую жизнь.
Это несомненно, что соблюдающие Закон не соблюдают его. Чем больше люди пытаются удовлетворить Закон, тем сильнее они нарушают его. Чем больше кто-то стремится успокоить свою совесть собственною праведностью, тем более беспокойною он делает ее. Будучи монахом, я старался изо всех сил жить согласно требованиям монашеского устава. Я непрестанно исповедовался, перечисляя все свои грехи, всегда сокрушаясь при этом. Я часто приходил на исповедь и старательно исполнял назначенные мне епитимьи. Тем не менее моя совесть никогда не могла достичь уверенности, но всегда пребывала в сомнениях и говорила: “Ты не сделал это как следует. Ты сокрушался недостаточно. Ты упустил это во время исповеди”. И чем дольше я пытался исцелить свою неуверенную, немощную и обеспокоенную совесть человеческими обрядами, тем более неуверенною, немощною и обеспокоенною я делал ее. Таким образом, соблюдая человеческие традиции, я нарушал их еще больше. И придерживаясь праведности монашеского ордена, я никогда не мог достичь ее. Ибо, как говорит Павел, совесть не может обрести мира делами Закона, а уж тем более человеческими обрядами, без обетования и Благовестия о Христе.
Таким образом, те, кто хотят быть оправданы и оживотворены Законом, еще больше отпадают от праведности и жизни, чем [от них отпадают] мытари, грешники и проститутки. Эти последние не могут полагаться на собственные дела, которые таковы, что они не могут надеяться на обретение благодати и прощения грехов посредством этих дел. Ибо если праведность Закона и совершенные по Закону дела не оправдывают, то тем более не оправдывают грехи, совершенные против Закона. Посему такие люди в данном отношении находятся в более выгодном положении, чем самоправедные. Ибо они не имеют упования на свои собственные дела, а упование это хотя и не полностью уничтожает веру во Христа, все же препятствует ей весьма существенно. Самоправедные же люди, которые внешне воздерживаются от грехов и вроде бы — если смотреть со стороны — ведут непорочную и святую жизнь, не в состоянии избежать самонадеянного упования на собственную праведность, которая просто не может сосуществовать с верою во Христа. Посему они находятся в еще более скверном и невыгодном положении, чем мытари и проститутки, которые не предлагают свои добрые дела гневающемуся Богу в обмен на вечную жизнь, как делают самоправедники, поскольку им нечего предложить, но они просто умоляют о прощении своих грехов ради Христа.
Итак, всякий, кто исполняет Закон, желая оправдаться им, обязан соблюдать весь Закон целиком и полностью. То есть он не исполнил ни одной буквы Закона. Закон был дан не для того, чтобы оправдывать — он должен выявлять грех, наводить на человека страх, обвинять и порицать. Итак, чем больше кто-то заботится о своей совести при помощи Закона и дел, тем в большую неопределенность и в большее беспокойство он ее [свою совесть] повергает. Спросите всех монахов, которые искренне трудились, пытаясь обрести мир в сердце своими обрядами,— могут ли они сказать твердо и определенно, что их образ жизни угоден Богу и что они обрели благодать пред Богом благодаря своему образу жизни. Если они согласятся признать истину, то мы услышим такой ответ: “Я действительно живу непорочною жизнью и усердно соблюдаю устав своего монашеского ордена. Но я не могу сказать наверняка — угодна ли эта моя покорность Богу”.
В “Житиях отцов” содержится повествование об Арсении. Я уже упоминал о нем ранее . Хотя Арсений на протяжении длительного времени жил в величайшей святости и самоотвержении, он все же впал в величайший страх и глубокую печаль, почувствовав приближение смерти. Когда его спросили, почему он боится смерти, прожив всю свою жизнь в святости и постоянно служа Богу, он ответил, что он действительно жил непорочно, если судить об этом с позиции людей, однако суды Божии отличны от судов человеческих. Своею святостью и аскетизмом этот человек не достиг ничего, кроме страха перед смертью. Если он был спасен, то он неизбежно отбросил всю свою праведность и уповал бы только на милосердие Божие, говоря: “Я верую во Иисуса Христа, Господа нашего, пострадавшего, распятого и умершего за мои грехи”.
Второе истолкование является утвердительным, а именно — что принимающий обрезание также обязан соблюдать весь Закон. Ибо принимающий Моисея в чем-то одном обязан принимать его во всем. Соблюдающий одну часть Закона, как что-то необходимое, должен соблюдать и все остальные его части. Не поможет и то, если вы скажете, что обрезание необходимо, а остальные законы Моисеевы нет. Тот же самый принцип, по которому вы обязаны принять обрезание, обязывает вас принимать и весь Закон. Соблюдение же всего Закона равносильно заявлению, что Христос еще не пришел. Если это правда, то должны соблюдаться все иудейские обряды и законы о пище, местах и временах. И нам все еще следует ожидать Христа, Который должен будет сделать устаревшими царство и священство иудеев, учредив новое царство по всему миру. Но все Писание свидетельствует, и все факты говорят, что Христос уже пришел, уже искупил человеческий род Своею [крестною] смертью, отменил Закон и исполнил все, что пророки предрекали о Нем. Следовательно Он отменил Закон и даровал благодать и истину (Иоан.1:17). Соответственно, Закон не оправдывает, равно как не оправдывают дела. Оправдывает же вера во Христа, Который уже пришел.
В наши дни встречаются такие, кто, подобно лжеапостолам тех времен, хочет ослепить нас некоторыми угодными [нравящимися] им заповедями Моисеевыми. Этого никак нельзя терпеть. Позволяя Моисею править нами в чем-то одном, мы обязаны терпеть весь его строй [всю его систему законов]. Посему мы не позволяем угнетать себя никаким из Моисеевых законов вообще. Конечно, мы признаем, что нам следует читать и слушать Моисея, как человека, который предрекал пришествие Христа и свидетельствовал о Нем, а также — что мы должны искать у него примеры выдающихся законов и этических предписаний. Но мы не даем ему никакой власти над нашею совестью.
Пусть он остается там, где он лежит — мертвый и погребенный, “и никто не знает места погребения его даже до сего дня” (Втор.34:6) .
Первое истолкование — истолкование в негативном смысле — кажется мне более духовным и более подходящим. Оба они, однако, достаточно хороши, и оба порицают праведность Закона. Первое говорит, что мы столь далеки от обретения оправдания Законом, что чем больше мы стараемся исполнять Закон, тем больше нарушаем его. Второе говорит, что всякий, желающий соблюдать часть Закона, обязан соблюдать весь Закон целиком. И в том и в другом случае Христос бесполезен для тех, кто пытается получить оправдание Законом. Отсюда следует, что всем этим Павел показывает Закон, как отрицание Христа. Показательно, что Павел осмеливается провозгласить, что данный народу Израиля Богом Закон Моисеев является отрицанием Христа. Тогда зачем же Бог дал Закон? До прихода Христа, когда Его приход во плоти еще только ожидался, Закон был необходим. “Закон был для нас детоводителем ко Христу” (Гал.3:24). Но теперь, когда Христос явился, “мы уже не под руководством детоводителя” (Гал.3:25). Этот вопрос уже достаточно обсуждался ранее, в конце третьей главы . Таким образом, всякий, кто преподает Закон, учит отрицанию Христа и всех Его благословений, выставляет Бога лжецом, да, делает лжецом сам Закон, ибо он свидетельствует об обетованиях о Христе и пророчествует, что Христос будет Царем не Закона, но благодати.
