Когда Суйво лежал на смертном одре, помощники попросили его написать прощальное стихотворение. Суйво отругал их. Когда же они повторили свою просьбу, он взял кисть и написал:
Я дурачил
Будд и дзэнских наставников
Целых тридцать три года.
А мое завещание...
Что? Что?
Кааа...
Закрыв глаза, Суйво скончался.
Наставник, осененный непостижимым знамением
Вначале Торэй постигал дзэн под руководством наставника Когэцу. Потом последовали годы тяжелого ученичества у Хакуина.
Получив хорошую подготовку у Когэцу, Торэй под покровительством Хакуина вскоре обрел пробуждение. За несколько лет он полностью постиг сокровенное учение Хакуина.
К несчастью, напряжение было слишком велико и подорвало телесные силы Торэя, и он тяжело заболел. Никакие медицинские средства не помогали, и Торэй подумал про себя: "Пусть я постиг все, что касается истока и методов дзэн, какую пользу это принесет остальным, если мне придется умереть?"
И он написал сочинение "Неиссякаемый светильник дзэн". Показав книгу Хакуину, он сказал: "Если здесь есть что-нибудь достойное внимания, я хотел бы передать ее будущим поколениям. Если же это - пустая болтовня, я немедленно брошу ее в огонь".
Хакуин просмотрел написанное и ответил: "Книга послужит лекарством, которое откроет глаза будущим поколениям".
И тогда Торэй покинул Хакуина; он отправился в Киото, где жил тихо, лечился и был готов принять уготованное ему, будь то жизнь или смерть.
Однажды, потеряв сознание, Торэй вдруг постиг весь жизненный путь Хакуина. И с этого момента он неожиданно стал поправляться.
Исполненный радости, Торэй написал Хакуину письмо, в котором рассказал, что с ним приключилось. Великий наставник призвал Торэя обратно и сделал его своим преемником.
После выздоровления Торэй и Хакуин вместе трудились над созданием программы дзэнского обучения. Большая часть работы по составлению подробного плана экзаменов, несомненно, была выполнена Торэем. В конце жизни Хакуина, когда силы его таяли на глазах, Торэй неустанно учил и вдохновлял всю общину. Многие из последних учеников Хакуина остались незрелыми; выдающимися же стали только те, кого привел к высшей гармонии Торэй.
Природа Будды в этой жизни
Однажды наставник Торэй выступал с проповедью Дхармы в Сага, что в гористых окрестностях Киото. Стояла глубокая зима, и на дворе была такая стужа, что все собравшиеся поеживались от холода.
Торэй разбушевался: "Те из вас, кого удручает холод, должны немедленно вернуться к мирской жизни! Как вы сможете постичь дзэн? Почему бы вам не поискать его в своем сердце? Рыба плавает в водных глубинах, но при этом не знает, что ее со всех сторон окружает вода; высшая истина совсем рядом с людьми, но люди не ведают о ней".
Среди слушавших находился молодой последователь школы Изучения сознания по имени Накадзава Дони, которому в последующем суждено было распространить учение школы на востоке страны. Услышав эти слова наставника Торэя, он тут же пробудился. "Раскрывать смысл Учения означает не сосредотачивать сознание на внешнем, - говорил он позднее и добавлял: - Вот что называется "обрести природу Будды в этом самом теле"".
Преждевременное признание
Рёдзай поначалу изучал дзэн у наставника Когэцу. Потом он последовал за Хакуином, под руководством которого обрел пробуждение.
Когда Рёдзай пришел к Хакуину, великий учитель сразу же разглядел в нем необычайные способности. Рёдзай провел у Хакуина несколько лет и в конце концов получил признание в качестве наставника. Таким образом, Рёдзай стал первым из многих учителей, подготовленных великим наставником Хакуином.
В последующем, однако, Хакуин говорил: "Я слишком рано дал Рёдзаю печать подтверждения. По этой причине он сейчас не в состоянии управлять вещами. Если бы я подождал еще три года, прежде чем дать ему разрешение на преподавание, в целом мире никто не мог бы критиковать его".
Хакуина спросили, по какой же причине он поспешил дать Рёдзаю разрешение. Глубоко вздохнув, наставник сказал: "В то время я думал только о том, насколько трудно найти такого человека. Я не понимал, что разрешать преподавать еще слишком рано".
Гасан отправился в странствия, когда ему было всего шестнадцать. Вступив в дзэнскую обитель, он через девяносто дней напряженного труда пережил начальный опыт просветления. После этого он начал метаться от одного учителя к другому, посетив всего свыше тридцати человек. Никто из них ничем не мог помочь ему, и тогда он вернулся к своему первому наставнику Гэссэну.
Гэссэн признал мастерство Гасана и предложил ему закончить странствия. В то время Гасан и сам полагал, что полностью овладел дзэн.
Время от времени Гасан слышал о школе дзэнского наставника Хакуина, но желания встретиться с великим учителем у него не возникало.
Однажды, тем не менее, он подумал: "Из всех учителей страны, которых я видел, ни один не смог мне ни на что указать. Хакуин - единственный, чьи методы мне неизвестны".
И Гасан загорелся желанием увидеть Хакуина. О своем намерении он рассказал Гэссэну. "Зачем тебе обязательно встречаться с Хакуином?" - спросил Гэссэн. Гасан вновь решил, что учитель прав, и остался.
Прошел еще год, и до Гасана дошли вести, что Хакуина пригласили в столицу Эдо, чтобы выступить с проповедями на тему классического сочинения "Записи Голубой скалы". Он решил: "Пока я не повидаюсь со старым наставником, не смогу быть великим человеком".
И хотя Гэссэн вновь попытался было отговорить его, Гасан был непреклонен. Он отправился прямо в Эдо. сгорая от нетерпения увидеться с великим наставником Хакуином.
Когда Гасан рассказал о своем опыте пробуждения, Хакуин взорвался: "От какого шарлатана ты явился, чтобы дурачить меня подобной ерундой!" И прогнал его прочь.
Но Гасан не сдавался. После того как его вышвыривали трижды, он по-прежнему считал себя подлинно пробужденным, и что Хакуин специально пытается сломить его.
В один из дней, когда проповедь уже близилась к концу, Гасан подумал про себя: "Хакуин - действительно величайший в мире наставник. Но если так, почему он произвольно отвергает людей? У него должна быть какая-то причина".
И тогда Гасан извинился перед Хакуином за свою грубость и попросил наставления. Хакуин сказал ему: "Ты не созрел. Тебе суждено провести всю жизнь, цепляясь за внешнюю оболочку дзэн. Даже если ты бойкий на язык, это не придаст тебе никаких сил, когда ты приблизишься к берегу рождения и смерти. Если хочешь, чтобы каждый день твоей жизни приносил тебе удовлетворение, ты должен слышать звук хлопков одной руки".
Позднее Гасан говорил уже своим собственным ученикам: "Почти двадцать лет своей жизни я провел в путешествиях по всей стране, я учился более чем у тридцати учителей. Я считал себя настолько проницательным, что ни один из них не мог совладать со мной. В конце концов я встретился с почтенным Хакуином; трижды меня вышвыривали вон, и тогда я обнаружил, что способности мои совершенно бесполезны. И тогда я стал искренним последователем Хакуина.
В то время кто еще в мире, за исключением Хакуина, мог ударить меня? Я не обращаю внимания ни на величие его добродетели, ни на его славу. Я не обращаю внимания ни на запредельность его восприятия, ни на его ясное и глубокое понимание коанов древних. Я не обращаю внимания ни на его доходчивые разъяснения, ни на его прямые истолкования. Я не обращаю внимания на то, сколько у него последователей. Я ценю лишь то, что, когда во всей стране не нашлось ни одного учителя, который смог бы чему-нибудь научить меня, Хакуину удалось загнать меня в тупик и в конечном счете вдохновить меня на завершение великого труда.
Разумеется, труд этот вовсе не был легким. Я следовал за Хакуином только четыре года, он был уже настолько стар, что порой из-за усталости не мог даже вести беседу. В итоге, я обратился к наставнику Торэю и получил высшее учение от него. Если бы там не оказалось Торэя, я бы никогда не смог пройти путь до конца".
Идзу длительное время практиковал дзэн под руководством Хакуина. Став наставником, Идзу унаследовал грубую манеру несравненного учителя Хакуина и был даже еще более суров. Когда бы к нему ни приходили люди, спрашивавшие о дзэн, он всегда клал рядом с собой обнаженный меч. Если они проявляли колебания или любовь к спорам, он выгонял их, размахивая мечом.
Учиться тому, как учиться
От природы Тэйсю был наделен необычайной проницательностью, он был прекрасно начитан и в буддийской, и в светской литературе. Единственное, чего он не мог понять, так это принцип "И цзина", древней "Книги Перемен".
