Тем временем отец Сацумэ начал подыскивать для нее жениха. Поначалу она отказалась выходить замуж, но Хакуин призвал ее к себе и сказал: "Ты уже проникла в просветленную реальность, зачем же тебе отказываться от реальности земной? Более того, брак - важная обязанность и мужчин, и женщин. Для тебя было бы лучше, если бы ты послушалась своего отца". Так Сацумэ вышла замуж.
После смерти Сацумэ преемник Хакуина Суйво говорил своим ученикам: "Когда наш учитель был еще жив, в общину приходили мирянки, обладавшие удивительно ясным пониманием. Среди них были такие, как почтенная госпожа Сацу; уровень их был недостижим даже для многоопытных дзэнских монахов".
Уже в глубокой старости Сацумэ потеряла внучку и очень тяжело переживала утрату. Старик, живший по соседству, укорил ее: "Отчего же вы так печалитесь? Если люди увидят ваши слезы, они очень удивятся: как может вести себя так та, что училась у наставника Хакуина и проникла в суть вещей. Прошу вас, перестаньте".
Сацумэ посмотрела на старика и ответила: "Что ты понимаешь, плешивый? Мои стенания и слезы гораздо лучше для моей внучки, чем ладан, цветы и светильники".
Чистая земля чистого духа
Как-то одна женщина, имени которой никто не помнит, пришла на проповедь Хакуина. Во время беседы великий наставник сказал: "Чистая Земля чистого духа - это Будда, сокрытый в каждом: когда появляется Будда, все в мире источает великий свет. Если люди хотят постичь это, им нужно лишь обратиться к собственному сердцу и самозабвенно искать.
Если Чистая Земля - это земля чистого духа, то как она выглядит? Если Будда есть в каждом, какие черты и качества отличают его?"
Услышав слова наставника, женщина подумала: "Это не слишком сложно". Вернувшись домой, она и днем и ночью, во сне и наяву возвращалась к сказанному наставником и пыталась постичь смысл его слов. В один из дней, когда она мыла горшок, она пробудилась.
Отбросив горшок, она отправилась к Хакуину и сказала ему: "Я встретила Будду в своем собственном теле! Все лучится светом! Чудесно, чудесно!" Она была так счастлива, что начала плясать от радости.
Хакуин сказал: "Прекрасно, прекрасно, а как же выгребная яма? Она тоже источает свет?"
Тут женщина взорвалась от гнева и ударила Хакуина по щеке. "Этот старый болван еще ничего не постиг", - прокричала она.
Хакуин захохотал.
С девятнадцатилетнего возраста Гэнро путешествовал по всей Японии, встречаясь с дзэнскими наставниками. В конце концов, он решил для себя: "Учителя везде одни и те же, они указывают путь наобум. Положиться на них нельзя. Если я останусь в общине, я потрачу много времени на какие-нибудь пустяки. Было бы лучше, если бы я жил один где-нибудь в заброшенном месте для того, чтобы все силы отдавать медитации".
Как-то вечером, любуясь закатом, Гэнро со вздохом сказал самому себе: "Вот уже пять лет я денно и нощно практикую дзэн. Если я и дальше буду так же проживать свои дни, то когда же я пройду весь путь до конца?"
И тогда Гэнро сел на валун и погрузился в глубокую медитацию. Просидев всю ночь напролет, Гэнро так ничего и не постиг. Еще не зная, что наступил рассвет, Гэнро вдруг услышал доносящийся издалека звон храмового колокола. В этот миг сознание его открылось, и он обрел великое пробуждение.
Гэнро было тогда двадцать четыре года. По такому счастливому случаю у него спонтанно родилось стихотворение:
На рассвете, откликаясь на колокол храма,
Открывается вселенная;
Сияющий солнечный диск приходит
С великого востока.
Каков принцип, я не знаю;
Внезапно челюсти мои задергались от смеха.
С раннего детства Сэйсэцу отличался выдающимися способностями. Еще будучи ребенком, он покинул отчий дом и стал монахом.
Как-то один даймё, направлявшийся в столицу, заехал по пути к настоятелю монастыря. Побеседовав немного с даймё, настоятель позвал маленького Сэйсэцу и попросил помять спину даймё, чтобы тот мог снять с себя усталость после долгого путешествия. Даймё пообещал мальчику, что на будущий год, на обратном пути, он обязательно привезет ему официальное одеяние.
Когда положенное пребывание в столице закончилось, даймё отправился в свой замок и вновь заехал к дзэнскому наставнику. И на этот раз настоятель велел Сэйсэцу растереть спину даймё, после чего мальчик спросил об одеянии.
"А я и думать про это забыл", - сказал даймё.
"Что же это за самурай, который говорит одно, а делает другое!" - воскликнул мальчик, дал даймё затрещину и вышел.
Даймё поразился необычайным способностям мальчика и велел дзэнскому наставнику хорошенько заботиться о нем.
В последующем Сэйсэцу учился у Гэссэна и Гасана и стал одним из наиболее почитаемых наставников в стране.
Однажды, когда Сэйсэцу наблюдал за восстановлением части монастыря, в котором он проповедовал, явился какой-то богатый торговец и предложил в качестве пожертвования на восстановление сто унций золота. Ни слова не говоря, Сэйсэцу принял деньги.
На следующий день торговец прибыл вновь, чтобы встретиться с дзэнским наставником. "Хотя сумма, которую я пожертвовал, не так уж и велика, - сказал он, - для меня она весьма значительна. Но, несмотря на это, вы не высказали и слова признательности. Почему?"
Сэйсэцу разгневался: "Я засеиваю поле твоего счастья; за что же мне благодарить тебя?"
Торговец был очень смущен. Он извинился перед дзэнским наставником и поклонился ему.
Бутцу и Гэнро слыли двумя самыми свирепыми дзэнскими наставниками в Японии. Они настолько жестко обращались с учениками, что их называли Гэнро-Волк и Бутцу-Тигр.
Никто не знает, откуда был родом Бутцу и каково его настоящее имя. Некоторые говорят, что он был когда-то самураем и родился на востоке страны. Он долго и упорно практиковал дзэн и в конце концов завершил Великое Дело. Обретя пробуждение, он написал такое стихотворение:
Восемнадцать лет я думая только об этом;
Сколько раз получал я дар,
По по-прежнему не мог спокойно спать?
Один вопрос, один ответ, и чистота совершенна:
И вот я выплюнул весь дзэн, что был в моем желудке,
Весь дзэн, что я познал прежде.
Бутцу всегда ходил с каменным лицом, он был суров и холоден. Он учил грубыми методами и не позволял ученикам давать волю проявлению малейшего чувства. Многие из тех, кто приходил к нему, не выдерживали и покидали его.
Глубокой ночью, последней в его жизни, Бутцу огляделся и сказал: "Теперь я должен уйти?" И он ушел, сидя в медитации, так, словно глубоко заснул.
Когда Индзану было девять лет, его увидел один Дзэнский наставник и сразу же понял, что мальчик отличается выдающимися способностями. Наставник пришел к его родителям и убедил их позволить сыну стать монахом.
Впрочем, сделать это оказалось не так уж трудно. "Он всегда был не от мира сего", - сказали они и разрешили своему сыну покинуть отчий дом и стать членом буддийской общины.
Когда Индзану исполнилось шестнадцать, он оставил монастырь и отправился на поиски наставника, который бы открыл ему путь к высшему пробуждению и освобождению. Вначале он учился у Банкоку, который следовал уникальным методам покойного наставника Банкэя и руководил большой общиной.
Спустя три года он пришел к Гэссэну, отличавшемуся чрезвычайно грубой манерой преподавания.
Когда Индзан прибыл в общину Гэссэна, управляющий монастыря заявил ему, что свободных комнат для новых учеников нет. И продолжил, что, поскольку Индзан еще очень молод и у него еще будет много времени для интенсивного практикования, он может пока отправиться учиться в другое место.
Но Индзан твердо решил изучать дзэн у наставника Гэссэна. Семь дней он умолял принять его и так рыдал, что из глаз его в конце концов потекли кровяные слезы. Видя искренность и решимость Индзана, управляющий доложил о нем Гэссэну, который согласился побеседовать с юным странником.
Наставник Гэссэн спросил Индзана: "Ты так настойчиво просишь разрешения остаться здесь. Чем ты хочешь заниматься?"
"Я здесь только потому, что вопрос о жизни и смерти необычайно важен, а непостоянное - мимолетно".
"Здесь не придают значения жизни и не придают значения смерти. Как может казаться, что жизнь уходит быстро, а смерть наступает еще стремительнее?" - сказал Гэссэн.
"Именно этой свободы от жизни и смерти я и ищу. Прошу вас, пожалейте меня", - просил Индзан.
"Ты молод, еще совсем ребенок, - сказал Гэссэн. - Что ж, если ты желаешь практиковать дзэн, учись вместе со всеми".
Так Индзана приняли в общину, и он трудился и днем и ночью, не зная отдыха.
Через два года, когда Индзану миновал двадцать первый год, он впервые в своей жизни принял участие в общей медитации, устраивавшейся для всех монахов общины.
