Беды человеческие проистекают по большей части не от действия Зла как такового. Не часто человек творит злое из-за любви ко Злу. Человеку всегда кажется, что он делает хорошо – себе ли, детям, сообществу, идее, человечеству, природе, богам. В результате же совершается зло, «ра». Во все века, а в нашем особенно, «знающие добро» люди возвещали его, и оно непременно оборачивалось злом. Мы живем в мире постигновения мнимого, обманчивого добра, которое, осуществляясь, порождает зло. То, что в личной жизни отдельный человек считает добром себе, то сплошь и рядом не есть добро ему или не есть добро само по себе. То же самое в общественной жизни. То же и в любом ином отношении. Человек, познавая добро, то и дело ломает его, производит «ра». Вот вечный драматизм человеческой жизни, который возник после самовольного присвоения Адамом плодов Древа познания добра и зла.
Третье дерево определено «по своему результату». Вкусивший от него всегда принужден будет, познавая, где добро и где зло, ломать само по себе добро, то есть делать зло. Мы ещё покажем, что и «грехопадение» Адама есть, в сущности, действие «даат тов ва-ра»: ослушание познающего «добро», которое становится «злом» и впускает Зло в Мир.
Я акцентирую здесь Ваше внимание именно на таком понимании Древа познания не потому, что оно вполне раскрывает название его, а потому, что оно тут же, дальше по тексту Торы, подтверждается и развивается.
«И река выходит (настоящее время) из Эдена поить Сад и оттуда разделится (будущее время) и станет четырьмя главами (рашим)» (Б.2:10).
Из Эдена, который есть источник благ нашего мира, вытекает «река», которая «поит» примыкающий к Эдену Сад. В будущем эта несущая блага «река» разделится и выйдет из Сада четырьмя «главами», потоками. Значит ли это, что в самой конструкции Сада исходно предусмотрены выходы из него? Во всяком случае, начиная рассказ о случившимся в Саду Эдена, Тора указывает на четыре главы, четыре направления, по которым человек (на случай его «грехопадения»?) может уйти из Сада. Каждое из этих направлений связано с определенной областью жизни смертного и грешного человека и характеризует его долгие и мучительные пути познания, отягченные путаницей добра и зла. Одно направление названо Пишон, «он огибает всю страну (эрец) Хавила, в которой золото (ашер шам hа захав)» (Б.2:11).
«Хавила» значит «роскошь». Современный иврит, который любит игру слов, использует это слово в значении «вилла» – хавилат. В стране Хавила – там (шам) золото. Золото, захав – символ этой «страны». К ней из Сада человека ведет его страсть к роскоши и его корысть.
«И золото той земли (арец) хорошо (тов), там (шам) хрусталь (бдолах) и камень оникс (шеhам)» (Б.2:12).
Сколько войн, убийств, краж, предательств, унижений и даже революций произошло на свете от того, что человек считает богатство и роскошь благом (тов) для себя. Стремление к обогащению несомненно есть яркий образчик того, как «тов» самопроизвольно обращается в «ра». Более того, в стихе 12 раскрыт и механизм совмещения «хорошего» и «злого».
В земле Хавила «хорошо» не только золото, но и драгоценные камни, которыми человек украшает себя не столько красоты ради, сколько для того, чтобы выделиться, отличиться, возвыситься в глазах других. Богатство и роскошь более всего нужны человеку для самоутверждения, для превозношения своей самости. Именно для самости богатство и роскошь – благо, «тов». Внутренние потребности эгоцентрической самости создают мнимое добро и превращают его в зло. «Тов» обычно превращается в «ра» не иначе, как через самость. Возникновение самости в душе и вкушение от Древа познания добра и зла – родственные процессы.
Слово «пишон» означает «распространение»; это, как толковал РаШИ, «разливающийся», «выходящий из берегов» поток. Такова характерная черта всякого стремления к обогащению и самовоздвиганию через него. Самость человеческая никогда не удерживается в пределах «я» и силится разлиться, залить собою другие «я». Пишон в страну Хавила – один из активных путей изгнания самости из Сада Эден.
«И название второго потока – Гихон, и он омывает страну Куш». (Б.2:13).
Бурная и напористая река Гихон – страсть человека к блуду. Куш (Эфиопия, Африка) – символ чувственности, похоти. Блуд, признанный добром («благом естества» тела, скажем) обращается в растлевающее душу зло; но важно понять, что и это помрачение познания, выдающее зло за добро, производит не безличностная похоть тела, а все та же себя обманывающая самость.
Третий поток называется Хидекль (в современном языке так называется Тигр), «он идущий перед Ашуром».
Ашур (Ассирия) – символ власти, завоевания, имперства. Стремление к господству, которое переживается самостью как добро себе, есть ещё один очевидный образец порочного совмещения «добра и зла» в своеволии человека. Название «Хидекль» указывает на то, как действует душевная похоть властвования. Поток этот с грохотом несется и топит в себе.
«А четвертый поток – это Прат (Ефрат)» (Б.2:14). Название четвертой реки происходит от слова «пара» – плодиться, давать урожай. Воды Прата плодят, множат, благословляют людей. Четвертый выход из Сада Эдена – не гибельный, в нем нет обращения «тов» в «ра». Мудрецы говорят, что голос Прата не слышен, тогда как остальные три потока шумят в Мире. Прат – плодоносный в глубинном значении плода как должного результата жизни. Плоды Прата – плоды Древа жизни. Прат выходит из Сада и есть та самая река, которая выходит из Эдена и в Саду поит Древо жизни.
Итак мы видим, что из Сада Эдена, в который перемещен человек, заранее приготовлены выходы. У человека в Саду с самого начала есть возможность выбора: остаться в Саду или уйти из него. Но и уйти человек может в разных направлениях. Совмещение и путаница добра и зла обязательна в жизни человека только если он пойдет по первым трем направлениям. Но есть и иной путь ухода из Эдена – Путь Прат.
Тора стилистически построена не так, как привычно для европейца. Она может без специального предупреждения отступить от основного повествования и столь же неожиданно, иногда через много стихов, возвратиться к нему опять. Где начало и где конец вставного куска – далеко не всегда очевидно.
На Шестой День Творения Господь Бог сформировал человека из «праха земного» и вдунул в лицо его Свое дыхание, «нешама». Об этом рассказывается в 7 стихе второй главы. В стихе же 8 повествование вдруг возвращается к Третьему Дню Творения, когда создавался Ган Эден, и далее семь стихов, с 7 по 14 – вставная новелла о Саде в Эдене. Не видя этого, легко утерять смысл изложения.
Описание устройства Сада – вставка в повествование, которое прервалось на стихе 7 и вновь возобновляется со стиха 15.
«И взял Господь Бог человека и поместил (вайанихэhу) в Саду Эдена…»
Эден – не место создания человека. Господь Бог перемещает и оставляет его в Саду для самостоятельного вызревания и свободного выбора путей. «Вайанихэhу» – значит поместил и оставил, оставил для свободной работы в Саду. Область его свободной работы определена Всевышним:
«… и поместил в Саду Эдена возделывать её и хранить её (леавда улешамра)» (Б.2:15).
Сад (Ган) – мужского рода. Но тогда вопрос: кого – «ее»?
Один ответ: почву (адама) Сада. Но это не совсем обычная «почва». Из нее произрастает не только «всякое дерево» и не только Древо познания, но и Древо жизни. Что значит «возделывать её и хранить ее» – «почву»? Быть может это – запредельная тайна? Но стихи Торы сказаны нам, и в них должен быть и нам доступный смысл.
Существительное, содержащее абстрактный смысл, на иврите обычно женского рода. Таково и слово Эден. Если человеку предложено возделывать и хранить этот план Бытия, этот исток и основу нашего существования, то это так же темно, как возделывать и хранить «почву» Сада.
Однако стих 15 словами «и взял… и поместил» отсылает к стиху седьмому, где говорится о том, что Господь Бог вдунул в человека «душу жизни». Уяснив последовательность повествования Торы, становится понятно, что Он, поместив человека в Сад и оставив его там, поручил ему возделывать и хранить ту душу, которую Он вдунул в него. Нешама и есть то слово женского рода, к которому обращен разбираемый нами стих. Работа над высшей душой есть одновременно и работа на почве плодоносящего Сада, и работа в истоках и основах земного бытия.
Человек только-только сформирован, создан Всевышним, он ещё на верстаке Бога, не доделан, не готов к жизни, ещё не в состоянии существовать нигде, кроме того места – Сада Эдена, куда он помещен, где он только и может быть сработан Творцом и где сам должен сделать выбор пути своего жизнедействия. Поэтому ему поставлена двоякая задача. Заповедь разрешающая: возделывать, работать, делать, и заповедь запрещающая: хранить, охранять, не делать. В составе первой – быть в Саду Эдена, в составе второй – не уходить из Сада.
