Оказалось, что Алексей Анатольевич кончил свое дежурство и уехал в Москву, где он жил. На его месте был другой — длинный, тощий мужчина, похожий на Дон-Кихота.
— Николай Петрович, — обратился к нему Андрей, — разрешите мне завтра поехать в Москву.
— Зачем?
— Хочу посмотреть город. Я первый раз в столице.
— Ладно, поезжайте… Только возвращайтесь к вечеру: ворота у нас запираются в одиннадцать вечера. Не опаздывайте!
Рано утром следующего дня Андрей выехал в Москву. За день юноша успел осмотреть центр, Красную площадь и некоторые архитектурные достопримечательности столицы. Ему страстно хотелось побывать и музеях, театрах, поездить в метро. Но… неумолимое время бежало. Пора было собираться в обратный путь.
Радостный, довольный и немного усталый от обилия впечатлений, возвратился он в семинарию как раз к отбою и, как положено, явился к помощнику инспектора. Тот сидел в своем кабинете и что-то писал.
— Добрый вечер, Николай Петрович. Я прибыл.
Помощник инспектора взглянул на часы.
— Вовремя прибыли. Можете идти отдыхать.
Андрею хотелось поделиться с кем-нибудь переполнившими его впечатлениями. Но он понял, что помощник инспектора не тот человек, с которым можно разговаривать о своих чувствах. Поэтому он как можно смиреннее обратился к нему:
— Николай Петрович, у меня к вам большая просьба: завтра я снова хотел бы поехать в Москву. Разрешите?
— Нет, — отрезал тот.
— Почему, Николай Петрович?
— Вы сегодня были там.
— До начала занятий еще остается несколько дней, почему не использовать их для осмотра столицы?
— Вы приехали учиться в семинарию, а не бродяжничать по Москве.
— Но делать пока нечего, что же мне, сидеть на койке и в потолок смотреть?
— Делайте, что вам угодно, но вы обязаны находиться у нас. И вообще, молодой человек, вы должны оставить эти вольности: ходить, смотреть. Раз вы здесь, вы в полной нашей власти. Что хотим, то разрешаем, чего не хотим, того не разрешаем. Вы должны безропотно покоряться нам во всем! Во всем, поняли? — добавил Дон-Кихот. — Забудьте о своей воле, о своих желаниях! Теперь вы наш.
Андрей удрученно молчал.
— Раз уж об этом зашел разговор, разрешите сделать вам еще замечание: вы часто отлучаетесь в город без разрешения.
— Я хожу кушать.
— Имейте в виду, у нас такой порядок: всякий раз, когда вам нужно куда-то выйти из стен семинарии, вы обязаны докладывать об этом дежурному помощнику инспектора. Без его разрешения вы не можете никуда идти, хоть бы вам пришлось умереть с голоду. Ясно?
— Ясно, — пробормотал Андрей и отправился спать.
На другой день были вывешены списки принятых в семинарию. Андрей прочел и свою фамилию в числе тех, кто был принят сразу в третий класс.
Наконец-то начались занятия. Андрей был рад им: прекратилось нудное безделье, на которое были обречены вновь принятые в семинарию. Начиналось изучение той «богословской премудрости», ради которой он приехал сюда. Андрей с нетерпением ждал этого дня. Он надеялся, что получит новые сведения по богословию, которые укрепят его веру, подведут под нее серьезный научный фундамент.
Первый день занятий ознаменовался молебном перед ракой преподобного Сергия. Его служили отец ректор, отец инспектор и те преподаватели, которые имели священный сан. В храме присутствовали все профессора, преподаватели и воспитанники.
После молебна ректор обратился к ним с речью.
— Дорогие питомцы нашей духовной школы! — величаво и нараспев произносил он. — Наиболее совершенное познание Христа достигается через внутренний религиозный благодатный опыт в духовной христианской жизни, принесенной на землю Христом. Для познания премудрости божией необходимы страх божий, благочестие, молитва, нравственная чистота — одним словом, истинно христианская жизнь.
Но одна только христианская жизнь без просвещения ума не даст вам возможности быть мудрыми руководителями жизни — учителями, наставниками, пастырями. Руководители современного христианского общества должны быть духовно и научно образованными. Они должны обладать ученостью, чтобы наставлять других и умело защищать догматы веры.
Будем же молиться богу, чтобы он помог нам постигнуть божественную премудрость и воспитать в стенах этой школы честных и верных деятелей добра, правды и любви на пользу нашей святой православной церкви и нашей великой родины. Аминь.
Андрей внимательно вслушивался в каждое слово ректора. В речи руководителя духовной школы ему понравилось то, что он сказал о необходимости широкого образования для пастыря церкви. Андрей считал, что в наше время священник не может быть только богословом. Он должен разбираться в основах наук, в явлениях общественной жизни, много знать, чтобы нести свет Христовой истины людям. Отрадно было, что такого же мнения придерживается и начальство.
После молебна все начали подходить к отцу ректору, строго соблюдая ранг: сперва профессора, за ними преподаватели, затем студенты старших курсов академии и, наконец, семинаристы, опять же по классам. Каждый целовал крест, который держал в руке ректор, его руку и потом отправлялся прикладываться к раке преподобного Сергия.
Вся церемония длилась около двух часов. Андрей устал. В соборе было душно. Хотелось скорее на свежий воздух.
Едва все успели вернуться из собора в здание семинарии, как помощник инспектора пригласил всех в актовый зал — чертоги. Здесь было прохладно. Стоял полумрак. Пахло ладаном и старинным помещением.
Расселись опять-таки строго по старшинству. Во всех мелочах чувствовалась присущая духовному миру строгая субординация и чинопочитание. Позади всех стояли три помощника инспектора. Они наблюдали за порядком.
Из боковой двери вышли ректор и инспектор. Все встали. Пропели молитву. Сели. Ректор и инспектор разместились за столом президиума. Слово взял инспектор отец Вячеслав.
— Возлюбленные отцы и братия! — вкрадчивым голосом начал он. — Волей всемогущего господа бога и по благословению святейшего патриарха сегодня мы начинаем новый учебный год в наших духовных школах. От имени руководства я выражаю уверенность в том, что мы, наставники, приложим все силы, чтобы оправдать возложенные на нас обязанности — дать святой церкви таких служителей, которые будут старательно воплощать в своей жизни и на пастырском поприще идеалы святого православия.
Руководящими началами вашей жизни и деятельности, наши питомцы, пусть будут слова апостола Павла, который говорит, что пастырю церкви надлежит быть «божию строителю: не себе угождающу, не дерзку, не напрасливу, не гневливу, не пьянице, не бийце, не скверностяжательну, но страннолюбиву, благолюбцу, целомудренну, праведну, преподобну, воздержательну».
Эти слова определяют всю систему обучения и воспитания в нашей школе. Они должны быть постоянным, повседневным руководством как для наставников, так и для вас, наши воспитанники и студенты.
Нарушение этой программы, несомненно, будет иметь нежелательные последствия для учащихся. Примером этого могут служить проступки некоторых первоклассников в прошлом году. Нарушение дисциплины привело их к увольнению. Потом они осознали пагубность своих проступков, но было уже поздно. Возвращение в стены школы стало для них невозможным. Учтите эти нездоровые явления в вашей среде, не поддавайтесь соблазнам идти путем «юношеских похотей». Без сомнения, этот порочный путь вызовет потом глубокое раскаяние, которое не поправит дело: дурная трава исторгается из духовного сада.
Мы питаем глубокую уверенность, что вы будете «незлобивы, не дерзки». Твердо следуйте линии послушания вашим воспитателям и наставникам. Помните, что самое важное для вас — это праведная жизнь во Христе. Мы готовы скорее простить вам плохую успеваемость, нежели плохое поведение.
В добрый час на преодоление всех трудностей предстоящего учебного года!..
На этом торжество в чертогах окончилось. Всем было велено в первый раз идти в столовую на семинарские харчи.
Она помещалась на первом этаже здания в специальной пристройке и представляла собой огромный вал с низкими потолками и множеством столов, по обеим сторонам которых стояли скамьи. Вся передняя стена была увешана иконами различной величины.
В столовой усаживались опять же по курсам и классам, в порядке старшинства. Возле самых икон сидели студенты четвертого, выпускного, курса академии, за ними — третий, второй и первый курсы. По другую сторону столовой — тот же порядок, только для семинаристов.
Столовая наполнилась шумом голосов голодных бурсаков. Когда все собрались, помощник инспектора Николай Петрович громко крикнул:
— Братия! Прошу встать на молитву!
Возле икон на маленькое возвышение поднялся незнакомый студент. Секунды две помолчал. Взял в руки камертон, сильно ударил его о палец. Прислушался. И громко, на весь зал, задал тон:
