Тертуллианъ и стоицизмъ. Завершение догматическаго развития на Западе.
Въ то время, какъ малоученые римские епископы Зефиринъ и Каллистъ колебались между монархианствомъ Клеомена и Савеллия и субординацианствомъ Ипполита, въ церкви уже действовали два писателя, учение которыхъ ο св. Троице начало освобождаться отъ крайностей того и другого направления и по своимъ достоинствамъ составило целую эпоху въ истории этого догмата. То были Тертуллианъ для Запада и Оригенъ для Востока. На общецерковную деятельность оба они вступили тогда, когда монархианское движение вполне сформировалось, и многому научились отъ него. Будучи высокообразованными людьми, хорошо понимавшими потребности своего времени, они вполне сознали, что для победы надъ монархианствомъ недостаточно одного обличения несостоятельности его воззрений, одного отвержения или отлучения учителей монархианства. Для нихъ не было тайной, что сила монархианскаго движения основывалась не столько на убедительности доводовъ, сколько на факте техъ недостатковъ, какие монархиане указывали въ современномъ имъ богословии и разоблачениями которыхъ тревожили верующую совесть простыхъ христианъ. Поэтому, и своей задачей они поставили не полемику только съ монархианами, но преимущественно положительное раскрытие церковнаго вероучения, уяснение въ немъ техъ пунктовъ, на слабости которыхъ опирался успехъ монархианства. И эту задачу они выполнили блистательно для своего времени: въ лице ихъ богословская мысль сделала такой шагъ впередъ, который более не повторялся за весь доникейский периодъ.
Эти новыя стремления, начавшияся въ богословии подъ воздействиемъ монархианства наглядно сказались на Тертуллиане. Тертуллианъ еще не покидаетъ точки зрения апо–логетовъ; онъ усваиваетъ себе ихъ логологию и даже развиваетъ ее съ большею резкостью, чемъ его предшественники: этою чертою своего учения онъ тесно соприкаеается съ предшествующей апологетической стадией развития, являясь прямымъ ихъ продолжителемъ. Но онъ уже не удовлетворяется вполне воззрениями апологетовъ и вноситъ въ нихъ существенныя дополнения и поправки. Борьба съ монархианствомъ побуждаетъ его останавливаться на разъяснении такихъ вопросовъ въ учении ο Троице, какие никогда не предпосылались уму апологетовъ, и онъ построяетъ это учение съ такою полнотою и отчетливостью, что его можно назвать первымъ церковнымъ писателе, начинающимъ собой специальную литературу объ этомъ догмате. Эта двойственность въ богословскихъ воззренияхъ Тертуллиана, то сближающая его съ апологетами, то ставящая во главе последующей истории ученияоТроице, объясняется особенностями его историческаго положения. Тертуллиавть стоялъ въ более близкихъ отношенияхъ къ монархианству, чемъ его молодой современникъ Оригенъ. Онъ лицомъ къ лицу сталкивался съ руководителями монархианскаго движения и велъ съ ними борьбу въ литературе и жизни. И свое учение ο Троице онъ развилъ подъ непосредственнымъ воздействиемъ монархианства, изложивъ его въ сочинении противъ Праксея, перваго провозвестника модализма на Западе. Какъ человекъ, для котораго опровержение монархианства было жизненной задачей, Тертуллианъ не могъ взглянуть на него безпристрастно и оценить то; что было истиннаго и вернаго въ полемике монархианъ противъ апологетическаго богословия, не смущаясь темъ, что источникъ его лежалъ въ презираемой имъ философии и, въ противоположность монархианству, не только усвоилъ его себе, но воспроизвелъ его почти съ теми же недостатками. Но эта же двойственность воззрений Тертуллиана придаетъ имъ особый интересъ, историкъ со всею выпуклостью можетъ наблюдать въ нихъ завершение прежнихъ стремлений богословской мысли и начало новаго движения, нашедшаго свое полное осуществление въ IV веке.
Для удобства обозрения мы находимъ полезнымъ различить въ его богословской системе две стороны, на которыхъ выразилась отмеченная выше двойственность его взглядовъ: а) сторону генетическую, т. — е. вопросъ ο томъ, какимъ образомъ и почему единый въ Себе Богь проявилъ Себя въ трехъ лицахъ и б) сторону онтологическую, т. — е. учение ο томъ, что такое Троица сама по себе и какъ должно мыслить бытие въ ней трехъ лицъ. Въ генетической части своего учения Тертуллианъ и является продолжателемъ апологетовъ.
Α., Существо Божие Тертуллианъ наделяетъ такими же абстрактными свойствами, какъ и все апологеты. Богъ есть бытие неизменяемое, лишенное всякаго определения (iniormabilis), безсмертное и абсолютное. Онъ высшее благо, устроенное въ вечности, нерожденное, безъ начала и безъ конца, невидимъ и отделенъ отъ мира. Первоначально Богъ былъ одинъ, будучи самъ для себя и миромъ, и местомъ и всемъ: ничего другого не существовало кроме Его, но въ то же время Онъ былъ и многимъ; искони Онъ имелъ въ Себе разумъ или Слово (λόγος, ratio, sermo) и въ Немъ молча обдумывалъ и предначертывалъ то, что имелъ сказать чрезъ Heгo впоследствии (tacite cogitendo et disponendo secum, que per sermonem mox erat dicturus. До творения это Слово не стояло еще въ отдельности отъ Бога, не исходило отъ Heгo и рождалось только въ мысли, подобно разуму, находящемуся въ человеке. Когда же Богъ сказалъ: да будетъ светъ, тогда Слово Его въ подлинномъ смысле родилоеь отъ Heгro (tunc igitur sermo speciem et ornatum suum sumit) стало Сыноьгь единороднымъ, (unigenitus, ut solus ex Deo genitus) существующимъ Отцу въ раздельностиотъНего, какъ res substantiva. Чрезъ Сына получилъ бытие и Духъ Св., а такъ какъ Сынъ въ качестве отдельнаго отъ Бога лица явился лишь предъ сотворениемъ мира. то ясно, что и исхождение Духа не могло иметь места ранее этого ссбытия. Такимъ образомъ, троичность лицъ въ Боге не есть нечто первоначально данное въ своей определевности; въ возможности, въ мысли Божества она существуетъ до творения, въ действительности же она возникаетъ съ начальнымъ моментомъ миротворения. «Было время, когда не было Сына, Который сделалъ Бога Отцомъ. Когда Богъ восхотелъ «субстанции и виды substantias et species» въ Немъ привести въ реальность, Онъ извелъ (protulit) Слово, чтобы осуществить все — universalia чрезъ того, при содействии кого оно обдумано и предопределено. Въ полномъ согласии съ основными положениями апологетовъ, Тертуллианъ стоитъ и тогда, когда онъ раскрываетъ учение ο подчиненности Сына и Духа Отцу. Сынъ и Духъ суть изведения Отца, явившияся въ начале миротворения и, какъ органы мироуправления, не могутъ быть равными Ему по Божеству. Они суть слуги Его, officiates, подобные служилымъ людямъ. исполняющимъ волю монарха въ человеческомъ общежитии. Богъ могъ бы извести изъ Себя столько слугъ. сколько пожелалъ бы, и если Онъ ограничился только двумя, то это зависело исключительно отъ Его воли. Отецъ есть полнота бытия (plenitudo, плирома), Сынъ же есть только некая доля (portio). Самъ Сынъ заявляетъ, что Отецъ больще Его. Сынъ ничего не делаетъ безъ воли Отца и всю власть Свою наследуетъ отъ Него. Богъ невидимъ вследствие полноты Его величия (pro pienitudin e majestatis). Сынъ же видимъ по мере происхождения (pro modulo derivationis). Отецъ есть αύτόθεος (ipso deus), Сынъ же можетъ быть названъ Богомъ, только въ непрямомъ смысле, какъ некоторая доля его субстанции.
Но борьба съ монархианами, упрекавшими представителей церковнаго учения въ двубожии и требожии, не позволяетъ Тертуллиану остановиться на этомъ крайнемъ субор–динационизме и онъ пытается точнее и ближе объяснить процессъ Божественной жизни, приведший къ образованию въ единомъ Божестве трехъ Лицъ. Правда, въ некоторыхъ местахъ онъ, подобно Ипполиту, готовъ свести все дело къ воле Отца, къ акту Его всемогущества, но обычнымъ терминомъ для выражения этого процесса у него является προβολη,эманация, истечение. Использованное сначала гностиками, въ системахъ которыхъ оно играетъ важную роль, это понятие въ рукахъ Тертуллиана оказалось очень пригоднымъ ередствомъ для выяснения происхождения Сына и Св. Духа отъ Отца и серьез–нымъ оружиемъ для отражения нападокъмонархианъ. Идея, заключенная въ понятии προβολή, требовала признания, что Сынъ и Духъ не суть ни твари, явившияся только по воле Отца, ни отдельныя самостоятельныя существа, — рядомъ и независимо отъ Heгo существующия. Проистекая отъ Отца, какъ Его собственныя порождения, какъ внутреннее развитие Его существа, они стоятъ въ неразрывной съ Нимъ связи, хотя и не сливаются съ Нимъ. «Таково произведение истины, — отвечаетъ онъ на упрекъ Праксея въ требожии, — стражъ единства, что мы называемъ Сына истекшимъ (palatum) изъ Отца, но не отделеннымъ (separatum). Потому что Богъ производитъ (protulit) Свое Слово, какъ стволъ—ветвь, источникъ—потокъ и солнце— лучъ». — Все, что происходитъ отъ другого, уже по этому самому становится неотделимымъ (ncn separatum) отъ того, отъ чего оно произошло. Но такъ какъ оно — второе, то существуютъ два. Третий же, Св. Духъ, отъ Отца и Сына истекающий, какъ третий—плодъ отъ ветки, третья— река, истекающая изъ потока и третье отъ солнца — отражение (apex) луча». Προβολή обезпечиваетъ, такимъобразомъ, самостоятельность проявлений Божества, но оно столь же хорошо охраняетъ и единство Его. «Ничто изъ нихъ не отчуждается отъ того корня, отъ котораго происходятъ ихъ особенности (proprietates) Итакъ, Троица, происходящая отъ Отца, ни мало не противоречитъ монархии». Но, какъ и у гностиковъ, это προβολή, эта эманация въ Божестве возникаетъ, по Тертуллиану, не вследствие внутреннихъ потребностей самого Божескаго существа. Она есть только первый актъ въ томъ великомъ процесее, обнимающемъ собой всю совокупность отношений Бога къ миру, который у него обозначается терминомъ οίκονομία (домостроительства). Мы должны верить, — говоритъТертуллианъ, — въ одного Бога, но и въ экономию Его, въ Его откровение во вне, осуществляющееся въ Сыне и Духе». Это различение между Богомъ въ Самомъ Себе и откровениемъ Его во вне составляло самую суть гностицизма. И здесь Божество разсматривалось сначала въ Самомъ Себе, въ Его абсолютномъ покое и полноте Своего существа, когда Оно все основы Своего разнообразнаго бытия въ конечномъ скрывало въ Себе; а затемъ — въ отношении Его къ миру, когда Оно изводило изъ Себя рядъ высшихъ существъ (эоновъ), какъ первыхъ членовъ въ длинной цепи развития, ниспускающагося въ последнихъ его отпрыскахъ въ земной и материальный миръ.
