14 апреля 1941 г.
Председатель оборонной комиссии Союза советских писателей В.Вишневский после встречи с Ворошиловым записал в дневнике: "Наш час, время открытой борьбы, "священных боёв", всё ближе!" (Вишневский В."…Сами перейдем в наступление, в нападение": Из дневников 1939-41 годов // Москва. 1995. № 5).
Май 1941 г. Сталин выступает перед выпускниками военных академий и на заседании Верховного совета, указывает воспитывать народ "в духе активного, боевого, воинственного наступления" (Сталин И. "Современная война — армия наступательная. Выступления И.В.Сталина на приёме в Кремле перед выпускниками военных академий, май 1941 г. // Исторический архив. 1995. № 2. См. также: Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? М., 1995; Невежин В.А. Синдром наступательной войны. М., 1997).
15 мая 1941 г. А.Жданов на совещании работников кино заявляет, что международная политика России состоит в стремлении расширять фронт социализма "всегда и всюду тогда, когда нам обстоятельства позволяют" (Горяева Т. Убить немца. // Родина. — 2002. - № 10. С. 41).
10 июня 1941 г. Журнал «Крокодил» печатает фельетон о тяжёлой жизни немцев из-за амбиций Гитлера.
Российские милитаристы часто сводят вопрос к спору о том, готовился ли Сталин напасть на Гитлера. Однако, это частность, главное же — открыто, без утайки провозглавшаяся в советской России необходимость экспорта «революции», в том числе, и военными средствами.
РОССИЙСКИЙ МИЛИТАРИЗМ ПОСЛЕ 1991 ГОДА
Путинский режим социолог Ольга Крыштановская назвала «милитократией» — большинство гражданской элиты — из военных. Такое было в истории России разве что в XVI–XVII вв.
«Идеология российского милитаризма, а именно она прячется за термином «оборонное сознание», оказалась куда более живучей, чем идеология коммунистическая. До сих пор она пронизывает все поры российского общества» (Гольц, 2004, 179).
Символика тоталитаризма: миф о «ядерном чемоданчике». «Зимой 1991 года, сразу после принятия решений в Беловежской Пуще, Борис Ельцин предпринял демонстративные действия, дабы немедленно лишить Михаила Горбачёва этого чемоданчика. А осенью 1996-го, когда Борису Ельцину сделали операцию на сердце, он, ещё не отойдя от наркоза, первым делом отобрал у Виктора Черномырдина вышеозначенный прибор. Ну не опасался же Ельцин в самом деле, что Горбачёв и Черномырдин вздумают начать термоядерную войну. Просто чемоданчик стал единственным материальным символом высшей власти» (Гольц, 2004, 180).
В сентябре 1998 г. было два кандидата в премьеры — Лужков и Черномырдин. Оба соглашались занять этот пост лишь при условии, что получат право назначать руководителей силовиков. Ельцин назначил Черномырдина, который от этого условия отказался: право командовать силовиками Ельцин сохранил за собой и передал лишь Путину осенью 1999 года (Гольц, 2004, 181).
Российская армия «может быть эффективной, но только в том случае, если на неё работает вся экономика страны, и если всё мужское население является так называемым мобилизационным резервом» (6). Гольц почему-то считает, что такое государство называется «тоталитарным», но это неверно. Такое государство называется милитаристским.
1993 год. «Стремясь завоевать симпатии офицерского корпуса, парламент и президент торопились перещеголять друг друга, обещая невиданные льготы военнослужащим» (Гольц, 2004, 27). — предоставление жилья, выплата 20 месячных окладов. Полковников стало больше лейтенантов.
«В конце 1992 года Вооружённые силы были укомплектованы не более чем на 50 процентов» (Гольц, 2004, 27). В 1993–1995 появилось 500 тысяч контрактников, после чего их стали упразднять.
Военный министр 1997 г. Игорь Родионов, борец с международным сионизмом. «Армия мирного времени в случае войны будет уничтожена в считанные недели. Её задача — сдержать первый удар, позволить стране перейти с мирных рельсов на военные. Поэтому главное — военная организация общества … Страх перед неизбежными потерями в затяжной войне с вооружённым народом — вот что, по мнению Родионова, должно остановить любого агрессора» (Гольц, 2004, 41).
17 мая 1997 года Родионов был снят прямо на заседании Совета Обороны. Ельцин, подзуживаемый Юрием Батуриным, заявил, что генералы не хотят сокращать армию: «Солдат худеет, а генерал жиреет… Настроили себе дач по всей России» (Гольц, 2004, 48). Однако, через несколько месяцев Ельцин упразднил Совет Обороны, отстранил Батурина от реформы армии, — он оказался способен снять одного министра, но не захотел реально бороться с милитаризмом. Его любовь к «худеющему солдату» оказалась сугубо показной.
Начало 1997 года: Ельцин издаёт приказ о сокращении армии к концу 1997 года на 200 тысяч должностей. В мае 1997 г. военное министерство представляет Ельцину на подпись приказ того же содержания, но со сроком, отодвинутым до 2001 г.
Май 1998 г.: президент одобряет концепцию военного строительства до 2005 г.: большая агрессия маловероятна, сдерживать её следует атомной бомбой, а не массой войск. Сухопутные войска следует сократить до 10 дивизий (в СССР было 200). Это — «либерализм» по-военному. При этом документ заявлял, что «военная служба означает ограничение конституционных прав и свобод личности» (индульгенция для произвола). Силовым ведомствам выделялось 5,1 % ВВП, в том числе на собственно армию — 3,5 %.
К 1 января 1999 г. армия уменьшилась на 300 тысяч человек, составила 1,2 миллиона. Россия реально может содержать 800 тысяч солдат (Гольц, 2004, 81).
Ельцин, узнав о начале операции НАТО в Сербии, возмутился: «Почему они нас не боятся?» (Гольц, 2004, 74). В Косово были брошены десантники, захватившие тут аэропорт. Однако, у десантников не было даже запаса воды, так что их напоил британский генерал Майк Джексон, командующий силами KFOR (Гольц, 2004, 75).
Путин в сентябре 2000 г. после гибели подводной лодки «Курск» заявил по телевизору, что «армия должна быть компактной» и одновременно — что его цель «восстановить армию».
Путин 10 января 2000 г утвердил Концепцию национальной безопасности, в мае — военную доктрину, затем доктрину информационной безопасности. Концепция национальной безопасности объявляла главной угрозой России Запад, «однополюсный мир», расширение НАТО. «Это уже прямой возврат к холодной войне», — оценивал это Гольц (Гольц, 2004, 119), который почему-то предположил, что помещение этого призыва в Доктрину национальной безопасности, а не в военную доктрину, смягчал характер милитаризма. Между тем, при президенте — сотруднике госбезопасности, именно доктрина безопасности, а не военная, становилась главной. Впрочем, и Военная доктрина говорит о «широкомасштабной агрессии» против России. А.Гольц: «А её, понятно, в состоянии развязать только государства НАТО» (Гольц, 2004, 134). Доктрина 2000 г. отказалась от условий, сформулированных в Доктрине 1993 — от условий, при которых Россия не пустит атомную бомбу в ход первой. Теперь ядерную бомбу решено пустить в ход не только для предотвращения ядерного нападения, но и при обычном, но «широкомасштабном» нападении. Идея была сформулирована осенью 1998 в документе, который 4 НИИ МО (разработчик ядерной политике) представил в Совет по внешней и оборонной политике. В 1999 г. Ельцин во время визита в Китай стал грозить Клинтону атомными боеголовками (Гольц, 2004, 137).
11 марта 2003 года «практически восстановил КГБ СССР», подчинив ФСБ пограничников и ФАПСИ.
«Распространение сугубо недемократических принципов воинской службы … на другие общественные институты есть верный признак нездоровья общества. Поэтому в странах с демократическим устройством сфера использования людей в погонах весьма жёстко ограничена — только и исключительно вооружённые силы. Тоталитарные режимы, наоборот, стремятся милитаризировать всё и вся» (Гольц, 2004, 141). Так, Ельцин отклонил реформу пограничной службы, предложенную ему в 1998 в «Концепции охраны государственной границы», по которой пограничные войска упразднялись, а контроль за пересечением границы должны была вести «нормальная» полиция» (Гольц, 2004, 144). Сейчас у пограничников свои тяжёлые вооружения, ФПС требовала дюжины дивизий себе, а логично было бы, чтобы пограничники были лишь прикрыты войсками.
В «экономически благополучных» государствах на оборону расходуется 2 % ВНП. В России в 1993–1997 гг. — 5 %. «Даже в кризисном 1998 году Министерство обороны получило суммы, равные двум процентам ВНП» (Гольц, 2004, 168).
В 1999 г. на войну выделялось 109 миллиардов рублей, в 2003 — 348 миллиардов, в 2006 г. — 668 миллиардов.
В начале 1999 г. министр обороны заявил, что в армии 1,2 миллиона человек. В 2001 г. из них было сокращено 90 тысяч, после чего численность ВС составила 1, 26 миллиона. Сокращаются лишь незанятые должности штатного расписания, а не реальные люди. (Гольц, 2004, 171)
Александр Гольц:
«Народ, в страшной войне сломавший хребет фашизму и германскому милитаризму, настолько пропитался милитаристским духом, что, и распрощавшись с тоталитаризмом, продолжает считать армию, по выражению Петра Струве, «живым воплощением государственного бытия в России». Причем элита заражена милитаризмом даже в большей степени, чем опекаемый ею народ. «Что такое Россия, если не армия и русский язык», — патетически вопрошает кремлевский политтехнолог Глеб Павловский» (Гольц, 2004).
