– Сиромахи точны, как календарь, и твердо знают, когда и в какой обители престольный праздник, – пояснил мне отец Исайя. – Помолятся они на торжестве, покормятся, а там, глядишь, снова идут куда-нибудь в противоположный край Афона, чтобы поспеть на новый праздник, к новым милостям. Так и живут они всю жизнь свою на Святой Горе, н у, право, как птицы небесные. Порой и не знаешь, где и как умирает такой сиромах. Бывает, что и в лесных дебрях отдает Господу душу свою…
Было 6 часов вечера, когда началась всенощная. Афонское бдение под храмовый праздник – это нечто особенное, производящее неизгладимое впечатление и требующее от непривычного человека большого запаса сил и выдержки. Обыкновенно такое бдение продолжается 8–9 часов, после чего почти немедленно совершается ранняя литургия. Таким образом, вся предпраздничная служба поглощает до 12 часов. Эти долгие службы я выстаивал довольно бодро и без особого утомления; обычно не присаживался в стасидии, что разрешается в известные моменты и монахам. И в этот раз, невзирая на утомление от многочасового пути и томительной жары, я, хорошо освежившись холодной водой, как-то прибодрился и весь был исполнен духовной свежести и силы. Всю вечернюю и ночную службу я выстоял бодро, внимательно следя за чтением, наслаждаясь своеобразными афонскими напевами.
Мерцали свечи, менялись чтецы, входили и выходили темные монашеские фигуры, тихой волной уносились во тьму ночи звуки песнопений и все чаще и громче раздавались вздохи утомленных старцев. А я, не примечая времени, с интересом присматривался и прислушивался ко всему окружающему и благодарил Бога, что привел меня на Святую Гору. Когда же слишком одолевала духота, выходил на терраску и глядел в бездонную пропасть южной ночи и освежался соленоватым воздухом моря, который доносил тихий ветерок вместе с ароматом афонских растений… Но вот литургия окончилась, и, приложившись к кресту, вышел я на монастырский двор, по которому рассыпались гости. Порой они соединялись в небольшие группы «старых знакомых» и вполголоса обменивались своими впечатлениями.
– А, отец Нафанаил! – донеслось до моего слуха из соседней группы. – Вот и привел Господь встретиться снова… А, почитай, не видались уже года четыре!
Я посмотрел в сторону говорившего и увидел древнего монашка, седого, как лунь, и стоявшего с таким же седеньким странничком в помятой скуфейке.
– Больше, чем четыре, отец Софроний! – ответил тот, кого звали Нафанаилом. – Помню, что повстречались мы с тобою в последний раз на Сорок Севастийских мучеников, а тому будет уже лет шесть. Я тогда еще с отцом Феофилом зырянином путешествовал по горе, вдвоем мы сиромашили… Да!
– Может и так, отец… Время-то бежит у Господа и нас к покою могилки приближает. Ну, а где же спутник-то твой. Теперь припоминаю и его, зырянина-то этого.
– А почил Феофил-то мой… давно почил. Вскоре после той нашей встречи почил. В больнице у ильинцев конец свой земной обрел… Там и погребен бысть. Вот теперь один я и странствую.
Пока хозяева суетились в трапезной около больших столов, приготовленных для угощения многочисленных гостей обители, решил я воспользоваться свободным временем и осмотреть усадьбу Крестовской келлии, в чем мне много помог старичок-монах, показывавший замечательные уголки их обительского хозяйства. И я с удовольствием осмотрел виноградники, огороды и вместительные цистерны для собирания дождевой воды, столь необходимой для питья, изготовления пищи и правильного огородничества на горных высотах. И при виде этих доказательств упорного и подлинно-вдохновенного труда крестовских иноков, добровольно ушедших для подвига и труда на Святую Гору, я не мог удержаться от выражения волновавших меня чувств шедшему со мной старцу. Но мой провожатый в ответ на мои похвалы только кротко улыбнулся и слегка махнул рукой:
– Ну, чему уж там учиться у нас! – проговорил он тихо. – Немало есть в миру людей, во много раз лучше нас, недостойных и грешных, мнящих себя близкими к Богу. А к кому он ближе на самом деле – только ему самому и ведомо! Что же касается трудов наших, то и они без его помощи не совершаются… Всё Господь помогает.
Вслед за виноградниками и огородами добрый старец провел меня к усыпальнице, примитивной и крошечной. На Афоне вообще все монашеские усыпальницы устроены по одному образцу и подчиняются одним правилам, т. е. трехлетнему пребыванию монашеского праха в земле и последующему водворению его костей в особое помещение для вечного упокоения.
– Вот это все наши «бывшие» – объяснил мне старец, указывая на правильно сложенные в усыпальнице кости. – Земля еси, в землю отыдеши, аможе вси человецы пойдем…
Пока я в раздумье стоял около открытой двери усыпальницы, из нее вышло жуткое существо в поношенной ряске, с суровым выражением землистого цвета лица, окаймленного жидкой седой бородкой. Это был старец, приставленный к усыпальнице и неизменно пребывающий в соседстве с черепами и костями своих бывших собратьев.
– Вот и отец Мелитон! – сказал мой спутник, добродушно кивнув вышедшему из склепа гробничему. – Блюдет кости скончавшихся и от зла их охраняет.
Но отец Мелитон даже не улыбнулся в ответ на слова добродушного старца.
С уважением отвесив поклон, молча я покинул «Мелитоновы владения». И уже вскоре находился на залитом солнечными лучами дворике обители, постепенно освобождавшемся от странников и других гостей, направлявшихся занимать места за праздничными столами.
* * *
Крестовоздвиженская или, как ее называют на Афоне, просто Крестовская, келлия находится на восточном склоне Святой Горы и расположена на прекрасном выровненном холме, от которого не более получаса ходьбы до морского берега. Позади обители возвышается огромный холм, покрытый каштановыми рощами, придающими особую красоту этой местности. Обитель обсажена огромными кипарисами и издали привлекает взор путника своей колокольней и куполами. Местоположение этой обители изумительно красивое, изобилующее великолепными панорамами, полными живописных красок и безмятежного величия природы. Только на западе эти панорамы несколько заслонены соседними высотами, покрытыми густым лесом. Что же касается востока, то там взор наблюдателя всецело очаровывает лазурное море архипелага, с выделяющимися на его зеркале величественными островами. На южной же стороне глаз долго не может оторваться от гигантского массива Афона, находящегося близко от Крестовской келлии. Хорошо видны с ее холма также Карея, Андреевский скит и множество отдельных келлий, живописно расположенных в изумрудном царстве зелени.
Крестовскую обитель по ее благоустройству свободно можно причислить к ряду лучших святогорских общежительных пустынных келлий. Начало существования этой обители относится к X веку. Как и другие пустынные обители, она была тогда устроена для безмолвного подвижничества особенно ревнующих иноков-греков, удалявшихся из монастыря по благословению своих старцев, дабы проводить остающиеся им дни жизни в пустынном уединении, посте и молитве. В начале прошлого века эта обитель перешла от греков в русское владение. И с того времени она стала благоустроиться, достигнув полного расцвета при старце отце Пантелеимоне. Вследствие усиленного притока братии (до великой войны в этой обители спасалось до 130 монахов) и паломников проводилось усиленно строительство. В результате этого она имеет благоустроенный и красивый вид. Главный корпус с церковью имеет три этажа и весьма красив снаружи. Но, помимо этого корпуса, имеется еще несколько меньших, в которых также размещалась братия. В этой обители имелась еще слесарная, кузнечная и столярная, сапожная, портняжная, хлебная и просфорная; до войны была еще собственная фотография и переплетная.
В Константинополе эта обитель имела с 1900 года свое подворье для приема паломников из России, а в Палестине приобрела Фаранскую Лавру, основанную Харитоном Исповедником. Кроме того, в 1912 году приобретен был в Сирии, на Ливане, близ Бейрута, монастырь Св. пророка Илии, в который тогда было выделено из Крестовской келлии больше сорока человек братии.
Пользуясь своим пребыванием у гостеприимных крестовских иноков, я решил посетить и соседнюю с ними русскую келлию Св. Артемия. Эта благоустроенная обитель находится невдалеке от моря и главной дороги, ведущей от Кареи в Лавру Св. Афанасия и на вершину горы. Она находится на половине этого пути, а потому все паломники посещают ее. Основание этой келлии относится к XIV веку. До 1862 года она была в греческих руках, имея печальный и запущенный вид. Но с этого года начинается постепенное ее расширение: на месте старого греческого храма был отстроен новый, а вскоре и второй храм, затем устроен был корпус для братии и другие помещения. В конце же прошлого столетия был выстроен новый большой корпус, увеличена разработка земли и вообще обитель приведена в благолепный вид.
