Несколько слов о самой Александре Феодоровне. Она принадлежала к довольно бедному царствующему Гессинскому дому Германии. У них в семье было не очень благополучно, и две сестры, Елизавета Феодоровна и Александра Феодоровна, воспитывались при дворе королевы Виктории, их бабушки. Воспитание тоже было довольно чопорное, строгое, а, в отличие от Елизаветы Феодоровны, Александра Феодоровна была человеком очень ранимым, даже, можно сказать, в чем–то невротичным. Она получила очень хорошее образование, имела степень магистра философии, то есть была человеком весьма образованным. Обе сестры были очень религиозными, они были лютеранками, хотя в их роду была одна католическая святая. Правда, их религиозность была различна. Елизавета Феодоровна была человеком более сдержанным, более духовно трезвым, обращенным на служение своим ближним, что и впоследствии очень проявлялось. А Александра Феодоровна была склонна к такому, в чем–то, может быть, для Германии характерному, безудержному внутреннему мистицизму, была человеком очень увлекающимся. Она была влюблена в Николая II, она искренне пыталась понять ту страну, в которую она должна приехать и в которой должна царствовать. Накануне брака перед ней оказалось очень серьезное испытание: если Елизавета Феодоровна, вступая в брак с Великим Князем Сергеем Александровичем, могла оставаться лютеранкой и после венчания, то Александра Феодоровна, как вступающая в брак с Царевичем, должна была принять накануне бракосочетания Православие. Она, наверное, еще к этому не была до конца готова, ей трудно было разорвать связи с той конфессией, в которой она была воспитана, и для нее это был тоже большой духовный кризис.
Приняв Православие, Александра Феодоровна приезжает в Россию и приезжает к похоронам. Она была человеком очень обидчивым, впечатлительным, потому что у нее было трудное отрочество. Здесь она оказалась в очень сложных условиях, но тем ближе она была, естественно, связана со своим мужем. Он пытался своей любовью компенсировать те неприятности, переживания, которые она встретила при Дворе с самого начала, и поэтому они уже в первые же месяцы брака ощутили очень глубокую близость и одновременно — противопоставленность окружающему миру: всему семейству Романовых, придворным кругам. Придворные круги вели себя по–разному. Кто–то неискренне заискивал перед ней. Она была человеком очень чутким в этом отношении, она это понимала. Кто–то, наоборот, желая угодить вдовствующей Императрице, подчеркивал свое небрежение к молодой Императрице. С этого момента у нее выработалась черта, которая многих раздражала: она ни с кем не шла на сближение в придворных кругах, ее многие считали очень чопорной, очень холодной, но это была просто защитная реакция. Отношения с Николаем II у них складывались очень хорошо: это была одна из самых совершенных семей в династии Романовых, действительно, малая Церковь. И сам Николай И, конечно, более всего жил интересами своей Семьи.
Его призванием было бы, действительно, служить в гвардии полковником, быть помещиком и жить в семейном узком кругу, в простой усадьбе. Николай II был человеком такого, довольно скромного, образа жизни. Александровский дворец в Царском Селе, который был их любимым местом пребывания, скорее напоминает помещичью усадьбу, чем царский дворец. Но обстоятельства сложились так, что он вынужден был царствовать. Николай II всю жизнь ходил в полковничьих погонах. Это было связано с тем, что как только Царевич становился Государем, он уже терял возможность получать следующий чин, и в каком чине он оказывался к моменту восшествия на престол, в таком он и оставался. Николай II был человек с очень большим чувством долга, и он искренне попытался принять на себя это бремя проблем русской государственной жизни, очень сложных. С самого начала он был раздираем противоречиями: с одной стороны — Победоносцев, с другой стороны — Витте, люди диаметрально противоположные. Победоносцев был его учитель, наставник, обер–прокурор Синода, и Император считался с ним, человеком, во многом ему созвучным. С другой стороны был Витте — любимец его отца, человек, с которым были связаны многие успехи русской внутренней и внешней политики.
Браку предшествует смерть отца, коронации последует Ходынская давка. Никакого отношения Николай II не имел к тому, что произошло. Если кто и был виноват из царствующей фамилии в этих событиях, то московский генерал–губернатор Великий Князь Сергей Александрович, который не направил достаточного количества солдат и полицейских для наведения порядка на Ходынском поле, поэтому произошло стихийное скопление народа с последующими событиями. Характерный эпизод: Император тяжело переживает происшедшее, он и, в особенности, Императрица в этом видят еще один дурной знак, знак того, что их семейная жизнь будет тяжелым Крестным путем, но, не желая нарушать свои обязанности, он после Ходынских событий, которые произошли рано утром, вечером направляется на прием во Французское посольство. Там был бал (это предполагалось по распорядку торжеств), он идет туда не потому, что безразличен к происшедшему, а просто потому, что считал невозможным свои личные переживания ставить на один уровень со своими обязанностями. Но за Императором после Ходынских событий закрепляется кличка «Кровавый».
А затем — события 1905 года: расстрел на Дворцовой площади, инкриминируемый ему, хотя он даже не был поставлен в известность, находясь в Царском Селе, о том, что происходит. Вина ложилась на конкретных лиц: на министра внутренних дел, на генерал–губернатора, на градоначальника, на дворцового коменданта. Но опять над ним — ореол какого–то «кровавого царя».
Личная жизнь складывается тоже очень непросто. Императрица — человек, может быть, даже большего ума, чем Николай II, хорошего образования, гораздо более сильной воли. Она справедливо считает, что понять Россию можно, лишь поняв Православие. И с пылом неофита пытается стать православной. Александра Феодоровна очень хорошо чувствует определенную искусственность придворной церковной жизни. Образованное, со светскими манерами, придворное духовенство, очень деликатно и сдержанно ведущее себя с Царской Семьей; затем архиереи, в общем и целом старающиеся не выходить за рамки светских приличий в общении с Государем; а где–то там — православный народ со своей живой верой. Она хочет понять эту живую веру православного народа и поэтому всячески стремится знакомиться с носителями такой народной религиозности. Вот откуда появляются всякие «старцы», странники, странницы, монахи, юродивые при Дворе. Императрица пытается понять веру совершенно незнакомого ей, чуждого народа. В общем, она права: Православие — это ключ к пониманию русской души. Другое дело: и она, и ее муж недопонимают того, что Россия XX века — это не Россия XVII века. Православие уже не является доминантой духовной жизни не только в светских кругах, но, часто, и в народных массах.
Путь Императрицы был непростой, потому что в светских кругах была либо формальная религиозность (отбывание «ногами» обязательных служб) и довольно секулярная жизнь, либо — довольно экзальтированные мистические поиски со «столоверчением», с использованием всяких экстрасенсов, как это было свойственно, в частности, жене Великого Князя Николая Николаевича, черногорской княжне Анастасии, через которую и входит в Царскую Семью на какое–то время Филипп Вашо, классический экстрасенс с нашей точки зрения.
Императрица очень трудно ищет для себя подлинную православную религиозность, она постепенно к ней приходит, из года в год, медленно, но, какие–то, может быть, неофитские элементы мешают ей. Она доверяет каким–то старцам, но не доверяет признанным авторитетам нашей Церкви. Кроме того, личная драма. Она была человеком с чувством долга, очень развитым. У нее рождаются четыре девочки подряд, наследника нет, врачи ей запрещают рожать следующего ребенка, она очень больна. Александра Феодоровна истово молится о даровании ей сына, в результате доходит до того, что у нее возникает внушенная беременность, когда появляются признаки беременности, а на самом деле у нее во чреве никого нет.
И вот канонизация преподобного Серафима. Она к этому относится очень живо. Она справедливо чувствует в прп. Серафиме выразителя глубинных народных религиозных чаяний, усердно молится, совершая паломническую поездку на прославление прп. Серафима, и, действительно, у нее возникает беременность, рождается сын, но она переживает страшное потрясение: сын обречен на медленное умирание, потому что болен гемофилией, болезнью, которой болеют только мужчины, но которая передается через женщин. Она — виновница болезни сына. Болезнь причиняет ему постоянные страдания, но самое главное: он в любой момент может умереть, и медицина здесь бессильна. Любой ушиб, любой порез может быть чреват смертью. Врачи опускают руки, Императрица только на Бога возлагает свое упование.
