XXXI. После всего этого мы поместили еще мнение блаженного Кирилла [ [40]], находящееся в самих деяниях церковных. Когда прочитано было послание святого Капреола, епископа Карфагенского, о том только заботившегося и умолявшего, чтобы новизна была поражена, а древность защищена, епископ Кирилл высказал следующее определение, которое кстати поместить и здесь. В конце деяний он сказал: «пусть и прочитанное сейчас послание достопочтеннейшего и боголюбезнейшего епископа Карфагенского Капреола, как содержащее в себе ясную мысль, будет внесено в акты веры. Ибо он желает, чтобы древние догматы веры были утверждаемы в прежней своей силе, а новые, нелепо вымышленные и нечестиво проповедуемые, были осуждаемы и отвергаемы» [ [41]]. Все епископы воскликнули: «Таково мнение всех нас; мы все тоже говорим; это общее наше желание». А какое это мнение всех, или какое желание всех, если не то, чтобы издревле преданное было содержимо, а недавно вымышленное отринуто? После сего мы с изумлением поведали, как высоки были смирение и святость собора того, когда такое множество священников, большей частью митрополитов, весьма образованных и ученых, так что все почти могли состязаться о догматах, и притом собравшихся в одно место, что придавало им, по–видимому, смелость отважиться на постановление чего–нибудь от себя, ничего, однако не ввели нового, ничего не предвосхитили, ничего не присвоили себе, но употребили все предосторожности, чтобы не передать потомкам чего–нибудь такого, чего сами не получили от предков, и не только в нынешнее время устроили дело хорошо, но и последующим поколениям представили образец того, чтобы и они чтили догматы священной старины, а вымыслы непотребной новизны осуждали. Нападали мы также на преступное высокоумие Нестория, по которому он хвастался, будто только он один понимает священное Писание, будто не знали его все те, кои до него толковали Божественные глаголы, обладая даром учительства, то есть все священники, все исповедники и мученики, из коих одни изъясняли закон Божий, а другие соглашались с изъясняющими или верили им, и наконец утверждал, что и ныне заблуждается и всегда заблуждалась вся Церковь, которая, как ему казалось, и следовала и будет следовать невежественным и заблуждающимся учителям.
XXXII. Всего этого с избытком достаточно было бы для подавления и погашения всяких непотребных новизн. Но дабы не показалось, что к такой полноте не достает чего–то, мы присовокупили наконец два свидетельства апостольского престола, именно — одно святого папы Сикста, который ныне украшает, достопочтенный, Римскую Церковь, а другое — его предместника блаженной памяти папы Келестина. Свидетельство того и другого признали мы необходимым поместить и здесь. Итак, святой папа Сикст в письме, посланном им по делу Нестория к епископу Антиохийскому [ [42]], говорит: «Если едина, как говорит Апостол, есть вера (Еф.4:5) и она покорила победителей: то будем верить тому, что должно говорить, и говорить то, что должно сохранять» [ [43]]. Что же это такое, чему должно верить и что должно говорить? Он продолжает и говорит: «Нет нужды в новом, потому что ничего нельзя прибавить к старому. Светлая вера и простота предков да не помрачатся никакою примесью нечистоты» [ [44]]. Совершенно по–апостольски поступил он, почтив простоту предков титлом света, а непотребные новизны наименовав примесью нечистоты! Но того же мнения и святой папа Келестин. В письме, посланном к священникам галльским, обличая их потворство, по которому они, презирая древнюю веру молчанием, попускали возникать непотребным новизнам, он говорит: «Справедливо грозит нам суд, если молчанием будем благоприятствовать заблуждению. Посему да исправятся таковые; да не будет во власти их говорить, что хотят». Здесь кто–нибудь усомнится, может быть, кому именно возбраняет он иметь в своей власти говорить, что хочется, — проповедникам ли старины или изобретателям новизны? Ответить на это, разрешить сомнение по сему читателей предоставляем ему самому. Далее он говорит: «если таково положение дела (то есть если справедливо, что вы, как некоторые обвиняют предо мною города ваши и области, действительно заставляете их опасным нерадением своим увлекаться некоторыми новизнами), то новизна, если таково положение дела, да престанет нападать на старину». Значит, блаженный Келестин был того блаженного мнения, чтобы не старина перестала подавлять новизну, но чтобы новизна перестала нападать на старину.
XXXIII. Кто прекословит сим кафолическим и апостольским решениям, тот прежде всего необходимо будет ругаться над памятью святого Келестина, который постановил, чтобы новизна перестала нападать на старину, потом будет издеваться над определениями святого Сикста, который присудил, что нет нужды в новом, потому что ничего нельзя прибавить к старому. Сверх сего, он будет презирать постановления и блаженного Кирилла, который торжественно превознес ревность досточтимого Капреола, желавшего, чтобы древние догматы веры были утверждаемы в прежней силе, а новомышленные осуждаемы. Будет он попирать и Собор Ефесский, то есть решения святых епископов всего почти Востока, которым изводилось, по вдохновению Божию, определить для верования потомкам только то, что содержала освященная и о Христе согласная с собою древность святых отцов, и которые громко и торжественно засвидетельствовали единогласно: «Таково мнение всех нас, это общее наше суждение», — чтобы как до Нестория осуждены были все еретики, презиравшие старину и утверждавшие новизну, так точно осужден был и Несторий, изобретатель новизны и противоборник старины. Если кому не нравится согласие сих, внушенное по дару святосвященной и небесной благодати; то что остается ему делать, как не утверждать, что непотребство Нестория осуждено несправедливо? Наконец таковый будет презирать и всю Церковь Христову и ее учителей, Апостолов и Пророков, особенно же блаженного апостола Павла, как нечистоту какую–нибудь: первую за то, что никогда не отступила от религии, однажды преданной ей для возделывания и усовершенствования, последнего за то, что написал: О Тимофее, предание сохрани, уклоняяся скверных новизн слов (1 Тим.6:20), и еще: аще кто вам благовестит паче еже приясте, анафема да будет (Гал.1:9). Посему, если не должно нарушать ни определения апостольские, ни решения церковные, которыми, сообразно со святосвященным согласием всеобщности и древности, праведно и достойно осуждаемы были всегда все еретики, и напоследок Пелагий, Целестин, Несторий; то поистине необходимо, чтобы все православные, заботящиеся показать себя законными чадами матери Церкви, прилеплялись к святой вере святых отцов, неразрывно были соединены с нею, умирали в ней, а непотребные новизны нечестивцев проклинали, страшились их, нападали на них, преследовали их.
Вот о чем пространно разсуждали мы в двух Памятных Записках и что, следуя правилу — повторять сказанное или написанное, изложили теперь коротенько, дабы, с одной стороны, перечитыванием сего восстановлять память свою, в пособие которой составили мы их, а с другой — не обременить ее скучной обширностью речи!
Тексты приводились в том виде, в каком приводятся они в настоящих записках.
Перегрин — странник (псевдоним автора).
Влаяться — мыкаться, носиться. — Даль. т. 1, с. 523.
Т.е. христиан.
Catholicae, a catholicus (по–гречески καθολικος, от κατα и ολος) значит всеобщий, всецелый, повсеместный. Так называлась первоначально Вера и Церковь христианская в отличие от учения и обществ еретических и раскольнических, а с того времени, как Церковь стала ограждать Веру свою от ересей и расколов Соборами Вселенскими, название это сделалось равнозначующим слову православный (ορθοδοξος). Пациан. Epist. ad Sympron. 1: biblioth. patr. t.VII. pag. 257–258. Venet. 1770 г. Оптат. миллев. De schism, donatist. lib. 1, cap. 1: Ламин. Patrol. curs. compl. t. XI, pag. 941–946. Paris. 1845 г.
Universalis Ecclesiae, а ниже (п. XXVII, XXIX) говорится universalis Concilii, всеобщего собора: что, очевидно, все равно.
Сделавшегося известным с 329 года.
Первоначально они назывались принадлежащими к партии Маиорина.
Донат учил, что Церковь состоит из одних совершенных, что ее нет нигде, кроме Африки и притом донатистов, что крещение и рукоположение в таинстве священства должно повторять над тем, кто пожелает вступить в их общество. Иннокент. Начерт. Церк. Истор. Отд. I. с. 234. Москва, 1842 года.
Констанцием.
Т.е. христианами, не перешедшими на сторону арианской ереси.
