4). "Множественное όψέ σαβάτων не имеет смысла". Поэтому во многих переводах употребляется единственное — суббота.
5) Выражение у Матфея переделано из διαγενομένου του σαβάτου Марка и потеряло всякий смысл.
6). Затруднение исчезает, если мы допустим, что у евреев был "более или менее распространенный обычай" прибавлять не день к ночи, а ночь ко дню, так что существовали два способа счета полных астрономических дней: ночь — день и день — ночь. Если бы так, то выражение Матфея было бы ясно. Но, к сожалению, такой "распространенный обычай у евреев" трудно доказать. Поэтому "должно оставаться, как это ни важно, неизвестным, относится ли όψέ σαβάτων к вечеру субботы или указывает на ранее воскресное утро".
Самое простое объяснение может заключаться в следующем. Выражение евангелиста όψέ δε σαβάτων относится к разряду тех, которые трудно объясняются грамматически. Тем не менее реальный смысл их бывает ясен, и, конечно, имея в виду именно этот смысл, Блясс (Gramm. с. 96 переводит выражение "spat am sabtah" — поздно в субботу, что почти соответствует русскому переводу и согласно, как с дальнейшими словами евангелиста, так и с показанием Мк. 16:1.
После έπιφωσκούση одни добавляют день (ήμερα) другие час (ώρα). Т.е. поздно в субботу, когда день рассветал в одну из суббот; или когда час рассветал — был день или час рассвета. Подставление ωρα (Цан) вероятнее, потому что дальнейшее μίαν подразумевает ήμέραν, и, следовательно, повторение ήμέραν было бы совершенно излишне. О счете дней у евреев см. прим. к 21:1. Так как σάββατα употреблялось у евреев в смысле недели, то смысл выражения είς μίαν σαβάτων — первый день недели — понятен. Выражение это употреблялось у раввинов. Общий смысл первых слов рассматриваемого стиха тот, что когда еще не окончилась полночь, относимая евангелистом к предшествовавшей субботе, и когда только что приближала рассвет следующего дня и т.д. Этим обозначается время, когда женщины подошли ко гробу, без указания, когда они вышли из дому.
По Матфею, эти женщины были Мария Магдалина и "другая Мария". Марк называет последнюю "Марией Иаковлевой" — мать Иакова меньшего и Иосия, жена Клеопы или Клопы, и упоминает еще о Саломии (см. прим. к 20:20). По случаю субботнего дня женщины оставались дома и не выходили ко гробу. Указывают на "любопытное совпадение", что у евреев родственники и друзья умершего обыкновенно ходили на его гробницу в третий день после его смерти (когда предположительно начиналось разложение), чтобы удостовериться, что умерший действительно мертв. Комментируя факт, что Авраам увидел гору Мориа на третий день (Быт. 22:4[253]), раввины настаивали на важности "третьего дня" в различных событиях истории Израиля и специально говорили о нем в связи с воскресением, ссылаясь в доказательство на Ос. 6:2[254]. В одном месте, ссылаясь на то же пророческое изречение, они выводили из Быт. 40:13[255], что Бог никогда не оставляет душу праведных томится и мучится более трех дней. Во время плача по умершим третий день был как бы сроком, потому что думали, что душа витает около тела до третьего дня и в это время окончательно оставляет свое земное жилище.
Лука не называет здесь женщин по именам, а Иоанн говорит об одной Марии Магдалине. Рассказ Иоанна дает повод думать, что Мария Магдалина пришла первая ко гробу, отделившись от других женщин, которые вышли из разных мест. Основания, по которым это последнее мнение оспаривается, недостаточны. Рассказ Матфея и Марка такому мнению не противоречит. Уходя ко гробу, женщины, очевидно, не знали, что камень запечатан и что ко гробу приставлена стража (Мк. 16:3). Это служит доказательством, что запечатание гроба и постановление стражи были между временем погребения Христа и окончанием субботы, причем подразумевается, что женщины в этот промежуток времени не посещали гроба.
2. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем;
Матфей отступает здесь от рассказа других евангелистов и только один сообщает эти подробности. Нельзя придумать обстоятельств более величественных. Прежде всего, было "великое землетрясение" (σεισμόσ έγένετο μέγας). И здесь опять нет никакой надобности предполагать, что эти слова евангелиста не указывают на физическое землетрясение, как и во время распятия. Можно согласиться разве только с тем, что вместо нескольких подземных ударов, как при распятии, в это время был один очень сильный. Но допускать и это, собственно, нет никакой надобности. Сделалось вообще сильное землетрясение, если толковать слова евангелиста в их буквальном смысле. Это было новое землетрясение, бывшее как бы отзвуком и возобновлением первого, при распятии. Несомненно, так часто бывает при естественных землетрясениях. Одновременно с сильным подземным ударом сошел Ангел с неба и отвалил камень от гроба. И одновременное с этим вышел из гроба воскресший Христос. Встречающиеся здесь иные толкования события представляются, по меньшей мере, ни на чем не основанными и, несомненно, сильно умаляют величие чуда. Златоуст говорит: что "по воскресении приходит Ангел. Для чего же приходит он и отваливает камень? Для жен, которые увидели его тогда во гробе". Так и Зигабен: "Христос воскрес прежде, чем сошел Ангел". Такие толкования предлагались с целью показать, что Христос, обладая теперь одухотворенным телом, мог так же беспрепятственно выйти из гроба, когда камень был к нему привален, как и пройти через запертые двери (Ин. 20:19). В новое время говорили, что σεισμόσ не было, собственно, землетрясением, но внезапным открытием гроба сошедшим или сходящим Ангелом, как показывает γαρ. Отваление камня не произошло естественным способом, но через сотрясение, — слово, которое здесь (σεισμόσ). Нельзя предполагать, что воскресение совершилось в это время, как некоторые воображали и как пишется на картинах. Оно было раньше. Такие мнения высказываются на том основании, что женщины не видели, как Ангел сходил с неба и отвалил камень. Они сами ничего не видели, а могли вывести об обстоятельствах воскресения из того, что увидели после. Но все это гиперкритика. Забывается один важный фактор при настоящих обстоятельствах — воины, сберегавшие гроб. Они были, по смыслу рассказа, первыми и ближайшими свидетелями воскресения и могли сообщать о нем после, так как трудно допустить, чтобы, подкупленные первосвященниками, никто из них не решился, хотя бы и через несколько времени, рассказать о таком чуде всей правды (ср. τινές — ст. 11). Можно, однако, допустить, что стражи не видели самого воскресения Христа, но были свидетелями чудесных явлений сошествия Ангела и отпадения камня от гроба. Это все, что мы знаем о первоначальном событии. Оно собственно покрыто полною неизвестностью и справедливо замечают, что евангелисты повествуют только о результатах воскресения, т.е. — о последовавших затем событиях, а не о самом воскресении. Во время самого акта воскресения женщины были на пути ко гробу.
От "двери гроба" — этих слов нет в Синайском, BD, латинских переводах и Сиросинайском. Нельзя не видеть, что без этой прибавки речь евангелистов — более сжатая, сильная и с внешней стороны красивая.
3. вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег;
Во всяком апокрифическом вымысле было бы, вероятно, сказано иначе. В нем выведен бы был сам блистающий и сияющий Христос. Евангелисты же, говоря о факте воскресения, первоначально ничего не говорят о воскресшем Христе. Вместо Него женщинам представляется величественное явление Ангела.
"Вид" — здесь разумеется не лицо, а вообще вся наружность. Возможно, что Ангел не казался таким до того времени, как его увидели женщины. В Новом Завете выражение είδέα встречается только здесь; но в Ветхом — Дан. 1:15; 2 Мак. 3:16 и часто у греков. Может быть, αστραπή (молния) здесь следует понимать в том смысле, что от Ангела исходили лучи, похожие на молнии. Но хотя у Платона в "Федре" и встречается выражение εΐδον την όψιν... άστράπτουσαν (Мейер), мы не можем представить, каково было это явление. Присутствие Ангела указывало на крайнее величие и блеск совершавшегося события.
4. устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые;
Слово έσείαθησαν соответствует употребленному во 2 стихе σεισμός — были потрясены, пришли в трепет. Евфимий Зигабен говорит, что έσείσθησαν поставлено здесь вместо έτρόμαξαν, от τρομέω, дрожать, бояться. Стражи не были умерщвлены, но сделались как мертвые. Так как мы уже не видим их в ту же ночь у гроба, то нужно думать, что, очнувшись от ужаса, все они разбежались.
5. Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого;
