Вопрос этот возник на фоне исторических событий того времени. Как пишет мать Мария:"Впервые в сознание входило понятие о новом герое, имя которому – Народ"(618). Этот"новый герой", его выход на арену истории и был связан для Лизы Пиленко с постановкой вопроса о существовании Бога. Не случайно, наверное, слово"народ"написано с большой буквы. Тем не менее, сам выход на сцену истории Народа еще не лишил Лизу веры в Бога, хотя именно Народ надолго занял в ее сердце главное место. И хотя до смерти отца Лиза веру в Бога не потеряла, но именно с появлением"нового героя"мать Мария связывает смущение и муку в вопросе веры."Мы пережили японскую войну и революцию, – говорит она о своем поколении, – мы были поставлены перед необходимостью спешно разобраться в наших детских представлениях о мире и дать себе ответ, где мы и с кем мы. Впервые в сознание входило понятие о новом герое, имя которому – Народ. Единственное, что смущало и мучило, — это необходимость дать ответ на самый важный вопрос: верю ли я в Бога? Есть ли Бог?"(618).
Смущение по поводу веры в Бога при встрече с Народом еще не положило конец пребыванию Лизы в счастливом детстве. Просто в это счастье прокралось нечто смущающее – как искушение в раю, где роль искусителя играл Народ, точнее идея"народа", за счастье которого следовало бороться со старым режимом, основанным на вере в Бога. Вот почему выход на сцену Народа заставлял дать ответ"где мы и с кем мы"(познать добро и зло) и подталкивал к ответу на вопрос о вере в Бога. Но не само это явление Народа, а смерть отца положила конец детству Лизы. С потерей отца земного у нее произошла и потеря Отца Небесного. Покров земного отца как бы совпадал с покровом Небесного, и когда был снят один, пропал и другой. В первый, но не последний раз смерть близкого человека послужила для Кузьминой–Караваевой важной вехой в ее духовной биографии, предметом глубоких раздумий, в том числе и о"теодицеи", о понимании которой в зрелые годы мы еще будем говорить.
Обратимся теперь к очерку"Друг моего детства", посвященному дружбе Лизы Пиленко с К. П. Победоносцевым. Очерк тоже кончается 1906 годом, когда произошел ее разрыв с"другом детства". Дружба с Победоносцевым, обер–прокурором Священного Синода, одним из"мужей совета", виднейшим консервативным русским мыслителем конца XIX – начала XX веков, была удивительным и чрезвычайно значимым моментом в духовной биографии Лизы Пиленко – не случайно Е. Скобцова вспомнила о нем в 1925 г. С К. П. Победоносцевым она познакомилась благодаря дружбе с ним тетки ее матери, бывшей фрейлины великой княгини Елены Павловны, Елизаветы Александровны Яфимович. Лиза с братом каждую зиму проводила несколько месяцев в Петербурге у Е. А. Яфимович, которая проживала в большой квартире на Литейном проспекте (д. 57), напротив этой квартиры"окно в окно"жил К. П. Победоносцев.
Написанный после революции очерк Е. Скобцовой ставит своей задачей воссоздать человеческий облик близких ей людей, в первую очередь освободить образ Победоносцева от того представления о нем, согласно которому он был исключительно столпом реакции. Кроме того, автору удалось в нескольких словах сказать о сути духовного аристократизма, которым обладала Е. А. Яфимович, научившая ему и свою внучатую племянницу."Я… от бабушки первой узнала основные принципы равенства и демократизма. Она утверждала, что настоящий аристократ должен быть равен в отношениях со всеми. Только parvenu будет делать разницу в своих отношениях между знатными и незнатными, а простой народ и аристократы всегда относятся ко всем равно"(580). Важно то, что Лиза не только услышала от бабушки"теорию аристократизма", но и увидела ее в действии. Духовный аристократизм"бабушки"основывался на том, что в каждом госте она видела, прежде всего, человека, а не представителя того или иного социального слоя. Такое отношение к другому, как мы увидим, станет органичным элементом мировоззрения самой матери Марии. Здесь важно подчеркнуть, что ему она научилась в своем"раю" – в детстве.
Собственно говоря, задача ее очерка освободить образ К. П. Победоносцева от представления о нем среднего левого или либерального интеллигента – проистекает из того же духовного аристократизма. Человек должен быть воспринят как человек. Именно в этом качестве – доброго, любящего человека, способного всерьез и на равных общаться с детьми ("в равной степени – знатными и незнатными, любых национальностей… – вне всякого отношения к их родителям"), отличавшегося особой любовью к ним, изображает Е. Скобцова К. П. Победоносцева. Для Лизы Пиленко он был не"обер–прокурором", но просто близким человеком. Константин Петрович не только дарил Лизе подарки, но и вполне серьезно общался с ней и даже переписывался. Одна фраза из его письма осталась у нее в памяти:"Слыхал я, что ты хорошо учишься, но, друг мой, не это главное, а главное – сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное"(583). Мы опять встречаем нечто, имеющее отношение к идее"рая" – завет хранения чистой и устремленной к горнему души. Характерно и то, что более чем через20 лет Е. Скобцова помнила этот завет.
Дружба с К. П. Победоносцевым длилась с Лизиных 5 до 13 лет, то есть до времени революции 1905 г. Здесь произошел перелом. Первым ударом оказалась война с Японией, которая многих интеллигентов, в том числе и Лизиного отца (назначенного директором училища виноградарства и виноделия в Никитском саду под Ялтой), сделала сочувствующими революции. Во время революции 1905 г. Ю. Д. Пиленко поддерживал революционную молодежь, разрешал митинги, скрывал революционеров от преследования. С другой стороны, была дружба Лизы с К. П. Победоносцевым."Революция, – пишет Е. Скобцова, – воспринималась мною, как нечто, направленное против Победоносцева… И потому из всей нашей семьи я наиболее нетерпимо относилась к ней"(583). В душе молодой девушки началась борьба не между принятием революции (лозунги которой она под влиянием отца и товарищей по учебе была готова разделить) и поддержкой существующего строя, но между увлечением революцией и предательством К. П. Победоносцева. Лизе приходилось выбирать между мнением"всего русского народа"и своей любовью:"За то, что русский народ ошибался, и я была права (в своей любви к Победоносцеву – Г. Б.), говорила мне дружба с Константином Петровичем, возможность наблюдать непосредственно. А против этого было то, что не может же весь русский народ ошибаться, а я одна только знаю правду, и это сомнение было неразрешимо теоретически"(585).
Как видно из этого рассказа, на одной чаше весов были личные отношения с Победоносцевым, а на другой – мнение"народа". Это духовное борение осложнялось тем, что, желая уберечь своих одноклассников от арестов и помогая им, она уже вовлекалась в революцию. Солидарность с людьми делала ее похожей на большинство."Таким образом, я уже практически изменила моему другу. Я была не с ним"(585), – признает Е. Скобцова.
Далее описывается разрыв, происшедший весной 1906 г., еще до смерти Ю. Д. Пиленко. На"пилатовский"вопрос Лизы"в чем есть истина"Победоносцев ответил, что истина в любви, не в любви к дальнему, которая не есть любовь, но"если бы каждый любил своего ближнего… находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна… Настоящие дела – ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда незаметен. Подвиг не в позе, а в самопожертвовании, в скромности"(586). Вероятно, молодой девушке этих слов было мало. Во всяком случае, очень скоро она будет мечтать"встретить настоящих революционеров, которые готовы каждый день пожертвовать своею жизнью за народ"(619). Тогда же она решила, что Победоносцев"экзамена не выдержал"(586).
В этом рассказе больше всего поражает то, насколько точно в нем передана христианская этика Победоносцева. Вспомним, что писал о нем К. Леонтьев в своей знаменитой статье о речи Ф. М. Достоевского на Пушкинском празднике. Противопоставляя христианский гуманизм Достоевского взглядам Победоносцева, К. Леонтьев писал:"Милосердие г. Победоносцева – это… именно та непритязательная любовь к"ближнему" – именно ближнему, к ближайшему, к встречному, к тому, кто под рукой, – милосердие к живому, реальному человеку, которого слезы мы видим, которого стоны и вздохи мы слышим, которому руку мы можем пожать действительно как брату в этот час… У г. Победоносцева нет и намека на собирательное и отвлеченное человечество, которого многообразные желания… мы и представить себе не можем…"[4].
Чего же не хватало Л. Пиленко в этой позиции своего"друга"? Любопытную деталь мы узнаем из очерка Е. Скобцовой – когда Е. А. Яфимович захотела однажды поступить в монастырь и спросила совета Победоносцева, он сказал ей:"Помилуйте… чем вы не по–монашески живете? Вы себе и не представляете, какой ужас наши монастыри! Ханжество, мелочность, сплетни, ссоры! Вам там не место!"(580). Человек, в ведении которого были дела Церкви, констатировал, что дела эти из рук вон плохи, и отговорил бывшую фрейлину поступать в монастырь, утверждая, что в своей квартире из 14 комнат она и так живет по–монашески. Интересно, что саму Лизу ее верующие родители не отпустили в монастырь не только навсегда, но даже в паломничество. В"раю", в котором пребывала в детстве будущая монахиня Мария, несмотря на то, что населявшие его были верующие люди, не было места монашеству, подвигу стяжания Святого Духа. В этом раю была любовь к человеку, но не было того духовного горения, которое одно могло бы спасти Лизу от поглощения разгоравшимся в России пожаром революции.
