Эта книга обращена прежде всего к тем людям, которые живут или хотят жить в общине, но многие вещи вполне приложимы равным образом к семейной жизни. Два существенных элемента общинной жизни действительно присущи и семейной жизни:
межличностные отношения, чувство принадлежности и
осознание того факта, что они вместе стремятся к одной цели и одному свидетельству о жизни.
Таким же образом некоторые из этих страниц можно отнести к людям, которые, хотя и не живут вместе, но регулярно встречаются, чтобы разделить свой идеал друг с другом, помолиться и действовать, между которыми устанавливаются прочные связи.
Совершенно очевидно, что почти всё то, о чём я здесь говорю, родилось в моём ежедневном опыте в «Ковчеге» — общине, в которой я живу уже сорок лет [2]. Но я также очень многому научился, посещая многочисленные местные общины «Ковчега» по всему миру и слушая разных людей, живущих в общине.
Общины, составляющие «Ковчег», особенные, в том смысле, что мы пытаемся жить с людьми умственно отсталыми. Конечно, мы хотим помочь им вырасти и стать, по возможности, более самостоятельными, но прежде чем «сделать для», нужно «быть с». Особенное страдание умственно отсталой, как и любой отвергнутой личности, доставляет ощущение себя исключённой из общества, не имеющей ценности, нелюбимой. Но именно через ежедневный опыт общинной жизни и в любви, которую нужно воплотить в этой общинной жизни, она начинает мало–помалу понимать свою значимость, что её любят и, следовательно, что она достойна любви.
Я положил начало общине «Ковчег» в 1964 г., желая жить по Евангелию и лучше следовать за Иисусом Христом. Каждый день давал мне понять прежде всего то, что христианская жизнь должна возрастать в вовлечённости в жизнь общины и то, что общинная жизнь нуждается в вере, в любви Иисуса Христа, в присутствии Святого Духа, если она хочет иметь возможность углубляться. Всё то, что я говорю об общинной жизни на этих страницах, вдохновлено моей верой в Иисуса.
Это не означает, что не существует общинной жизни вне христианства. Напротив! Считать так значит противоречить любому человеческому опыту и даже здравому смыслу. Как только люди собираются, по одной ли, по другой причине, создаётся некоторая форма общины. Но весть Иисуса призывает Его учеников любить друг друга и жить какой бы то ни было образом в общине.
Находясь рядом со многими людьми, которых привлекла община, новые способы жизни, я отдавал себе отчёт в том, насколько плохо люди разбираемся в том, что касается общинной жизни. Кажется, многие верят, что речь идёт о том, что достаточно собрать под одной крышей людей «более–менее» понимающих друг друга или связанных общим идеалом, чтобы получилась община. Иногда результат такого подхода оказывается катастрофическим! Общинная жизнь не создаётся ни просто из стихийных побуждений, ни из какой–то закономерности (законы). Существуют определённые, необходимые условия, чтобы эта общинная жизнь смогла стать глубокой и возрастать через кризисы, состояния напряжённости и «положительные моменты». Если этих предпосылок не существует, вполне возможны разного рода отклонения, которые шаг за шагом приведут к смерти общины или к её духовной смерти, к «рабству» её членов.
Эти страницы полагают своей целью дать ясное понимание необходимых предпосылок общинной жизни. Они написаны не в качестве тезиса или трактата об общинной жизни, но в форме flashes [3] Они представляют собой следы размышления, которые я открыл не в книгах, но в ежедневном опыте, через свои ошибки, посредством своих неудач, своих прегрешений, благодаря вдохновению Бога и помощи моих братьев и сестёр, благодаря моментам единства между нами, а также состояний напряжённости и страданий. Общинная жизнь — удивительное приключение. Я надеюсь, что многие люди смогут (жить) это приключение, которое в конечном счёте представляет собой приключение внутреннего освобождения: свободу любить и быть любимыми.
ГЛАВА I.ОДНО СЕРДЦЕ, ОДНА ДУША, ОДИН ДУХ
B нашу эпоху, когда города обезличены и обезличиваются, многие бросаются на поиски общины, прежде всего, когда чувствуют себя одинокими, усталыми, слабыми и исполненными грусти. Для кого–то состояние одиночества невыносимо; оно начало смерти. Община предстаёт тогда удивительным местом, где тебя примут и разделят с тобой свою жизнь.
Но с другой точки зрения община представляет собой ужасное место. Это место, в котором нам открываются наши пределы и наши эгоистические устремления. Когда я начинаю постоянно жить с другими людьми, то обнаруживаю свою убогость и свои слабости, свою неспособность найти со многими общий язык, свои комплексы, свою эмоциональность или нарушенную сексуальность, свои кажущиеся ненасытными желания, свою неудовлетворённость, ревнивость, свою ненависть или волю к разрушению. До тех пор пока я пребывал в одиночестве, я мог верить в то, что люблю всех; теперь, пребывая в общении с другими, я отдаю себе отчёт в том, что неспособен любить, в том, что я отвергаю жизнь с другими. А если я неспособен любить, то что хорошего остаётся во мне? Я пребываю во мраке, в отчаянии, в тревоге. Любовь становится иллюзией. Я обречён на одиночество и смерть.
В общинной жизни очень мучительно перед моими глазами предстают мои же пределы, слабости и духовная скудость моего бытия; часто очень неожиданно в моих глазах всплывают монстры, сокрытые во мне. Такое откровение очень тяжело принять. Часто пытаются отогнать этих монстров или заново упрятать их, посчитать, что их не существует вообще; или же избегают общинной жизни и отношений с другими людьми; или обвиняют сами себя и своих монстров.
Но если человек признаёт существование этих монстров, нужно не мешать им уйти и научиться укрощать их. Это будет означать возрастание на пути к освобождению.
Если нас приняли с нашими слабостями, а также с нашими способностями, община постепенно становится местом освобождения; когда мы обнаруживаем, что нас приняли и что мы любимы другими, тогда мы сами принимаем себя и больше любим себя. Община становится тогда местом, где можно быть самим собой — без страха и принуждения. Таким образом, благодаря взаимному доверию членов общинная жизнь углубляется.
Именно тогда это ужасное место становится местом жизни и личного возрастания. Нет ничего более прекрасного, чем община, в которой начинаешь любить себя по настоящему и доверять другим
Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!
Это — как драгоценный елей, стекающий на бороду Аарона (Пс. 132: 1–2).
Я никогда хорошо не понимал эту ссылку на бороду Аарона, может быть потому, что никогда не носил бороды. Но если масло, текущее по бороде, даёт такое поразительное ощущение, какое даёт жизнь в общине, это, должно быть, удивительная вещь!
Жизнь в общине — это опыт, в котором открывается глубокая рана собственного бытия и в котором мы учимся принимать её. Тогда мы начать заново рождаться. Да, мы рождаемся, признав эту рану.
1. Чувство принадлежности
Когда я вижу африканских деревушек, то отдаю себе отчёт в том, что благодаря своим обрядам и традициям они глубоко живут общинной жизнью. Каждый чувствует, что он принадлежит другим: тот, кто родом из того же племени и из той же деревни, на самом деле является братом. Я вспоминаю, когда Монсиньёр Агре, епископ Мана, встретил таможенника в аэропорту Абидьяна, они обнялись как братья, потому что родом были из одной деревни. Некоторым образом они принадлежали друг другу. Африканцам не нужно говорить об общине, они интенсивно живут ей.
Мне говорили, что австралийские аборигены не покупают себе никаких материальных благ, кроме автомобилей, позволяющих им навещать собратьев. Единственно значимой для них вещью являются эти связи братства, которые питают их. Существует и обращает на себя внимание такое единство между ними, что они узнают, когда кто–то умер; они чувствуют это своими внутренностями.
В своей книге «Отверженные» [4] Рене Ленуар говорит об индейцах Канады:если группе детей обещают награду за то, что кто–то первым ответит на какой–то вопрос, то они подсаживаются друг к другу и начинают вместе искать ответ, а затем, придя к некоторому соглашению, выкрикивают его в один голос. Для них было бы невыносимым признать, что из них кто–то один выигрывает, а большинство проигрывает: тот, кто победил бы, отделился бы от остальных своих друзей. Он получит награду, но лишится солидарности с другими.
Наша западная цивилизация представляет собой конкурентное общество. Ещё со школы ребёнок учится «побеждать» его родители счастливы, когда он — первый в классе. Таким образом, материальный индивидуалистический рост и желание до предела повысить свой престиж взяли верх над чувством общинности, состраданием и собственно общиной. Речь сейчас ведут о том, чтобы жить более–менее уединённо в своём домике, ревниво оберегая свои блага и пытаясь приобрести ещё и другие, прикрепив к двери вывеску: «злая собака». Именно потому, что Запад потерял чувство принадлежности к единой общине, то здесь, то там возникают небольшие группы, которые пытаются найти затерявшихся.
