II
По справедливому замечанию одного из католических богословов, именно в Священном Писании «следует искать вневременной, непреходящий, актуальный образец духовности для всех везде и в любую эпоху, будь это двадцатый век, средние века, или ранняя Церковь»[22], потому что «не основы евангельской духовности меняются в зависимости от эпохи, но каждая историческая ситуация и каждая культура откликается на требования Евангелия в соответствии с присущими ей потребностями и возможностями. Духовность Евангелия, таким образом, динамически эволюционирует, и этот процесс невозможно ограничить никаким конкретным веком и никаким каждый раз по новому определенным историческим контекстом»[23]. Иными словами, именно в пределах Священного Писания, мы можем выявлять критерии и вести разговор об адвентистской духовности. De facto, речь идет о столь близком нашей Церкви принципе — Sola Scriptura. Действительно, «чтобы истины Евангелия стали внутренним законом жизни человека, чтобы Евангелие стало источником, из которого человек черпал бы глаголы жизни вечной»[24].
Духовность, по существу, для религиозного человека определяется понятием о Боге, в которого он верует. По свидетельству Писания, «Бог есть дух» (Иоанн. 4:24). Вероятно, поэтому митр. Антоний Сурожский, говоря о духовности, со всей определенностью указывает на ее источник: «Духовная жизнь вся сосредоточена не в человеке, а в Боге, в Нем имеет свой источник, Им определяется, к Нему направлена»[25]. В другом интервью он продолжает свою мысль: «Духовность заключается в том, что в нас совершает действие Святой Дух. И то что мы называем духовностью, обычно — это таинственное проявление действия Духа Святого»[26].
С приведенными словами вполне созвучно и высказывание проф. Платона (Игумнова): «Духовность — это утверждение человеческой бытийности в Боге… Бытийность человеческой личности есть категория нерушимая, хотя и становящаяся. Она есть постоянное творчество и непрерывный процесс. Она имеет свое основание в Боге, и только в Нем находит свое подлинное становление»[27]. В словах Платона (Игумнова), выражена важная мысль: «духовность — есть постоянное творчество и непрерываемый процесс». Такой точки зрения, придерживаются многие христианские авторы[28].
А вот как мысль о духовности, выражается в протестантизме. В «Евангельском Словаре Библейского Богословия» можно прочесть следующее: «Подлинная духовность… это не программа самопомощи для человека и не средство для оправдания (Гал. 2:15–21). Она начинается с Божественного призвания, рождения свыше и обращения в веру… когда мы признаем, что беспомощны и не можем сами освободиться от нашего рабства греху и прийти к примирению с Богом (Рим.5:6–11)»[29].
Наконец, мне хотелось бы процитировать одного из современных адвентистских богословов: «Духовность, — пишет Яков Коман, — это наш труд, наше желание и наша воля быть святыми во Христе… Духовность есть жизнь, единение с Богом, как результат собственного усилия, усилия, которое берет свое начало в Боге»[30]. И в этом смысле он созвучен с церковным пониманием духовности, нашедшим свое выражение в следующих словах: «Духовность — это ответ на побуждение, исходящее от Бога, но никак не то, что мы получаем в результате собственной активности. Духовность побуждает нас сделать центром нашей жизни Христа»[31].
Итак, мы выявили несколько составных понятия «духовность». Во–первых, источником подлинной духовности является только Бог (это проистекает из персоналистической особенности христианства — вера в Живого, Личностного Бога). Во- вторых, духовность — это процесс, а не свершившийся факт.
Выше, вскользь упоминалась идея о сотворчестве Бога и человека. Позволю себе немного остановиться на этой мысли. По меткому высказыванию Бердяева: «Есть нужда человека в Боге, и есть нужда Бога в человеке». Почему? Потому что в христианстве есть вера Бога в человека. Нам с вами известно древнее присловье: «Человек спасается верой Бога в человека, на которую он откликнулся». И в этом случае справедливо звучат слова Н. А. Бердяева: «Духовность есть богочеловеческое состояние»[32]. Именно христианству присуще понятие соучастия Творца и твари в деле спасения человека. B. C. Соловьев в одной из своих речей, справедливо указывает на этот факт: «Из всех религий одно христианство рядом с совершенным Богом ставит совершенного человека»[33]. Причем совершенство последнего обусловлено Богом: «Все могу в укрепляющем меня (Иисусе) Христе» (Флп.4:13). У нашего современника, поэта Юрия Лощица, есть красивые поэтические строки:
Там, где нет человека, там Бог — недоучка.
Там, — ни смысла, ни света, ни зги, ни перста.
Там любовь — не любовь, а случайная случка.
Там творенью служебному дьявольски скучно.
Там, где нет человека, там нет и Христа.[34]
Действительно, идея взаимоотношений Бога и человека пронизывает все Священное Писание. Более того, эта мысль неразрывно связана с понятием духовности. Так Деннис Л. Окхольм, давая определение «еврейской духовности», пишет: «Здесь нашла свое отражение концепция Бога, Который вступает в отношения диалога со Своим народом… В еврейской духовности многое связано с присутствием Бога в этой жизни»[35]. Эти слова в равной мере могут быть отнесены и к понятию «христианской духовности», поскольку и в Ветхом и в Новом Завете говорит один и тот же Бог. Вот что по этому поводу писал Джордан Омэнн: «Если попытаться свести духовность Нового Завета к формуле, то она выразится следующим образом: обращение к Богу через веру, крещение Святым Духом и любовь к Богу и. к ближнему при неотъемлемом участии Иисуса Христа»[36].
Итак, налицо непрекращающийся диалог человека и Бога. Причем именно настоящий диалог никогда не может быть исчерпан. Подлинный диалог всегда имеет некую незавершенность, тем самым оставляя надежду на новую встречу…
Преподаватель ЗДА Ю. Н. Друми так определяет краеугольный камень христианского благовествования: «Цель благовестия — вернуть человека человеку»[37]. Если эту мысль попытаться осмыслить в контексте нашего доклада, то ее можно будет развить словами свящ. Ничипорова: «Одна из главных тайн бытия, тайна личности, заключается в том, что чем ближе человек к Богу, тем он с каждым днем, месяцем и годом обретает себя, возвращается к себе, становится самим собой»[38]. Тем самым мы подошли к еще одной составной понятия «духовность», а именно: это обретение человеком самого себя. Следующая часть доклада как раз и будет посвящена тому, как это происходит.
Я уже упоминал, что в светском обществе такие, как понятия «духовность» и «образованность», часто используются вместе. «Духовная жизнь, — замечает член–корреспондент РАН, проф. Ж. Т. Тощенко, — особый тип производства, потребления и распределения культурных ценностей, характеризующих степень возвышения человека, его интеллектуальное богатство, используемое в интересах гуманизма»[39]. С христианской точки зрения, это не совсем так. У проф. Осипова есть замечательная мысль по этому поводу: «Духовен не тот, кто много знает, а тот, кто себя видит». Причем, подобная мысль неоднократно упоминается в трудах христианских мыслителей эпохи неразделенной Церкви[40]. Теперь мы подошли к теме о покаянии, которая неизбежно сопрягается с опытом нашей жизни. «Покаяние, — пишет Григорий Палама, — является началом, и серединой, и концом христианского образа жизни»[41]. Действительно, покаяние — это начало христианского пути, начало духовной жизни. К покаянию человека ведет Господь (Рим 2:4, 2 Тим. 2:25). Покаяние предшествует обращению (Деян. 3:19) и крещению (Деян. 2:38). Вера также берет свое начало в покаянии (Мк. 1:15). Посредством покаяния врачуются раны, нанесенные болезнью греха (Евр. 6:6). Поэтому мне хотелось бы, всего в нескольких словах, попытаться показать связь между понятиями «покаяние» и «духовность».
По справедливой мысли Трубецкого, «покаяние имеет источник свой в Боге, который наполняя мысль и сердце человека, возрождает его, дает новый смысл и содержание его жизни. Но от воли человека требуется усилие, чтобы принять и усвоить волю Божию»[42]. «Необходимо собственное усилие, — замечает адвентистский богослов Яков Коман, — аскетическая жизнь, в нашем старании прийти в единение с Богом во Христе, чтобы быть Ему отрадными»[43]. Итак, с нашей стороны необходимо «усилие». В чем оно заключается? В евангельской притче «О блудном сыне» есть удивительная по своей глубине фраза, которая говорит нам о той внутренней тоске по отчему дому, которая проснулась в этом человеке: «Пришед же в себя» (Лк. 15:17). Вот тот первый шаг человека к Богу, который так хорошо знаком каждому из нас, когда в один из моментов нашей жизни мы вдруг «пришли в себя», очнувшись от земной дремоты, услышав внутренний зов веры, почувствовав собственное одиночество, ощутив духовный голод. Прийти в себя… Это значит не только осознать свое сиротство и духовную нищету, но и принести покаяние. У Надежды Александровны Павлович есть стихотворение, описывающее это удивительное качество души:
