Споры о контролировании сознания ведутся достаточно давно. Родители жертв сектантства еще в 60-е годы начали подмечать, что их детей как будто подменили: оказавшись членами секты, они стали другими, гораздо худшими людьми. Родители говорили, что их дети стали похожими на автоматы, на роботов, на зомби, что они совершенно несвободны — ими управляет и все за них решает секта.
Тогда только что закончилась корейская война, шла китайская культурная революция и начиналась вьетнамская война. У всех на слуху был термин “промывание мозгов”, то есть определенные насильственные методы по подавлению личности человека и полной смене его убеждений, применявшиеся корейцами и вьетнамцами в лагерях для военнопленных, а китайцами — в исправительных лагерях. Все помнили американских военнопленных, которых показывали по северокорейскому телевидению и которые вдруг и, как казалось, вполне искренне начинали выкрикивать социалистические лозунги и каяться в несовершенных преступлениях. Резкая перемена, происходящая с новообращенным сектантом, очень похожа на это. И многие заговорили о методах промывания мозгов в сектах. Другой, широко применявшийся тогда термин — зомбирование или программирование: “секты программируют своих жертв”, — утверждали люди.
Но если есть программирование, появилось и депрограммирование, под которым часто подразумевалось насильственное похищение сектанта (если не удавалось вырвать жертву из сектантской среды иным способом) и удерживание в изолированном месте, где его в течение долгих дней или даже недель пытались переубедить специалисты-психологи и бывшие члены сект. Часто (особенно поначалу) это приносило нужные результаты: оказавшись вырванным из сектантской среды и впервые за много месяцев, а то и лет, отоспавшись и отъевшись, человек неизбежно начинал думать. Вновь на поверхность его сознания поднимались подавляемые раньше вопросы и сомнения, и ему все сложнее становилось защищать доктрину секты, которую он считал своей верой, от тех фактов неведении, которые приводили ему депрограмматоры.
Отчаявшиеся родители, даже зная о незаконности похищения совершеннолетнего ребенка, все же нанимали депрограмматоров, надеясь, что им удастся вернуть потерянного сына или дочь. Однако часто эта система давала сбои. Иной раз гнев на похитивших его людей лишь ожесточал сектанта, его сопротивление от этого возрастало, и ему удавалось сбежать. Нужно признать и факт, что некоторые “депрограмматоры” оказывались плохо подготовленными шарлатанами, применявшими насильственные методы, оскорблявшими и унижавшими тех, кому они должны были помочь. Безусловно, это были лишь единичные случаи, но сектантская пропаганда сделала все возможное, чтобы раструбить о них как можно более широко и представить их типичным для депрограмматорства явлением.
В общем, метод “клин клином вышибают” оказался в данном случае совсем не подходящим. Но вряд ли человек, имеющий сердце и совесть, станет осуждать родителей, от отчаяния прибегнувших к депрограммированию, зная, что ими руководили прежде всего незаживающая боль от их трагедии и желание любым способом вырвать своего ребенка из рук страшной, завладевшей его телом и душой организации, спасти его.
Но секты, естественно, думали по-другому. Начались судебные процессы, многие из которых сектам удалось выиграть. Формально закон был на их стороне: насильственно похищать совершеннолетнего человека абсолютно противоправно. Но как это выглядит с нравственной точки зрения: заставлять детей подавать в суд на своих родителей, и так уже потерявших самое дорогое, лишившихся надежды и опоры в старости, утративших кормильца, и в довершение к этому разорять их материально (иски предъявлялись на очень крупные суммы, которые в случае выигрыша перечислялись секте)? Впрочем, нравственность никогда не была сильной стороной тоталитарных сект.
Со временем стало понятно, что от термина “промывание мозгов” во многих случаях следовало отказаться: он подразумевал методы физического насилия и физического удержания для изменения сознания жертв, в то время как в секты люди приходят, как правило, хотя бы формально добровольно (ведь есть же юридическая разница между отъемом денег посредством мошенничества и вооруженным грабежом с избиением и изнасилованием). Некоторые секты затем удерживают своих членов насильно или даже запирают их в концлагеря; в этих случаях мы можем говорить и о промывании мозгов. Но контролирование сознания применяется во всех тоталитарных сектах, и о его методах еще будет сказано. Но главное, что нужно запомнить, что и контролирование сознания, и промывание мозгов — это методы для достижения единой цели — подавления воли человека и создания феномена, который психиатры называют “синдром зависимого типа личности”. Разница между этими двумя методами — контролированием сознания и промыванием мозгов — такая же, как между “воровством на доверие” и грабежом со взломом.
Сегодня большинство людей и организаций, борющихся с сектами, отказалось от насильственного депрограмматорства как от противозаконного и небезупречного с нравственной точки зрения метода. Даже противостоя злу тоталитарного сектантства, нельзя поддаваться соблазну использовать против сект их же собственные методы. Сейчас люди, пытающиеся вытащить человека из секты, чаще всего называются “консультантами по выходу” (exit councelors). Действуют они исключительно ненасильственными методами, пытаясь пробудить в жертве сектантства критическое сознание и желание во всем разобраться самому. Если им это удается, то оковы умственной темницы падают и человек вступает на долгий путь обретения утраченной им свободы.
Для успешного контролированиясознания необходимы четыре элемента:
— контроль организации над поведением адептов,
— контроль над их эмоциональной жизнью,
— контроль над языком и
— контроль над информацией.
Как же организация достигает этого контроля?
Уже отмечалось, что для подготовки к контролированию сознания человека сектантские вербовщики стараются затащить потенциальную жертву на свою территорию: в незнакомом окружении человек наиболее внушаем, здесь на него легче всего подействовать. Человек, оторванный от привычной обстановки, наиболее беззащитен.
Как это происходит, скажем, у мунитов?
Когда вы попадаете на мунитский семинар, вас прежде всего встречают один или два ваших сверстника — сама любезность, сама любовь, сама доброжелательность, сама вежливость. У мунитов это называется “бомбардировка любовью”. Обычно сектанты ищут людей молодых и переживающих какой-то кризис в жизни. Затащить к себе человека с улицы бывает достаточно непросто, но если он с кем-то поссорился или у него сложности с родителями, или он учится в чужом городе, где еще не успел завести новых знакомств, — тут-то самая пора сыграть на этом и привести новичка на мунитское собрание.
У молодого человека часто идет ломка характера, его обуревает масса юношеских комплексов, а тут встречаются люди, которые, как ему кажется, искренне хотят с ним общаться. На самом деле этим достаточно опытным членам секты поручается его опекать (у мунитов это называется термином “сэндвич”: новичок является как бы начинкой между двумя кусками хлеба). Для мунитов очень важно, чтобы новопришедшие не могли обмениваться впечатлениями. Опекающим мунитам поручается следить, чтобы они по возможности вовсе не разговаривали друг с другом.
Многие сектанты говорили мне, что прежде, чем попасть в секту, они заходили в православные храмы, где их как раз очень нелюбезно встречали и давали от ворот поворот. Что говорить, есть у нас такой грех. До революции у наших миссионеров был термин “миссионерская приветливость”. Ее-то у нас в храмах зачастую не хватает… Скажем, заходит молодой человек в храм, не зная, куда ступить и как повернуться, а на него кто-нибудь гаркнет, чтобы он вытащил руки из карманов, — он и убежит. А на улице его встретят сектанты, которые спросят, как он себя чувствует, пригласят к себе на собрание, предложат пообедать… На многих людей это действует, и если бы в наших храмах было больше “миссионерской приветливости”, то многие молодые люди и оставались бы у нас.
Но “бомбардировка любовью” — это нечто другое: грубая лесть и попытка сыграть на тщеславии, которое есть у каждого человека. Новичку постоянно льстят, делают комплименты, охотно смеются каждой его шутке, все время говорят, какой он умный и замечательный, как хорошо он сделал, что сюда пришел. Это нравится почти всем, особенно не уверенному в себе молодому человеку или закомплексованной девушке.
У мунитов поначалу царит атмосфера некоего капустника: вот наш новый брат, который, оказывается, умеет играть на гитаре; дайте ему гитару! Человек неумело, неуклюже играет на гитаре, и ему дарят такие комплименты, награждают такими аплодисментами, каких и Паваротти в Ла Скала не срывал. Те, которые его “сэндвичируют”, проходят специальную подготовку и умеют быстро определить, к какому психологическому типу относится любой новопришедший: “чувственный”, “эмоциональный”, “научный”, “мистический” и т. д. К нему прикрепляют тех, кто может влиять на него соответствующим образом, и обычно это дает эффект.
