9. и о том, как Еллины вознамерились прийти и истребить их,
10. но это намерение сделалось им известным, и они послали против них одного военачальника и воевали против них, - и много из них пало пораженных, и взяли в плен жен их и детей их, и разграбили их, и овладели их землею, и разорили крепости их, и поработили их до сего дня;
9–10. Сказание о борьбе Греции с Римом носит также характер «слухов», в которых исторический ход дела сильно перепутывается. О намерении эллинов «истребить» римлян собственно нигде ничего не повествуется: по-видимому, здесь вообще имеется в виду дело римлян с греками в войне против Ахейского союза 147 и 146 г. до Р. Х. - Тогда действительно были разрушены Фивы и Xалхида, Коринф взят, все мужчины при этом умерщвлены, все женщины и дети проданы в плен, города варварски разграблены и сожжены, стены прочих городов разрушены, а вскоре затем и вся Эллада обращена в римскую провинцию под именем Ахаии (Павзан. VII, 16, 562; Лив. Epit. LII; Флор. II, 16; Иустин XXXIV, 2). - Но если так, то является вопрос, как мог писатель говорить об этом событии во времена Иуды, когда этот последний умер на 15 лет ранее повествуемых в его время событий? - В объяснение этого анахронизма, не нарушающего общую достоверность книги, надо принять во внимание - во-первых - то, что историк писал эту книгу лет через 20–25 после разрушения Коринфа римлянами; во-вторых, что иудеи Палестины вообще могли быть недостаточно точно осведомлены об исторических и хронологических деталях этой войны Рима с Грецией, наконец, что в нашем стихе (10) мог приводиться уже конечный результат борьбы Греков с Римом.
11. и другие царства и острова, которые когда-либо восставали против них, они разорили и поработили.
11. «Острова…» - здесь могут быть подразумеваемы Сицилия, Сардиния и греческие острова Архипелага.
12. А с друзьями своими и с доверявшимися им они сохраняли дружбу и овладели царствами ближними и дальними, и все, слышавшие имя их, боялись их.
12. «Сохранли дружбу…» Насколько это согласовывалось с политикой Рима, он действительно показывал себя верным дружбе; но конечная цель этой дружбы, в силу той же политики Рима, всегда была такова, что союзная страна обращалась в провинцию Римской Империи. Горьким опытом познали это со временем и иудеи. - «И овладели царствами ближними и дальними…» - по связи речи, эти слова представляют прямое продолжение предыдущего и хотят сказать, что римляне обладали настолько достаточною силою и авторитетом, что и союзники их становились сильными, способными овладевать враждебными им царствами.
13. Если захотят кому помочь и кого воцарить, те царствуют, и кого хотят, сменяют, и они весьма возвысились;
14. но при всем том никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею.
15. Они составили у себя совет, и постоянно каждый день триста двадцать человек совещаются обо всем, что относится до народа и благоустроения его;
16. и каждый год одному человеку вверяют они начальство над собою и господство над всею землею их, и все слушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними.
15–16. Сообщения о римском государственном устройстве и управлении страдают значительными неточностями и заблуждениями, которые показывают, что тогда в Иудее вообще не имелось о сем достаточных сведений. - «Они составили у себя совет…» - βούλητήριον εποίησαν εαυτοίς - слав. точнее: «и советную палату сотвориша себе» . - Здесь разумеется Римский Сенат. «Ежедневно» , как говорится здесь, он не собирался, но большею частью - в Календы, Ноны, Иды и в Фесты или дни торжеств; но зато за день мог собираться не один раз. Число сенаторов при царе Тарквинии Приске установилось 300, оставаясь неизменным до К. Семпрония Гракха, который в 123 г. до Р. Х. (следов., значительно позже Иуды) увеличил это число принятием 300 всадников. - Показание 16 ст. о том, что управление римским народом ежегодно вверялось одному человеку , могло произойти из того, что в союзном договоре, последовавшем за сенатским решением, кроме имен послов упоминается имя сенатского председателя (см. по Моттлен'у). - «Не бывает ни зависти, ни ревности между ними…» - это сообщение настолько правильно, насколько смуты Гракхов, внутренняя партийная борьба и раздоры вроде длинной борьбы между патрициями и плебеями, - собственно не были выражением воли и состояния целого. Об этой внутренней партийной борьбе мало могли слышать чужие края, и на иностранной политике Рима это обыкновенно ничем не отражалось.
17. Тогда избрал Иуда Евполема, сына Иоаннова, сына Аккосова, и Иасона, сына Елеазарова, и послал их в Рим, чтобы заключить с ними дружбу и союз,
17. Иуда послал Евполема и Иасона в Рим. Отец этого Евполема - Иоанн, по 2 Мак IV: 11, известен тем, что по его ходатайству были дарованы народу иудейскому человеколюбивые царские льготы. - «Аккос» - ( «сына Аккосова» ) - кажется, обозначает имя рода, к которому принадлежали Евполем и Иоанн. Такой род Аккоса - из числа священнических (του Ακκως) упоминается в Неем III: 4, 21; Езд III: 61; ср. 1 Пар XXIV: 10, - к которому, вероятно, и принадлежали Евполем и Иоанн. - Иасон , сын Елеазара - неизвестно более ничего о нем; судя по имени, мог принадлежать также к священническому роду.
18. и чтобы они сняли с них иго, ибо они видят, что Еллинское царство хочет поработить Израиля.
18. «Еллинское царство…» , т. е. Сирийское царство.
19. Итак, они отправились в Рим, хотя путь был очень долгий, и вошли в собрание совета и, приступив, сказали:
19. «Путь был очень долгий…» , потому что это морское путешествие совершалось обыкновенно не по прямой линии срединою моря, а вдоль берегов, так что, напр., корабль, на котором путешествовал в Рим Св. Ап. Павел, употребил на свое плавание от Палестины до Рима целых полгода (Деян XXVII: 1, 9; XXVIII: 11–16). - Замечание о долготе пути в Рим показывает, что для иудеев это путешествие (в Рим) представляло еще нечто новое.
20. Иуда Маккавей и братья его и весь народ Иудейский послали нас к вам, чтобы заключить с вами союз и мир, и чтобы вы вписали нас в число соратников и друзей ваших.
21. И угодно было это слово перед ними.
22. И вот список того послания, которое написали они в ответ на медных досках и послали в Иерусалим, чтобы оно служило для них там памятником мира и союза:
22. Письменное постановление в ответ на просьбу послов римляне написали «на медных досках и послали в Иерусалим…» Иосиф Флавий передает это место с таким добавлением, что оригинал постановления был положен в Капитолии, копия же с него послана иудеям. Судя по тому, что при заключении мирного договора с карфагенянами, по Полив. III, 6, 1 - было поступлено именно таким образом, - можно думать, что и в данном случае добавление Иосифа более согласно с истиной.
23. «благо да будет Римлянам и народу Иудейскому на море и на суше навеки, и меч и враг да будут далеко от них!
24. Если же настанет война прежде у Римлян или у всех союзников их во всем владении их,
25. то народ Иудейский должен оказать им всем сердцем помощь в войне, как потребует того время;
26. и воюющим они не будут ни давать, ни доставлять ни хлеба, ни оружия, ни денег, ни кораблей, ибо так угодно Римлянам; они должны исполнять обязанность свою, ничего не получая.
27. Точно так же, если прежде случится война у народа Иудейского, Римляне от души будут помогать им в войне, как потребует того время,
28. и помогающим в войне не будут давать ни хлеба, ни оружия, ни денег, ни кораблей; так угодно Риму; они должны исполнять свои обязанности - и без обмана».
23–28. Текст мирного договора начинается обычной в таких случаях римской формулой, выражающей благожелание договаривающимся сторонам: κάλως γένοιτο… и т. д. - «благо да будет…!» Затем следуют пункты - по одному на каждую договаривающуюся сторону приблизительно одинакового содержания (24–26 ст. относительно римлян, 27–28 ст. относительно иудеев). - Суть договора в том, что та и другая сторона - во-первых, обязывались помогать друг другу во время войны; во-вторых, делать это - не требуя в помощь себе от воюющей стороны ни хлеба, ни орудия, ни денег, ни кораблей. Таким образом, иудеи стали «союзниками» римлян, подвергнув себя участи всех других римских союзников, кончавших обыкновенно подчинением игу римлян. Это было ошибкой Иуды, хотя, быть может, неизбежной и вынужденной трудными обстоятельствами. Впрочем, совершенно верно замечают некоторые, что если бы Иуда постарался лучше проверить слухи о римлянах и убедился бы, что под видом дружбы они коварно порабощают своих союзников, то, конечно, никогда бы не пожелал никакого союза с римлянами. Этот союз находят небезупречным и в другом отношении: он показывает, как далеко отошло это время «народа Божия» от лучших времен его древности, и как новейшие порывы его стояли ниже чистого одушевления этой древности: при пророках этот способ самозащиты был бы решительно опротестован. Впрочем, Иуда не дожил до формального заключения союза, или, по крайней мере, не дождался возвращения своих послов из Рима, положив «душу свою за люди своя» в последней битве с Вакхидом.
