Феодор Студит - Сочинения

Опровержение его. Этот Христос, Который исповедуется нами, теми же доводами, какими Он опроверг первое возражение, может опровергнуть и настоящее, как равное ему по нечестию. А тот Христос, которого вы чтите, то есть как одну естественную цельность, состоящую из частей, божества и человечества, не был бы ни единосущным Отцу, так как Отец есть только Бог, а не и человек, ни единосущным Матери, так как Мать есть только Человек, а не и Бог. И время вам искать других Христов, с которыми Он был бы единосущным; ибо невозможно, чтобы Он был познаваем, как единоличное естество.

Если же вы не можете найти, то, запутываясь в собственных возражениях, этой пустой выдумкой полагаете, что вовсе нет Христа.

Присланную к нам от вашего преподобия чрез боголюбезнейшего митрополита книгу мы прочитали. Написавший ее неправо мыслит относительно догмата о досточтимых иконах. Он говорит следующее: «Неизреченное и непостижимое человеколюбие Божие к нам и священные подвиги святых мы представляем прославленными в священных письменах, совершенно не услаждаясь со своей стороны никаким изображением или живописью; но позволяем простейшим, как несовершеннейшим, поучаться тому посредством сродного для них руководства и подходящего для них созерцания, в виде предуготовления».

Что сказать на это? Во–первых, то, что он производит разделение единой, совершенной и недопускающей никакого прибавления или уменьшения веры нашей, самому себе присвояя изображение событий посредством священных письмен, а простейшим и несовершеннейшим предоставляя созерцание их в скульптуре и живописи. Потом он себе приписывает совершенство благодати, а им оставляет иудейскую юность, как нуждающимся в сродном руководстве. Итак, по его мнению, ложно говорит святой апостол: нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе (Гал.3:28). Если же апостол говорит истину (как и действительно говорит истину), и один Господь, одна вера, одно крещение (Еф.4:5), то для чего это пустое разделение на две неравные части, царственное священство, народ святой разделяется (1 Пет.2:9), и одни составляют совершеннейшую часть, а другие низшую? Затем, так как всякий здравомыслящий стремится к совершенству, то он будет считать несовершенное достойным порицания; а отсюда необходимо следует, что учение посредством изображений излишне. В особенности же он противится Великому Василию, не принимая того, что святым признается наравне: «Что повествовательное слово, — говорит он, — передает через слух, то живопись показывает молча через подражание» [ [245]].

Таким образом, доблестный муж противоречит священным изречениям, равно как и верховному отцу, и, думая исправлять другого относительно этого догмата, оказывается сам пустословящим.

Поэтому мы совершенно отвергаем такое пустословие. Напоминаем и вашей ревности следовать тому же правилу православия, зная, что всякий совершенный, хотя бы он был облечен апостольским достоинством, имеет нужду как в Евангельском свитке, так и в начертанном согласно с ним изображении: ибо то и другое достойно одинакового почитания и поклонения.

Прекрасно письмо добрейшего достоинства твоего — и как высказанное из благой сокровищницы сердца, и как блистающее красотою любви, но непохвально тем, что превозносит нас, невежественных. Ибо, когда я был, как говоришь ты, светильник, горящий и светящий (Ин.5:35), которым ты, господин мой, просвещаясь, радовался, или источником, светло протекающим, из которого любовь твоя почерпала спасительное слово? Напротив, не темнее ли сажи, скажу словами пророка, стал вид наш (Плач.4:8) от бесполезной жизни? И слово не изнемогло ли, не получая силы от дела, для утверждения слушателя? Говорю это не в укоризну смирнской темнице, — нет, почтенна она, хранительница досточтимого исповедания моего, — но в осуждение меня самого, как недостойно жившего в ней.

Впрочем, оставив это, сказанное в знак любви, обращу речь к нужнейшему. Доброта твоя известила нас, что ты имеешь двух, скажу кратко, богодарованных дочерей, и первую из них еще прежде рождения обещал Богу на посвящение монашеской жизни, а вторую оставил в неопределенном состоянии. Теперь же, переменив намерение, думаешь сделать наоборот по некоторому необходимому обстоятельству, именно — обещанную Богу отдать миру, т. е. выдать замуж за человека доброго во всех отношениях и одинакового возраста с отроковицею, а оставшуюся в неопределенном состоянии, совершенно юную и неравную по возрасту, принести в жертву Богу; но при этом колеблешься и сомневаешься, не будет ли это противно воле Божией.

Надлежало бы тебе, почтеннейший господин, спросить других об этом предмете и от них, как превосходящих ведением наше ничтожество, получить разрешение, а не вызывать на ответ нас, удаленных на такое расстояние по местопребыванию. Но если уже ты рассудил так по некоторому доверию, то, сообразив вместе с боголюбезнейшим архиепископом и братом нашим, мы полагаем, что это дело несправедливо, противно правой вере и примерам, бывшим от века. Некогда Анна приснопамятная, обещав Самуила прежде рождения, не переменила обещанного, хотя имела и других детей, но его принесла Богу. Блаженная Нонна, также обещав Григория Богослова, исполнила обет свой Богу. И святой Евфимий, будучи посвящен Богу родителями прежде рождения, не был заменен после рождения. Они и оказались неким дивным явлением в мире; за них и родители ублажаются.

Как же мы, почтеннейший, поступив вопреки этому, избавимся от осуждения? Не обличит ли нас, напротив, блаженный Петр такими словами: Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем (Деян.5:4)? Следующую за этим укоризну не стану повторять, беседуя с знающим. Подлинно, что посвящено Богу блаженным обетом, то обращать на обыкновенное употребление небезопасно.

Обыкновенное же употребление есть брачное сожительство. Как обещавшийся быть монахом и сделавшийся им, возвратившись назад и женившись, осуждается; так и решившийся принести сына или дочь в жертву Богу, а потом изменивший намерение, подлежит такому же осуждению.

Так мы думаем, прости, хотя и хотели бы сказать что–нибудь успокоительное для тебя и сделать желаемое тобою, но ради одной заповеди не должно нарушать другую и ради спасительного для одного не должно употреблять вредное для другого, как показали богоносные Отцы. Об этом так.

Третий предмет речи — о некоторых монахах, которые, по–видимому, содержат правую веру и терпели много гонений за истину, но обращаются и вкушают пищу вместе с еретиками, и сходятся с ними, и считают это делом безразличным, как бы получив такую заповедь от какого–либо отца, соблюдая только следующие три условия: чтобы не принимать благословения от еретиков, не петь вместе с ними, когда они предначинают, и не участвовать в приобщении хлеба их.

Это противно постановлениям Святых Отцов. Ибо они не позволяют ни обращаться, ни вкушать пищу, ни петь вместе, ни вообще вступать в какое–либо общение с еретиками, но и возвещают горе тем, которые имеют общение с ними и в пище, и в питии, и в обращении. Итак, достойный осуждения и чуждый учитель тот, кто говорит это, кто бы он ни был между людьми.

Огорчало нас доселе достоинство твое, не присылая писем; между тем ты пишешь хорошо, как показывает само письмо. В нем мы восхвалили не только ученость твою, но и любознательность, желающую получить высшее образование, для чего свиток, который ты требуешь, мы имеем, но не здесь. Если же случится быть в тамошних местах нашему помощнику эконома, то, взяв его оттуда, где хранится, он доставит тебе. Прекрасно образование, господин, доколе оно содействует действительно истинному образованию, а не беснуется, делая невежественными причастников его.

Смысл же апостольского изречения: ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно (Кол.2:9), мне кажется, таков: в плоти Слова, принятой от Девы, как бы в храме, который Оно создало Себе, обитает вся полнота божества; вся полнота, — говорит он, — а не часть какая–нибудь, как думали разделявшие не имеющее частей божество. А слово телесно значит: существенно; ибо так разумеют Отцы в противоположность тем, которые пустословят, будто — относительно.

То же означает и следующее изречение: Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин.1:14). Чтобы кто–нибудь не подумал, что Слово обратилось в плоть, он прибавил: и обитало с нами. Очевидно, что иное — Обитающий, и иное — обиталище, в котором обитает Обитающий, так что два, божество и человечество, пребывают в одном Лице Христа. Если же тебе кажется иначе, то не лиши проницательнейшего и вернейшего соображения нас, малосведущих и, прибавлю, нерадивых, хотя ты и превознес нас до небес дружескими похвалами.