36. Она же, раздражившись от этих досад, яростно и свирепо отвечает нам: «Почто вы, мне повинные, бьете меня досаждениями? И как вы покушаетесь освободиться от меня, когда я естеством связана с вами? Дверь, которой я вхожу, есть свойство снедей, а причина моей ненасытности – привычка; основание же моей страсти – долговременный навык, бесчувствие души и забвение смерти. И как вы ищете знать имена исчадий моих? Попытаюсь сочестъ их, но они многочисленнее песка (Пс. 138, 18). Но узнайте, по крайней мере, какие имена моих первенцев и самых любезных исчадий моих. Первородный сын мой – блуд, а второе после него исчадие – ожесточение сердца, третье же – сонливость. Море злых помыслов, волны скверн, глубина неведомых и неизреченных нечистот от меня происходят. Дщери мои: леность, многословие, дерзость, смехотворство, кощунство, прекословие, жестокосердность, непослушание, бесчувственность, пленение ума, самохвальство, наглость, любовь к миру, за которой следует оскверненная молитва, парение помыслов и нечаянные и внезапные злоключения, а за ними следует отчаяние – самая лютая из всех страстей. Память согрешений воюет против меня. Помышление о смерти сильно враждует против меня, но нет ничего в человеках, чтобы могло меня совершенно упразднить. Кто стяжал Утешителя, тот молится Ему против меня, и Он, будучи умолен, не попускает мне страстно действовать в нем. Не вкусившие же небесного Его утешения всячески ищут наслаждаться моей сладостью».
Предисловие к 15-му Слову
О ЧЕЛОВЕКАХ, ВО ПЛОТИ ЖИВУЩИХ ПОДОБНО БЕСПЛОТНЫМ
Мы слышали от неистового объядения, что блудная брань в теле – это его исчадие, и это неудивительно. Тому научает нас древний наш праотец Адам, ибо если бы он не был побежден чревом, то, конечно, не познал бы, что такое жена. Поэтому соблюдающие первую заповедь (о воздержании) не впадают во второе преступление (нарушением целомудрия), и хотя пребывают сынами Адамовыми, однако не знают, что был Адам (по падении), но бывают малым чем умалены от Ангелов, и это для того, чтобы зло не пребывало бессмертным, как говорит учитель, почтенный именем Богослова[72].
Ступень пятнадцатая. О нетленной чистоте и целомудрии, которое тленные приобретают трудами и потами
1. Чистота – усвоение бестелесного естества. Чистота – вожделенный дом Христов и земное небо сердца.
2. Чистота – вышеестественное отречение от естества и поистине преславное соревнование мертвенного и тленного тела с бестелесными духами.
3. Чист тот, кто (плотскую) любовь отражает любовью (Божественной) и телесный огонь угасил огнем невещественным.
4. Целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей.
5. Целомудрие есть чистота души и тела.
6. Целомудрен тот, кто и в самом сне не ощущает никакого движения или изменения в том устроении, в котором он пребывает.
7. Целомудрен, кто навсегда стяжал совершенную нечувствительность к различию тел.
8. Предел и крайняя степень совершенной и всеблаженной чистоты состоит в том, чтобы в одинаковом устроении пребывать при виде существ одушевленных и бездушных, словесных и бессловесных.
9. Никто из обучившихся хранению чистоты пусть не вменяет себе приобретение ее, ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества, ибо без всякого прекословия меньшее упраздняется большим.
10. Начало чистоты бывает, когда помысл не слагается с блудными прилогами и без мечтаний случаются по временам во сне истечения, а средина чистоты – когда от довольства пищи бывают естественные движения, но без мечтаний, конец же чистоты – умерщвление тела (т. е. телесных движений), предваряемое умерщвлением нечистых помыслов.
11. Поистине блажен тот, кто стяжал совершенную нечувствительность ко всякому телу и виду и красоте.
12. Не тот чист, кто сохранил нерастленным это бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе.
13. Велик, кто пребывает бесстрастным при осязании; бо́льший, кто не уязвляется видением и помышлением о красотах небесных, угашает огонь, который возгорается при виде земных красот. Отгоняющий сладострастного пса молитвой подобен борющемуся со львом, а кто противоречием низлагает его, подобен уже прогоняющему врага своего, тот же, который и прилог вовсе уничтожает, хотя и пребывает в теле, но уже воскрес из гроба. Если признак истинной чистоты состоит в том, чтобы и в сонных мечтаниях пребывать без движения, то, конечно, предел блуда означает то, чтобы и наяву от одних помыслов терпеть истечения.
14. Кто телесными трудами и потами ведет брань с этим соперником, тот подобен связавшему врага своего слабым вервием. Кто воюет против него воздержанием и бдением, тот подобен обложившему врага своего железными оковами. А кто вооружается смиренномудрием, безгневием и жаждою, тот подобен убившему своего супостата и скрывшему его в песке. Под именем песка понимай смирение, потому что оно не произращает пажити для страстей, но есть земля и пепел.
15. Иной связал этого мучителя подвигами, иной – смирением, а иной – откровением Божиим. Первый подобен утренней звезде, второй – полной луне, а третий – светлому солнцу, но все имеют жительство на небесах. И как от зари свет, а по свете воссиявает солнце, так и о сказанном можно разуметь и видеть это на самом деле.
16. Лисица притворяется спящей, а бес целомудренным; та хочет обмануть птицу, а тот – погубить душу.
17. Не верь во всю жизнь твою этому бренному телу и не надейся на него, пока не предстанешь Христу.
18. Не думай, что ты по причине воздержания пасть не можешь, ибо некто, и ничего не вкушавший, был свержен с неба.
19. Некоторые из имеющих дар рассуждения хорошо определили отвержение самого себя, сказав, что оно есть вражда на тело и брань против чрева.
20. С новоначальными телесные падения случаются обыкновенно от наслаждения снедями, со средними они бывают от высокоумия и от той же причины, как и с новоначальными, но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних.
21. Некоторые ублажают скопцов по естеству как избавленных от мучительства плоти, а я ублажаю повседневных скопцов, которые разумом, как ножом, обучились оскоплять себя.
22. Видал я невольно падших и видал произвольно желающих падать, но не могущих, и я счел тех последних окаяннейшими падающих каждый день, потому что, не имея возможности согрешить, желают злосмрадия греховного.
23. Окаянен падающий, но тот окаяннее, кто и сам падает, и другого увлекает к падению, потому что он понесет тяжесть двух падений и тяжесть сласти иного[73].
24. Не думай низложить беса блуда возражениями и доказательствами, ибо он имеет многие убедительные оправдания, как воюющий против нас с помощью нашего естества.
25. Кто хочет бороться со своей плотью и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается, ибо если Господь не разорит дома плотской похоти и не созиждет дома душевного, то напрасно бдит и постится думающий разорить.
26. Представь Господу немощь своего естества, сознавая во всем свое бессилие, и неощутительным образом получишь дарование целомудрия.
27. В сладострастных людях бывает (как некто из них, испытавший это, признавался мне по истрезвлении своем) чувство чрезвычайного некоего влечения и любви к телам, и столь бесстыдный и бесчеловечный дух, в самом чувстве сердца явственно гнездящийся, что боримый этим духом во время брани ощущает телесное разжжение, подобное огню от распаленной печи. Он не боится Бога, вменяет ни во что воспоминание о муке, молитвы гнушается, почти как бы совершает грех на самом деле и смотрит на мертвые тела как на бездушные камни. Страждущий делается как бы безумным и исступленным, будучи упоен всегдашним страстным желанием словесных и бессловесных существ, так что если бы не прекращались дни этой мучительной брани, то не могла бы спастись никакая душа, одеянная в сие брение[74], растворенное кровью и мокротами. Да и может ли быть иначе? Ибо все существующее по природе своей ненасытно желает сродного себе: кровь – крови, червь – червя и брение – брения, а потому и плоть сия желает плоти, хотя понудители естества и желатели Царства Небесного и покушаются прельщать эту прелестницу различными ухищрениями. Блаженны неиспытавшие вышеописанной брани. Итак, будем молиться, чтобы избавил Он нас навсегда от такого искушения. Поползнувшиеся и падшие в этот ров далече отстоят от восходящих и нисходящих по оной лествице Ангелов, и к такому восхождению, после падения, потребны для них многие поты со строжайшим пощением.
28. Рассмотрим, не каждый ли из мысленных наших врагов при ополчении их на нас назначается исполнять свойственное ему поручение, как это бывает и в чувственном сражении, и это достойно удивления. Я наблюдал за искушаемыми и видел падения одни других лютейшие: кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф. 11, 15).
