«Наставление» Маймонида к «Путеводителю растерянных», из которого взяты эти слова, призвано объяснить цели и методы автора. Однако возникает вопрос: не подразумевает ли оно также неразрешимый на первый взгляд конфликт между верой и разумом, который Маймониду приходилось решать на протяжении всей своей жизни? Ибо с тех пор, как человеку стали доступны научные данные и логика, писал Маймонид, он не может быть успокоен, пытаясь сохранить свои религиозные убеждения, если для этого ему приходится отрицать то, что он узнал от ученых и философов и; его беспокойство будет тревожить его и не исчезнет, пока он не найдет некоего соответствия, что устранит тот осадок сомнения, от которого он не может избавиться. Иными словами, «Путеводитель растерянных», вопреки блеску и учености его автора, остается несовершенным разрешением конфликта, когда под его несовершенством следует понимать невозможность найти когда-либо совершенное разрешение. Из этого следует, что два вышеупомянутых пути восприятия Вселенной и человечества могут сочетаться наилучшим образом в поиске той общей почвы, на которой оба этих пути могут существовать дальше. И напротив, пытаясь основать их на единой истине или открыто отказываясь от одного из них, поставленной цели не добиться. Именно эту задачу пытался решить Маймонид в своем «Путеводителе» — показать тем относительно немногим людям, которые способны воспринять это, что намного чаще, чем мы представляем себе, вера и разум могут разделять общие основы и рассматриваться в единой перспективе. И хотя непосвященные думают, говорит Маймонид, что между верой и разумом постоянно нарастает конфликт, пристальное рассмотрение проблемы приводит нас к выводу, что данное противостояние только кажется конфликтом. Этот конфликт исчезает, если просвещенный и подготовленный наблюдатель внимательно рассмотрит текст с аналитической точки зрения. Когда вера и разум сталкиваются друг с другом, Тору нередко можно рассматривать как аллегорию, пишет Маймонид. Разумеется, некоторые положения Священного Писания можно обоснованно опровергнуть, и потому их следует интерпретировать как-то иначе. Однако слова Писания не могут быть отвергнуты — ведь они продиктованы Моисею Богом и потому непогрешимы, ибо имеют божественное происхождение. Только с этой оговоркой, по твердому убеждению Маймонида, аристотелевские положения могут и должны привлекаться для объяснения еврейского Писания — как Торы, так и Талмуда, — что принесет немалую пользу религии его народа, возможно, даже в глазах нееврейского мира.
«Назначение же данного трактата — наставить благочестивого мужа, чья душа восприняла и в чьих убеждениях упрочилась истинность нашего Закона; человека, чье благочестие и моральные качества совершенны и который при этом сделал предметом своего умозрения философские науки и постиг их смысл; и увлек его человеческий разум, и указал путь в свои края, но преградил ему путь внешний смысл Закона, и то понимание многозначных, переносных или неопределенных имен, к которому некогда пришел он сам, или то, которому его научили. И оказался он в растерянности и сомнении: следовать ли разуму, отвергая то, чему, по его мнению, учат упомянутые имена, и полагая тем самым, что отвергает основы Закона, либо оставаться с тем, что он понял из них, не следуя за разумом? В последнем случае ему придется отвергнуть разум, отвернуться от него, осознавая вместе с тем, что он приносит вред себе самому и умаляет свое благочестие; ему придется остаться с этими фантастическими верованиями, ощущая тревогу и подавленность, в неизбывном сердечном сокрушении и великой растерянности».
Маймонид работал над «Путеводителем» более трех лет. Этот труд был завершен в 1190 году, когда его автору исполнилось пятьдесят два года. В ходе работы Маймонид постоянно страдал от приступов сердечной болезни, которые отнимали у него немало сил. С самого начала работы Маймонид сознавал, что поставил перед собой огромную задачу. Попытки сгладить противоречие между верой и разумом оказывались тщетными при рассмотрении некоторых вопросов, ибо несоответствие двух возможных точек зрения было неразрешимым, вопреки всем усилиям устранить различия. Когда Маймонид оказывался в подобном положении, он чаще всего приходил к выводу, что заблуждается не вера, но философия или наука.
Однако были и исключения. Если факты указывали на ошибку раввинистических комментаторов, Маймонид признавал это без колебаний. Комментируя те или иные ошибки, допущенные мудрецами, например, в оценке астрономических расстояний, Маймонид писал, что попытка исправить их оправдывается тем, что ошибочные утверждения основывались на науке того времени, а не на неоспоримых пророческих изречениях.
«И не проси меня показать, что все, что они (мудрецы Талмуда) говорили об астрономии, соответствует действительности. Ибо в то время математика была несовершенна. Они же говорили так, не передавая предписания пророков, но как носители знаний того времени в упомянутых областях, или же потому, что сами слышали эти мнения от знающих людей, которые жили в то время»[62].
Ниже Маймонид говорит: в тех случаях, когда можно доказать, что тот или иной факт или вычисление в самом деле являются ошибочными — например, при определении астрономического расстояния, — сделать это необходимо. Это было довольно смелое утверждение, и Маймонид был первым, кто сформулировал его. В этом вопросе он занял очень твердую позицию. По мнению Маймонида, когда слова законоучителей противоречат доказанным фактам, «к раввинистическим утверждениям следует относиться как к частному мнению, но не как к ѓалахическому закону. А значит, их можно опровергать»[63].
В смысл этих слов стоит вдуматься. Их автор спорит с мудрецами Талмуда исключительно на логических основаниях, однако не только подтверждает авторитет Талмуда, но и способствует его укреплению, исправляя очевидные ошибки. Для Маймонида написание «Путеводителя» было не столько попыткой примирить две различные точки зрения, сколько показать, что они совместимы друг с другом, более того — что каждая из них подтверждает другую. Представляется очевидным, что уже в самых ранних своих сочинениях Маймонид выражает убежденность в том, что греческая логика и философия вовсе не обязательно вступают в противоречие со Священным Писанием. Нужно только интерпретировать последнее на должном интеллектуальном уровне, который доступен тем, кто обладает достаточной подготовкой для понимания сложностей и подлинного значения Писания. Увидеть это значение сквозь призму парабол и метафорических аллегорий довольно сложно, и труд Маймонида был призван стать путеводителем для тех избранных читателей, достаточно умных и образованных, которые готовы пуститься вместе с автором на поиски подлинных истин еврейского Закона — истин, во многом подтверждаемых философскими методами.
Следует признать, однако, что проблему соотношения веры и разума пытался решить не один Маймонид, и предлагаемые им способы разрешения этого противоречия не были уникальны. Современник Маймонида Аверроэс также высказывал подобные соображения. Сходную постановку вопроса мы можем обнаружить и в трудах прочих мыслителей того периода. Авиценна пытался разрешить эту проблему в самом начале XI в., как и еврейский поэт и философ, живший в Андалузии, Ибн Габироль[64]. Столетием позже эта тема увлекла столь блистательных мыслителей, как Альберт Великий[65] и его ученик Фома Аквинский[66], причем оба христианских философа считали полезным изучать работы своих раввинистических предшественников. Едва ли было бы преувеличением сказать, что эта тема стала одной из основных философских проблем XI, XII и XIII в. В последующие столетия она также занимала видное место в философских рассуждениях. Отзвуки слов вышеупомянутых христианских, мусульманских и еврейских мыслителей можно услышать и по сей день.
Впрочем, для Маймонида использование философских методов не предполагало согласия с философами во всем. То обстоятельство, что порой он отвергал их учение, ибо оно не соответствовало его взгляду на непреложный характер богооткровенной истины, не уменьшало его убежденности в том, что и к вере, и к философии можно прибегать для того, чтобы они подкрепляли друг друга. Конечно, логику и веру никогда нельзя отождествить друг с другом, говорит Маймонид в другом месте, однако в них заложены принципы, взаимно их подкрепляющие, хотя только избранные способны воспринять их. Поскольку Маймонид считал, что «Путеводитель», ради блага тех же избранных, упрощать не следует, вот уже много столетий его труд считается орешком, который не всякому по зубам. В нем много эзотерики и комментариев, отдающих мистикой, которые со времен написания «Путеводителя» ставят перед учеными все новые и новые загадки. Безусловно, в этом труде содержится намного больше, чем кажется на первый взгляд, и в столетия, что отделяют нас от Маймонида, немало споров было посвящено вопросу, насколько больше. Много споров, особенно в последнее время, было посвящено и другой проблеме: что же именно скрыл Маймонид в трудных для понимания строках своей великой книги? Находятся и такие исследователи, которые считают Маймонида более «греком», нежели иудеем.
