Здесь видно, что “Писание Господне”, то есть Евангелия (может быть, Евангелия, известные и употреблявшиеся во времена Дионисия), во-первых, отличаются от других книг, “менее важных”; во-вторых, что их ревностно оберегали, и, в-третьих, что их подделывали еретики.
Несмотря на то что мы располагаем менее чем восемью строчками текста, сохранившегося из всей обширной переписки Дионисия, то, что нам доступно, представляет древнейшее для нас свидетельство (хотя только косвенное) о регулярном богослужебном чтении Посланий Павла. Кроме того, Дионисий знал, по-видимому, те угрозы, которые помещают в конце Апокалипсиса (22:18,19).
Виднейшим христианским апологетом II века был Афинагор, который в самой ранней рукописи его сочинения назван “христианским философом из Афин”[302]. Владевший ясным стилем и приводивший веские аргументы, Афинагор первым разработал методы философской защиты христианского вероучения о Едином Троичном Боге.
Около 177 г. по Р. X. Афинагор направил Прошение о христианах императору Марку Аврелию и его сыну Коммоду. В нем он, одно за другим, опровергает обвинения, выдвигавшиеся против христиан, а именно: безбожие, Фиестовы пиршества (трапезы, за которыми ели человеческое мясо)[303], кровосмешение. В рассуждении в защиту христиан Афинагор прямо пользуется несколькими книгами Ветхого Завета, цитируя иногда Исход, Притчи, Исайю и Иеремию. Из Нового Завета он цитирует только те слова и выражения, которые есть у Матфея и (или) у Луки, но не называет при этом само Евангелие. Говорит он и о том (9, 2), что христиане воспитывались на таком учении ():
Я говорю вам, любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, молитесь за гонящих вас, чтобы вам быть сынами Отца Вашего Небесного, который заставляет светить солнце над злыми и над добрыми и посылает дождь на праведных и нечестивых (Мф 5:44-5; Лк 6:27-8).
Другие отрывки из Матфея (5:28) и Марка (10:11) со словами Иисуса о разводе Афинагор приводит после простой формулы , которая может означать: “Сказано в Писании”, но более вероятно другое: “он говорит” (32, 2 и 5). Есть еще несколько имплицитных указаний на четвертое Евангелие, такие, как “Слово” (10, 1; ср. Ин 1:3) и “знать истинного Бога и его Слово, знать единство Сына с Отцом” (12, 3; ср. Ин 1:1 и 17:3).
Что касается Павловых посланий, Афинагор приводит фразы из Рим 1:27 (Прошение IV, 2) и 12:1 (Прошение IV, 2); Гал 4:9 (Прошение V, 3) и 1 Тим 2:2 (Прошение VI, 2–3). По-видимому, он располагал собранием из нескольких Посланий Павла, включая как минимум одно пастырское, но мы ничего не можем сказать о том, какой статус он за ними признавал.
Другое сочинение Афинагора[304], О воскресении из мертвых, упомянутое в конце его Прошения (37, 1), было одним из лучших раннехристианских рассуждений на эту тему. Автор стремится опровергнуть возражения и потом положительно оправдать учение. Ясно, что он читал то, что Павел говорит в 1 Кор 15, так как он цитирует слова из 53-го стиха: “По словам апостола, “это тленное (и распадающееся) должно стать нетленным”. Кроме этой фразы ни один из многочисленных текстов Нового Завета о воскресении не приводится и даже не влияет на содержание.
Получается, что для целей, которые преследовал Афинагор, он считал неуместным часто цитировать Ветхий или Новый Завет. Тем не менее он пользуется имплицитными указаниями на тексты Матфея, Марка и Иоанна, а также некоторых Посланий Павла.
Самая ранняя апология христианства из дошедших до нас Апология Аристида, философа-христианина из Афин. Апология адресована императору Антонину Пию и написана, вероятно, между 138 и 147 г., так как в обращении не упомянут в качестве соправителя Марк Аврелий.
Эта Апология относительно недавнее прибавление к известной раннехристианской литературе. Еще около столетия назад мы знали о ней и о самом Аристиде только из кратких указаний Евсевия и Иеронима[305]. Первый шаг к ее обнаружению был сделан в 1878 г., когда отцы-мхитаристы опубликовали в Венеции часть христианской апологии в армянском переводе (X века), которую они приписали Аристиду. Достоверность сочинения подтверждена одиннадцатью годами позже, когда Рэндел Харрис обнаружил в монастыре Св. Екатерины на горе Синай в рукописи XVII века почти полный текст на сирийском языке. Чуть позже Дж. Робинсон, уже знавший о работе Харриса, сделал удивительное открытие. Оказывается, большая часть греческого текста, хотя и в вольной редакции, давно присутствовала в 26-й и 27-й главах раннесредневековой Повести о Варлааме и Иоасафе, сохранившейся среди трудов св. Иоанна Дамаскина[306]. Еще позднее среди египетских папирусов были обнаружены две большие части греческого текста (гл. 5, 6 и 15, 6)[307].
Главная тема Апологии — только христиане поистине знают Бога. Хотя Аристид и не приводит прямых цитат из Писания, он отсылает императора к Евангелию, которое написано[308] и которое он просит императора прочитать, чтобы “представить себе ту силу, которая ему присуща” (2, сирийский текст; ср. 15 греческого текста). В этой связи Аристид напоминает важнейшие события из жизни Иисуса, включая Его рождение “от еврейской Девы” (в сирийском и армянском тексте, “чистой Девы” — в греческом тексте), двенадцать учеников, смерть, воскресение и вознесение. Слова о вознесении могут означать, что Аристид был знаком с Деяниями апостолов.
Рассуждая о языческих заблуждениях (3), Аристид пользуется выражениями, которые кажутся заимствованиями из Посланий Павла. Вот несколько примеров:
1) “И все вещи Им (Богом) стоят” ( , 1, ср. Кол 1:17, [во Христе] , и в 1:16).
2) “Варвары, не уразумевая Бога, идут вслед начал мира [ср. Кол 2:8]; и они стали поклоняться сотворенным вещам вместо Творца” (3).
3) “Греки, хотя и называют себя мудрыми, оказались глупее халдеев” ( , 8; ср. Рим 1:22, ).
4) Греческие философы “ошибаются, ища возможности уподобить их [т. е. языческих богов] Богу, которого никто из людей не видел, и никто не может увидеть, каков Он” (13, сирийский текст; ср. 1 Тим 6:16).
Из этих примеров видно, что, хотя Аристид и не цитирует прямо книги Нового Завета, в его речи то здесь, то там проскальзывают следы апостольских выражений. Однако он нигде не ссылается на эти писания как на канонические. Очевидно, они полезны как источник знаний, но христианство, на его взгляд, достойно императорского внимания потому, что исключительно обоснованно и дает стимул и силу жить праведной жизнью.
Александрия, основанная Александром Великим в 331 г. до н. э. в устье Нила, была столицей Египта, но ей выпало стать одним из главных центров христианства, конкурентом Антиохии и Рима. Со времен первых Птолемеев тут гордились двумя крупнейшими хранилищами мудрости, музеем и библиотекой[309].
В Александрии встретились религиозная традиция Палестины и греческая интеллектуальная культура. Здесь проникли они друг в друга, в потому — открылась возможность того, что впоследствии осуществилось в виде первой христианской богословской школы. Первоначально она предназначалась только для практических нужд — готовить новообращенных к крещению. Огласительное училище ( ) находилось в ведении епископа. Но в городе, который был родиной Филона, гностических систем и философии неоплатонизма, школа вскоре приобрела новое свойство, став и чем-то вроде богословского учебного заведения. Вначале там был один преподаватель, потом — два, но без постоянного жалованья; не было и специальных зданий. Учители вели занятия в свободной форме, по домам. Чаще всего занятия эти были построены по образцу античных философов. Неудивительно, что многие ее главы могут поведать нам о становлении канона.
Первым известным нам главой катехизической школы был Пантен, согласно Евсевию (Церковная история, V. 10, 1), приобретший известность во времена императора Коммода (180–192 гг. по Р. X.). Будучи выходцем из Сицилии, он обратился в христианство из стоицизма и затем стал проповедовать в чужих землях. Путешествия заводили его в “Индию”[310], где он нашел экземпляр Евангелия от Матфея, написанный еврейскими буквами, который оставил там апостол Варфоломей. Как бы ни относиться к этому рассказу, Евсевий передает его как предание () — “совершив много добрых дел, Пантен в конце концов стал первым главой школы в Александрии и стал разъяснять и письменно, и в живой беседе сокровища божественного учения” (Церковная история, V. 10, 4).
