В скобках отметим, что некоторые исследователи утверждают, что вавилонский эпос «Энума элиш» обращает свое «внимание на сотворение небесных тел»[79], якобы имевшее место после того, как бог Мардук сотворил небо и землю из убитой им Тиамат. Однако это утверждение основано на недоразумении. В вавилонском эпосе ничего не говорится о сотворении солнца, луны и звезд. Об этом нет никаких упоминаний, если не разделять ложное толкование фразы «заставил светить»[80], согласно которому речь якобы идет о творении; ничего не говорится и о сотворении звезд.
Мардук просто установил местоположение для «великих богов… звезд»[81]. Иерархия небесных светил в «Энума элиш» такова: звезды-солнце-луна; библейская же иерархия хорошо известна и выглядит она иначе: солнце-луна-звезды. Звезды, вероятно, занимали первостепенное значение в вавилонском эпосе «по причине их огромного значения в жизни вавилонян, ориентированных на астрономию и астрологию»[82].
На фоне широко распространенного поклонения звездам, практиковавшегося на древнем Ближнем Востоке, сотворение и роль небесных светил в Книге Бытия (Быт. 1:14 — 18) предстает в новом свете и характеризуется следующими аспектами:
1) акцентом на тварной сущности всего творения, то есть солнца, в библейском повествовании линия сотворенных существ, а также солнца, луны и звезд остается фундаментальной и характерной чертой;
2) вместо явной мифологемы, выражающейся в изначальном руководстве звезды Юпитер всеми другими звездами или астральными божествами[83], в Книге Бытия говорится о том, что солнце и луна были созданы соответственно «для управления днем» и «для управления ночью»;
3) в Книге Бытия солнце как небесное светило не «извечно» (то есть не безначально в отличие от бога-солнца Шамаша, которому в текстах, найденных при раскопках холма Каратепе, приписывается именно такое качество[84]); в Книге Бытия солнце и луна имеют определенное начало по отношению к земле;
4) библейский текст избегает слов «солнце» и «луна». Эти слова являются общесемитскими выражениями, которые могут означать божество солнца и божество луны соответственно. Таким образом, внутренняя оппозиция астральному поклонению в данном случае очевидна;
5) в Книге Бытия небесные тела предстают в несколько «уничижительном»[85] статусе «светил», задача которых — «управлять». Будучи носителями света они имели «служебную» или регулирующую функцию, заключающуюся в том, чтобы «светить на землю» (Быт. 1:15 — 18);
6) загадочная еврейская фраза «и звезды», представленная в 16-м стихе, идет как бы в скобках; ее задача сводится к тому, чтобы (учитывая доминирующее астральное поклонение, характерное для Месопотамии) подчеркнуть, что и звезды тоже сотворены и ничего более из себя не представляют. Они находятся в линии сотворенных существ всего творения и не обладают автономным божественным качеством, возвышающим их над человеком или другими формами жизни. В Книге Бытия человеку дается возможность «владычествовать» на земле; звезды же не имеют такой контролирующей функции над человеком, как полагают астрологи.
Мы готовы согласиться с выводом, согласно которому «весь отрывок (Быт. 1:14 — 19) дышит сильным антимифологическим пафосом»[86], поскольку «здесь по-разному выражается полемика против астральной религии»[87]. Другие ученые выражают похожие взгляды[88]. Еврейское повествование о творении, об ограниченной функции небесных светил представляет собой еще одно недвусмысленное звено в цепи свидетельств, подчеркивающих, что в Книге Бытия (Быт. 1:1 — 2:4) содержится прямая и осознанная антимифологическая. Еврейское повествование о творении дошло до нас в той форме, которая, рисуя тварную природу небесных светил и их ограниченную значимость, сохраняет гармонию с мировозрением библейской космологии и ее пониманием реальности.
Необходимо обратить внимание и на сходства и различия в повествовании о цели сотворения человека в шумеро-аккадской мифологии и Книге Бытия (Быт. 1:26 — 28). Повествуя о сотворении человека, шумерская мифология пребывает в полном согласии с вавилонским эпосом «Атрахасис» и «Энума элиш», рисуя картину, в которой создание человека явилось необходимостью для богов, пожелавших освободить себя от трудов, связанных с добыванием пищи, и от других физических нужд[89]. Иными словами, в древнем мифе сотворение человека, выражаясь метафорически, представляет собой запоздалую мысль творца и не является частью изначального его творения.
Книга Бытия (Быт. 1:26 — 28) отвергает эту концепцию. Первая глава Библии рисует человека как «вершину творения»[90]. Человек сотворен не как нечто запоздалое и случайное с той лишь целью, чтобы удовлетворять нужды богов. Он появляется как некто, кого Бог «благословил» (Быт. 1:28); человек предстает как «правитель животного и растительного царства»[91]. Все травы и плодовые деревья, «сеющие семя», предназначены ему в пищу (Быт. 1:29). В данном случае божественная заинтересованность в человеке и забота о его физических нуждах является полной противоположностью той картине в шумероаккадской мифологии, когда цель создания человека заключается в том, чтобы заботиться о физических потребностях богов. Определяя цель, ради которой был создан человек, Книга Бытия полемизирует с мифологическими представлениями язычников, в то же время описывая славу и свободу человека, сотворенного по образу Бога для управления землей сообразно своим нуждам[92].
Рассматривая роль и функцию человека, еврейская концепция творения опять полностью проивостоит древней ближневосточной. Вновь и вновь библейское повествование о творении противоречит древним ближневосточным мифам о начале мира и содержит осознанную антимифологическую полемику[93]. Библейский писатель пытается изобразить всю реальную картину мира и человека в момент творения. Эти реальности не могут быть познаны эмпирически. В противовес другим представлениям, общим в древних ближневосточных мифах, возвышенная и величественная концепция творения, представленная в Книге Бытия, полагает своим средоточием верховного Бога, Который, будучи единственным и верховным Творцом, Своим повелением творит мир и все, что в мире; центром же творения этого мира является человек. Библейская космология выявляет, так сказать, основные опоры, на которых покоится библейское мировоззрение и библейское понимание реальности.
Библейское повествование о творении обращается к гносеологическим вопросам, касающимся происхождения физического мира, его природы и структуры, то есть к тому, «как» и «когда» был сотворен мир и «что» было сотворено; кроме того, оно касается экзистенциальных вопросов природы Бога («кто» таков Бог и «что» Он может сделать). Поскольку Христос, будучи творящим Посредником Отца (Евр. 1:1 — 2), является Творцом мира и всего, что в мире, поскольку Он есть Творец сил природы, Он может использовать эти силы во исполнение Своей воли во временном процессе, осуществляя это посредством Своих могущественных деяний и властных свершений в природе и истории. Таким образом, 1-я глава Книги Бытия представляет собой запись событий, дающих ответы на вопросы, «кто» был Творцом, «как» совершалось творение, «что» было сотворено и «когда» именно.
В описании библейского творения библейский автор намеренно, однако с большими предосторожностями, использует определенные слова и выражения, обычно употреблявшиеся на древнем Ближнем Востоке. Иногда эти слова соотносились с определенными понятиями, характерными для древнего ближневосточного региона, что само по себе, с космологической, идеологической и богословской точек зрения не соответствовало библейскому содержанию истории творения. Однако библейский писатель насытил эти слова «новым содержанием», вложив в них акценты и смысл, присущие его мировоззрению, пониманию реальности и космологии божественного Откровения. Несмотря на то, что он жил в древнем мире, писал на языке древнего мира и был знаком с разновидностями космологии древнего мира, он тем не менее не принял контекста окружавших его культур, но полемически противостоял им, обращаясь к знанию о начале мира, почерпнутому им из божественного Откровения.
В настоящее время проводится исследование материалов одного из наиболее сенсационных археологических открытий второй половины ХХв., которое может служить примером использования культурного контекста Библии, и также злоупотребления им. До 1975 г. всего несколько специалистов знали о том, что такое Эбла. Сегодня же это название известно повсюду благодаря феноменальному открытию древних текстов. Эблой назывался древний город в северной Сирии, но теперь на месте его развалин расположено современное селение Тель-Мардих. К середине третьего тысячелетия до Р. Х. древняя Эбла насчитывала около двухсот шестидесяти тысяч жителей[94].
