Превосходство нравственности Женской души замечательно описано в произведении русского писателя и драматурга Н.В. Гоголя "Театральный разъезд":
"...МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: О! Да у Вас уж начинает рождаться маленькая злость! ВТОРАЯ ДАМА: Злость, именно злость. Да, я зла, очень зла. И нельзя не быть злою, видя, как подлость является под всякими личинами. МУЖ ПЕРВОЙ ДАМЫ: Ну да: Вам бы хотелось, чтобы сейчас выскочил рыцарь, прыгнул через какую-нибудь пропасть, сломил бы себе шею...
...ВТОРАЯ ДАМА: Нет, нет, нет! Двести раз готова говорить: нет! Это пошлая, старая мысль, которую вы Нам навязываете беспрестанно. У Женщины больше истинного великодушия, чем у мужчины. Женщина не может, Женщина не в силах сделать тех подлостей и гадостей, какие делаете вы. Женщина не может там лицемерить, где лицемерите вы, не может смотреть сквозь пальцы на те низости, на которые вы смотрите. В Ней есть довольно благородства для того, чтобы сказать все это, не осматриваясь по сторонам, понравится ли это кому-либо, или нет, - потому что это нужно говорить. Что подло, то подло, как вы ни скрывайте этого и какой ни давайте вид. Это подло, подло, подло!.."
На протяжении многих десятков тысячелетий существовавшая цивилизация Матриархата, возглавляемая Великой Богиней Матерью и Ее земными Представительницами, Женщинами, из Которых наиболее привилегированное положение занимали Жрицы, не знала войн, человеческих жертвоприношений, социальных несправедливостей, революций и этнических дискриминаций. При всем том мы должны отметить, что этим людям никто не обещал посмертных кар или блаженств, никто не принуждал их силой или угрозами к исполнению канонического свода нравственных законов. Они жили в неогражденных селениях, не страшась нашествия завоевателей, не отгораживая себя от окружающей их Матери-Природы, с Которой ощущали себя единым целым, и имели полную свободу действий, не ограниченную "каменными скрижалями" или "уголовным кодексом". Будучи свободными работать или не работать, они сами избирали первое, не потому, что им грозила статья "за тунеядство"; в труде они видели залог благосостояния своего племени и своей собственной семьи. Имея свободу убивать или не убивать себе подобных, они избирали второе, но отнюдь не страшась тюремной камеры; от такого поступка их удерживало чувство глубокого благоговения перед Матерью мира, Дающей жизнь, Которая Сама есть жизнь, проявляющаяся во всяком живом существе, обитающем на лице Земли. Живя в условиях абсолютной сексуальной свободы, где ни законами, ни общественным мнением не осуждалась ни одна разновидность половых связей, Матриархальный мужчина никогда не насиловал Женщину, потому что в любой из Них видел земное воплощение Великой Богини. Коротко говоря, это было самое высоконравственное общество из всех, когда-либо существовавших на нашей планете. Нравственность была естественным образом жизни общества Матриархата, где никакой поступок при этом не объявлялся "смертным грехом", за которым долженствовала бы последовать "вечная погибель" бессмертной души.
С возникновением языческих религий, в которых господствовали теперь мужские боги и их земные наместники-жрецы, картина стала резко меняться. Американка Гарриет Бичер-Стоу в Своей книге "Хижина дяди Тома" прекрасно заметила, что "раб всегда становится тираном, когда дорывается до власти". Это наблюдение совершенно справедливо и в отношении периода разрушения Матриархальной цивилизации Великой Богини. В силу Своего природного происхождения Женщина обладает гораздо большей силой духа, более крепким характером, что в огромной степени компенсирует Ее физическую слабость в сравнении с представителями "сильного" пола. Достаточно вспомнить Амазонок или кельтских Воительниц. Поэтому одной лишь силой оружия покорить Их, подчинив новой, мужской власти, было невозможно. На помощь грубым завоевателям пришла религия, призванная изнутри, из области сознания поработить свободолюбивую Женскую натуру.
С появлением письменности, время которого приблизительно совпало с почти окончательным разрушением цивилизации Матриархата, цари и жрецы патриархальных народов и племен наряду со спешным перекраиванием мифологий мира активно принялись за составление сводов религиозно-нравственных законов. Следует особенно отметить, что все эти законодательные творения, несмотря на их многообразие, как близнецы-братья были похожи одно на другое в общем положении: мужчина в них объявлялся полноправным господином над жизнью, смертью, имуществом, чувствами Женщины; Женщина, напротив, признавалась существом второго сорта, которому отказывалось в тех свободах, которыми располагали отцы и мужья. Таким образом, мы ясно видим, что цель составления религиозных, нравственных и религиозно-нравственных законов была у всех народов одна и та же: недопущение возрождения Матриархата, в котором высочайшая нравственность существовала вообще без каких бы то ни было законов.
Загнанные в тесные рамки религиозных канонов, люди теперь были вынуждены хитрить перед своей запуганной совестью и перед окружающими, в надежде запутать и обмануть самих "всеведущих" богов и заслужить их благорасположение после смерти. Например, по верованиям древних египтян посмертный суд состоял в том, что их души взвешивались на особых весах с чашами "зло" и "добро". Если человек при жизни совершил хотя бы на одно доброе деяние больше, чем злых поступков, он имел все шансы стать "свободным" пахарем полей Иалу; но горе ему, если он наделал грехов хоть на одну единицу больше, чем праведных дел! Эта система древнеегипетских представлений о посмертном воздаянии нашла отражение и в еврейской Библии: "Господь взвешивает души"; "Господь взвешивает сердца" (Прит.16:2;21:2). Вынужденные лукавить из страха перед возможной "гибелью души", египтяне считали, что "грешить" можно, но немедленно по совершении "греха" необходимо совершить как минимум два праведных дела - не только для уравновешивания "судных весов", но и для того, чтобы чаша "добра" с лихвой перетянула другую...
Обманутым, запуганным народом легко управлять - и Женщинами, и мужчинами. Вожди патриархальных племен очень быстро соображали, какие выгоды они могут иметь от новых верований в "божественное" происхождение патриархальной монархической власти. Важнейшее место в законах теперь отводилось царю и его приближенным - земному "богу" и его "ангелам". "Народ без царя - овцы без пастуха", "Царь - это зеркало бога", - гласили теперь вавилонские поговорки. Законы "справедливейшего" царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.), например, предусматривали такие наказания за преступления против властьпредержащих: "Если раб скажет своему господину: ты не господин мой, то он должен уличить его в том, что он - его раб, а затем его господин может отрезать ему ухо". В соответствии с индийскими законами Ману, "если бы царь не наказывал сильных, они изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле"; однако, за одно и то же преступление представители различных каст несли наказание различной тяжести: вайшьи подвергались заключению, кшатрии отделывались незначительным штрафом, брахманы же были неподсудны. Шудры не имели вообще никаких прав.
"Богодухновенный" закон Моисея, с веками обраставший все новыми и новыми пунктами, и окончательно оформленный лишь к рубежу IV-III в.в. до н.э., в общих чертах был всего лишь украден у вавилонян. Любой, кому вздумается сравнить кодексы Хаммурапи и Моисея, подивится их необычайному сходству. Однако, свои законы евреи еще дополнили требованиями абсолютного и беспрекословного повиновения и поклонения богу Яхве и его жрецам.
Парадоксально, но факт: чем больше писалось законов в постматриархальном обществе, тем чаще и активнее они нарушались. Нарушались жрецами, которым всегда "бог простит" как своим любимчикам ("В субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны" - Мф.12:5). Нарушались царями, не боявшимися ответственности в силу своего высшего положения в обществе. Нарушались его чиновниками, как людьми близкими к трону и недосягаемыми для суда. Нарушались, наконец, простолюдинами, вынужденными выкручиваться в самых различных обстоятельствах, да и просто не имевшими желания им, законам, следовать. С течением веков законы совершенствовались, становились все более "нравственными" и "справедливыми", призывали к миру, согласию и всеобщему "братству". Однако, каждому известно, что братство кончается там, где больше нечего брать. А где можно отнять силой - тем более! Войны становились все масштабнее и кровопролитнее, правительства все более коррумпировались, человечество безостановочно покатилось по пути деградации.
Оказывается, само наличие законов стало для человека "нового порядка" провоцирующим фактором. Всерьез разобравшись в этом вопросе, но так и не найдя эффектного противоядия, самый плодовитый автор Нового завета сокрушенно признался: "Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что ГРЕХ, ВЗЯВ ПОВОД ОТ ЗАПОВЕДИ, обольстил меня и умертвил ею... Грех становится КРАЙНЕ ГРЕШЕН ПОСРЕДСТВОМ ЗАПОВЕДИ" (Рим.7:7-11,13). Итак, законы, оказывается, существуют именно для того, чтобы их нарушать.
