Иными словами, Церковь полностью освобождается от налогообложения. Конечно, если какой–то храм взял и здание своей воскресной школы отдал под склад, то с арендной платы может взиматься соответствующий налог. Более того, государство еще и обязано финансировать Церковь.
Таково было это определение. Иногда кажется, что большевики внимательно его прочитали и все сделали наоборот, издавая свой закон «О свободе совести». Другое дело, что еще до этого закона, появившегося в январе 1918 года, уже началась массированная атака на Церковь с полным пренебрежением ко всему, о чем говорилось в этом определении Собора.
* * *
Несколько слов о заключительной части первой сессии. 9 декабря Патриарх Тихон написал письмо вдове протоиерея Иоанна Кочурова, убитого в Петрограде. Нужно сказать, что его смерть очень сильно отозвалась на Соборе, в этом видели знак начинающихся гонений на Церковь. Потом на Соборе примут по поводу гонений на Церковь особое определение.
Патриарх Тихон лично знал отца Иоанна, поэтому счел для себя обязательным на это отозваться.
Было принято решение о том, что все дети отца Иоанна, а у него было шесть человек детей, получат бесплатное образование и пенсию. Подобные решения будут приниматься и в дальнейшем по отношению ко всем родственникам убиенных за веру и Церковь, но практически Церковь организовать это не сможет, потому что сама окажется в положении гонимой. Хочу обратить ваше внимание на удивительную отзывчивость Собора в этом отношении, на готовность его помогать всем тем, кто будет страдать за Церковь.
Помимо таких глобальных вопросов Собор решал и не столь, может быть, значительные церковные вопросы. В частности, на этой первой сессии обсуждался вопрос о церковном проповедничестве, и было принято определение, которое учреждало благовестнические братства и устанавливало институт благовестников. Отныне на приходе священник мог благословлять на ношение стихаря и на проповедь тех мирян, которые были должным образом богословски подготовлены и могли вести проповедь. Это было как раз признаком того, что среди наших мирян было немало людей, достойных быть свидетелями Слова Божия. Миряне активно подключались к церковной жизни.
Первая сессия Собора завершилась 9 декабря 1917 года. Члены Собора разъехались на перерыв в свои епархии для того, чтобы, с одной стороны, донести соборные решения до своей паствы, а, с другой стороны, для того, чтобы получить возможность донести до Собора на его вторую сессию чаяния своих прихожан, своего епархиального духовенства. Сессия была завершена по инициативе самого Собора.
Ситуация в стране. Первые декреты.
Работа Собора должна была возобновиться лишь в январе 1918 года. За это время произошли сильные изменения в государственной политике. Хотя власть большевиков в стране была номинальна, тем не менее, с самого начала совнарком занимался активным законотворчеством. Очень характерно, что в момент, когда судьба власти еще была неясна, наряду с вроде бы необходимыми для власти законами, принимались законы, прямого отношения к политической ситуации не имевшие, но касавшиеся Церкви. Это удивительное желание уже в первые месяцы дать почувствовать Церкви, что она воспринимается как враг, что она должна сдать все свои многовековые позиции, это — особенность правления большевиков, которая, конечно же, говорит об их нарочитом антицерковном настрое.
11 декабря 1917 года появляется декрет народного комиссара просвещения, для пущей убедительности подписанный Лениным, который конфискует у Церкви все учебные заведения. Теперь уже не просто церковно–приходские школы передают министерству просвещения, оставляя там возможность преподавания церковных предметов, теперь ликвидируется все: Духовные Училища, Духовные Семинарии, Духовные Академии. Они просто прекращают все свою деятельность. Здания, имущество, капиталы — все подлежит конфискации. Декрет практически ликвидировал возможность существования системы духовного образования в России. Это был удар не только по системе духовного образования, но и огромная экспроприация материальных богатств Церкви.
17–18 декабря 1917 года принимаются декреты, касающиеся вопросов брачного законодательства. В соответствии с этими декретами законным признается только гражданский брак. Регистрация рождений, браков, разводов и смертей ведется только государственными органами. Это было очень серьезное изменение всей общественной морали. Это означало, что отныне все многочисленные канонические основания для заключения и расторжения брака из русского общества выбрасываются. Процедура брака и развода становится максимально упрощенной. Супруги приходят, платят небольшую пошлину, и они разведены; или наоборот: приходят и вступают в брак, будучи двоюродными братом и сестрой, будучи людьми, незаконно расторгнувшими свой предыдущий брак.
В России произошло в это время то же, что произошло во Франции во время революции в начале 90–х годов XVIII века. По стране прошла огромная волна разводов, заключений и расторжений новозаключенных гражданских браков. Был нанесен колоссальный удар по семейной морали. Всем вам знакомо явление беспризорщины. Это дети тех, кто погиб во время Гражданской войны, умер во время эпидемий и от голода. Безусловно, было очень много детей, которые потеряли родителей таким образом, но немалую роль в том, что у нас появились беспризорники, сыграло и то, что семья была разрушена. Беспризорникими становились незаконнорожденные, внебрачные дети.
Большевики были, конечно же, догматиками. Они считали возможным реализовать коммунизм так, как о нем говорил манифест Маркса и Энгельса, быстро и прямолинейно. Начинается политика военного коммунизма. Мы обычно говорим о ней в связи с экономикой, но ведь эта политика касалась и других сторон общественной жизни. В манифесте говорилось о ликвидации не только собственности, не только религия, но и семьи. Воспитание становится общественным. Ведущие деятели большевистской партии пишут статьи, в которых говорится о необходимости заменить семейное воспитание детей общественным воспитанием.
Уже в начале 20–х годов у нас будут строиться дома нового типа. Вспомните известный дом «Слеза социализма» на Троицкой улице (ныне улица Рубинштейна). Он был построен таким образом, что семьи имели лишь спальни. Столовые, гостиные были общими. Практика коммунальных квартир была не только результатом хронического жилищного кризиса, но и попыткой воспитывать нового человека, который создается обществом.
Была поставлена задача ликвидировать семью, ликвидировать брак. Коллонтай, человек не второстепенный в большевистском руководстве, писала статьи поразительные. Она писала о том, что буржуазный брак, основанный на религии, должен уступить место свободному союзу любящих друг друга людей, что вступление в брак должно основываться на личной приязни и (очень интересная формулировка) должно способствовать улучшению биологического уровня потомства. Социализм всегда приходит к натурализму, что национал–социализм, что интернационал–социализм. Всерьез ставился вопрос о том, чтобы, когда кончатся гражданские войны, заменить семейное воспитание детей общественным, поэтому семья была не нужна, она должна была отмереть. Ни в одной стране мира такого страшного удара по семейной морали, как в России, не наносилось. Последствия этого удара мы с вами ощущаем до сих пор.
16 января 1918 года, когда Собор приостановил свою работу, появился декрет, который ликвидировал институт духовников в вооруженных силах. Красная армия должна была быть свободной от священников. Большевики, по своим умозрительным представлениям, решили создать армию добровольную. Маркс писал о том, что во время пролетарской революции армия регулярная распускается и заменяется всеобщим вооружением народа. Но большевики, наряду с догматизмом, отличались способностью реагировать на реальные проблемы жизни, если они грозили их режиму. Они поняли, что всеобщее вооружение народа в России может привести к совершенно непредсказуемым последствиям, и остановились на полумере. Они ликвидировали Русскую армию, уже основательно разрушенную, и стали создавать рабоче–крестьянскую Красную армию по принципу добровольности. Поначалу это действовало очень хорошо. Дезертиры, имевшие на руках оружие и не хотевшие работать, с удовольствием шли в рабоче–крестьянскую Красную армию, в отряды красногвардейцев. Это давало им возможность ничего не делать, грабить и быть совершенно безнаказанными. К началу 1918 года из таких людей удалось собрать довольно большую армию.
Целые полки, бежавшие с фронта, становились сразу частями Красной армии. Но как только началось организованное сопротивление большевикам, я имею в виду белое движение на Дону и на Кубани, когда 8–10 тысяч добровольцев разбивали стотысячную Красную армию, большевики очень скоро поняли, что с такой армией им не устоять. Летом 1918 года они переходят к созданию, уже с помощью насильственных мобилизаций, регулярной рабоче–крестьянской Красной армии.
