5. А ничуть не менее точный и мудрый во всем Василий Великий говорит: «То, чему Дух Святой сообщил вечное движение, стало святым животным. Когда же вошел в человека Дух, то он, бывший до того землей и прахом, получил достоинство пророка, апостола, ангела, бога [382]» [383]. И еще: «благодаря Духу Святому [человеку возможно] становиться общником благодати Христовой, называться чадом света, причащаться присносущной славы» [384]. И также: «И жизнь, которую дарует ипостаси другого Дух, не отделяется от Него, но и Он имеет в Себе жизнь, и причащающиеся Его живут богоподобно, стяжав божественную и небесную жизнь» [385].
6. А великий Афанасий в словах «К Аполлинарию» говорит: «Господь есть человек небесный (έπουράνιος) не потому, что он показал плоть с неба, но потому, что земную сделал небесной. Поэтому и яков Небесный, тацы же и небеснии [386] — по причастию Его святости» [387]. Божественный же Григорий Нисский говорит, что «выходит из [пределов] собственной природы человек, становясь бессмертным из смертного, нетленным из тленного, вечным из эфемерного и целиком богом из человека. Ибо удостоившийся стать сыном Божиим, всяко будет иметь в самом себе достоинство Отца и станет наследником всех отцовских благ» [388]. И опять же говорит божественный Максим: «Итак, всякий, умертвивший уды, сущия на земли [389], и отвергшийся всех плотских и мирских признаков ради божественной благодати, приобретает живущим и действующим {стр. 104} [в себе] одно лишь единственное Божие Слово, простираясь добродетелью и ведением даже до разделения души же и духа [390] и совершенно ничего не имея [в себе] непричастным Его пришествия, то стал он и безначальным, и бесконечным, не нося более в себе движимой временной жизни, имеющей начало и конец» [391].
7. В то время как святые ясно и согласно друг с другом это писали, а мы, которым даровано теперь бороться в защиту благодати Божией, ради свидетельства предоставляем это тем, кто принимает благодать за тварную, Акиндин не поразился явствующей из сказанного высоте божественной благодати, сверхъестественно возводящей горой и своих причастников; но, взявшись оскорблять и хулить одновременно и благодать, и ею [освященных] святых, и затем, убоявшись ушей христиан, для которых почитаемым и верным является всякий догмат богомудрых [отцов], притворился, будто это на меня — как могущего быть обвиненным — он возводит поношение, тогда как [на самом деле] он прямо пишет против богоносцев. Увы [его] власти и силе [высказываться безнаказанно]! [Итак, он пишет], что «ты показал и очевиднейшие творения, и самого себя — как духовного мужа — безначальным и бесконечным, что мы прежде полагали свойством одного лишь Бога. Что может быть больше сего безумия?»
8. Разве не по всей справедливости мы бы возразили ему: О, ничем более не занятый, кроме как клеветой, ложью и доносительством, как это, когда мы там приводили слова святых, и ничего от себя не прибавляли, ты кажущееся тебе зазорным переносишь на нас, и нападаешь на слово истины как будто на наше, столь разнузданно [над ним] насмехаясь? Как, слышав, что имеющие по природе начало становятся «безначальными» общением благодати и суть превыше «всех веков, времен и мест», не по природе и не из–за собственной природы, но по благодати и с помощью благодати божественной и нетварной, и что обоженные живут жизнью божественной и нетварной, причастные ниспосылаемой, но не отделяющейся от божественного Духа жизни, по сказанному: живу не ктому аз, но живет во мне Христос [392]; как, слышав это, ты еще обви{стр. 105}няешь меня и их как назвавших нетварной очевидно являющуюся тварной человеческую природу которую и они явно называли таковой? Как же и сам ты, волей–неволей соглашаясь именовать «духовными» удостоившихся той славы и благодати, не убеждаешься даже этим именем, — ведь «духовное» [значит] «божеское», — хоть отчасти прийти в понимание величия оной нетленной и неизреченной благодати и ею божественно облагодатствованных?
9. Поистине ничего нет очевиднее твоего неразумия. Ведь ты оказался не способен сообразить даже того, что как мы и телом облечены, и бестелесны по душе, так и святые, будучи тварны по собственной своей природе, зовутся нетварными и безначальными из–за почившей на них и имеющей сопребывать с ними вовеки нетварной благодати Божией? «Ибо и душу, и слово, и ум, и Дух Святой сам [один] я вместил» [393], говорит Григорий Богослов. Так что, как по причине [дара] слова [человек] словесный, так по причине вселившийся благодати Духа — сверхъестественный, божественный и духовный. Сколь же велико твое безумие, что ты дерзаешь явно нападать на сказанное Василием Великим, Григорием, почтенным Максимом, и вообще всеми живущими в [своих] писаниях отцами! Каково же преизобилие зависти, по которой ты приписываешь Паламе то, что тебе кажется у них плохим! А что ты пытаешься коварно убедить и других, чтобы у тебя были общники в погибели, — так это прямо диавольское [дело]. «Но то, — говорит [Акиндин], — что вы утверждаете теперь — что причастные благодати Духа становятся нетварными, безначальными и небесными — когда кое–кто сказал о человеческом [элементе] Христа, то был отвергнут святой Божией Церковью [394]. И теперь таковое учение продолжает считаться церковью еретическим и [что будто бы сам он] дал замечательный отчет [в своих убеждениях] словами в защиту благочестия».
{стр. 106}
10. Прежде всего, где последовательность в том, чтобы назвавших святых небесными и вечными не по человеческой природе, но по божественной благодати, ставить на одну доску с теми, кто говорил, что вечно человеческое [естество] Христа, и требовать к тому же ответу? Ты же нам и Христа не позволишь признавать предвечным по божественности, без того, чтобы нам не быть сопричисленными к худо мыслящим таковое о человеческом [естестве] Христа. Ведь кто говорил так о человечестве Христа — что оно стало по достоинству безначальным и небесным от слияния со Словом и приобщения благодати и энергии Духа? Ибо Аполлинарий и те, кто, нося его имя, разделил подобную же погибель [395], не говорили, что плоть стала небесной от общения с небесным, но учили, будто Сына от века имел плотскую природу, и будто бы Он сошел с небес, имея ее, и как через трубу прошел через Деву; а Диоскор и Евтихий — что Он восприял от нас нашу природу, но подверженную изменению и смешению [396], так что она больше не является тварной, но полностью соединяется с божественной природой в одно и то же.
11. Павел же, который и сам в Духе стал небесным [397], так что и оный глас, испытав сие на опыте, издал: яков Небесный, тацы же и Небеснии [398]. Итак, он, став таковым, говорит о Христе: вторый человек — Господь с Небесе [399]. Что он говорит? Что таковым был всегда второй человек? Брось злоумие. Но что таковым стал второй человек, поскольку воспринятое, которое от нас приял Сын Божий, по достоинству стало небесным, но не по природе, и по причине единения по ипостаси со Словом Божиим удостоилось этого звания, и приняло не только это, но и все высокие прозвания божественности, а [Божеству] дало в обмен все именования тварной и человеческой природы, поскольку и именования неслитно непреложно переходят (περιχωρούσιν) одно в другое, как и природы, по причине сращенности [400], — говоря словами Григория Богослова. Так {стр. 107} Сын Человеческий был на небе, живя в Иудее, и сошел с неба, никогда [до этого] не восходив на небо телесным образом. Ибо сказано: никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе Сын Человеческий, сый на небеси [401]; таким образом Он вчера и днесь Тойже и во веки [402]; таким образом и прежде даже Авраам не бысть [403], был Тот, Кто чувственным образом беседовал с иудеями. Таким образом ангелы Сына Человеческого — ангелы Божии, ибо сказано: послет Сын Человеческий ангелы Своя [404]. И что еще говорить? Ибо таким образом Сын Человеческий зовется истинным сыном высочайшего Отца; и сам Отец, свыше возгласив, не сказал, что «в сем есть Сын Мой», но Сей есть Сын Мой [405], Который по плоти видим людьми, поскольку плоть всячески стала достойной таковых названий из–за общения [с божественностью], поскольку она нераздельно соединена с ипостасью и природой Сына Божьего. Более того, она по ипостаси единится с Одним [от] высочайшей Троицы, «Который, — согласно божественному Кириллу, — становится един с плотью, усвояя Себе то, что принадлежит ей, и также Сам внедрив в нее энергию собственной природы. Ибо Нетварный созидается, Безначальный начинается, и Слово одебелевает [406], становясь плотью» [407]. Но и согласно божественному песнопевцу из Дамаска: «Равен Отцу Сын Девы, содетель Адама первозданнаго, не создание, аще и плоть прият» [408].
