9. Заключение
Разумеется, в Новом Завете есть и другие места, где говорится о новом творении. И кому–то, возможно, захотелось бы вспомнить грядущий город, пока находящийся на небесах, но созданный для земли, о котором упоминается в главах 11 и 12 Послания к Евреям. Кто–то мог бы пожелать обсудить знаменитый отрывок из Второго послания Петра, где говорится (что указывает на Исайю) об ожидании нового неба и новой земли, где обитает правда. Все это я рассматривал в моей книге «Воскресение Сына Божьего» (The Resurrection of the Son of God). Сюда же, несомненно, стоит добавить великие слова на данную тему из Послания к Ефесянам: стихи 1:15–23. Но мне хочется, как я это часто делал в последнее время, вернуться к великим строкам из первой главы Послания к Колоссянам. Часто в них видели бледное изображение «космического Христа», которое отнимает у Иисуса историю и легко переходит от иудейского богословия творения к различным удобным версиям учения Тейяра де Шардена или чему–либо подобному. Но этот текст отметает все такие попытки истолкования, потому что ключ ко вселенной тут — Иисус, и, конечно, это все тот же Иисус, распятый и воскресший:
Он есть образ Бога невидимого,
Первородный всей твари,
потому что в Нем было сотворено всё
на небесах и на земле,
видимое и невидимое:
престолы ли, господства ли, начала ли,
власти ли, —
всё чрез Него и для Него сотворено.
И Он Сам есть прежде всего,
и всё существует в Нем,
и Он же есть глава Тела, Церкви:
Он, Который есть начало,
Первородный из мёртвых,
чтобы быть Ему во всём первым,
потому что Богу было благоугодно,
чтобы в Нем обитала вся полнота
и чтобы чрез Него примирить с Собою всё,
утвердив мир кровью креста Его,
примирить чрез Него
то, что на земле, и то, что на небесах.[118]
Разумеется, только образы, метафоры и символы помогают нам увидеть новый мир, который замыслил создать Бог. И это правильно. Все наши слова о будущем, как я уже говорил, подобны указателям в тумане. На указателях нет фотографий того, что мы увидим, попав в место назначения, но они направляют в ту сторону, куда нам следует двигаться. Образы надежды для всей вселенной в Новом Завете, основанные на воскресении Иисуса, дают, как я полагаю, цельную картину будущего всего мира. В этом будущем, где царствует Бог Творец, уже не будет распада и смерти, это новое творение, для которого нынешний мир является как бы породившей его матерью. Такая картина, как пишут некоторые авторы нашего времени, например Джон Полкинхорн, способна участвовать в диалоге с современными физиками, и при этом она убедительнее, чем система Тейяра де Шардена и его последователей. Творение не надо упразднять, но в то же время его не спасет эволюция — оно нуждается в искуплении и обновлении и получает это в силу воскресения Иисуса из мертвых. Вот на что надеется вся вселенная.
В свою очередь, это тесно связано с другими аспектами христианской надежды: с тем, что Бог исправит все через пришествие Иисуса и с воскресением тела.
Размышляя над замыслом Бога о будущем нашего мира, я вспоминаю великого учителя и пастора — епископа Лесли Ньюбигина. Кто–то задал ему вопрос, оптимист он или пессимист в своих взглядах на будущее. Он ответил просто и ярко: «Я не оптимист, ни пессимист. Иисус Христос воскрес из мертвых!» Заканчивая главу, я говорю «аминь» этим словам. Весь мир в нетерпении ожидает того момента, когда он ощутит новую жизнь воскресения и наполнится Божьей славой, как воды покрывают море.
Прежде чем мы перейдём к вопросу воскресения, нам нужно рассмотреть еще одну черту новозаветной надежды на будущее, которое дарит Бог. Самым важным моментом Божьего нового мира будет присутствие самого Иисуса.
7. Иисус, небеса и новое творение
В Новом Завете вера в то, что Иисус из Назарета был воздвигнут из мертвых, тесно связана с верой в то, что он был взят на небеса, где, по словам псалма, воссел одесную Бога.[119]Только Лука прямо описывает нам последнее событие (хотя он, как бы восполняя молчание своих коллег, рассказывает о нем дважды: в конце своего евангелия и в начале Деяний святых Апостолов). Но мы можем с уверенностью сказать, что все первые христиане в той или иной мере верили в вознесение.
Более того, нельзя смешивать между собой воскресение и вознесение (хотя многие люди нам это предлагают). «Иисус был воздвигнут из мертвых» и «Иисус был вознесен на небеса» — это никоим образом не два разных описания одного и того же события. Самый первый автор Нового Завета*, Павел, их четко разделяет.[120] Подобным образом Иоанн (хотя принято думать обратное) видит тут два разных события; загадочные во многих других отношениях слова из Евангелия от Иоанна «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу» (20:17) ясно это утверждают. Воскресение и вознесение, как их понимали первые поколения христиан, выполняют различные (хотя, разумеется, тесно связанные) роли.
Как показали некоторые исследования последних лет, вера в вознесение не была каким–то причудливым дополнительным элементом христианства, как некогда думали, но центральным и существенным моментом веры, так что отказ от признания события вознесения тотчас же влечет за собой явные искажения во многих других областях. В своей работе «Вознесение и Церковь» (Ascension and Ecclesia) мудрый Дуглас Фарроу, профессор Мак–Гиллского университета, рассматривает все возможные мнения христиан по этому поводу и убедительно показывает одну закономерность: там, где о вознесении забывали или его неправильно понимали, сразу же появлялась путаница в умах и в поведении, порой приводящая к дурным последствиям.[121] В наши дни вопрос вознесения напоминает другую проблему, которую мы еще рассмотрим: второе пришествие. Здесь плоский буквализм наталкивается на современный скептицизм, причем оба эти явления взаимно порождают друг друга. Одни говорят, что Иисус в буквальном смысле улетел вверх (хотя те же самые люди утверждают, что он уже не живет где–то в космосе; к тому же движение вверх для обитателя другой стороны земного шара будет движением вниз). Как думают многие другие — и осмелюсь сказать, что именно такому богословию учили большинство моих читателей, — «исчезновение» Иисуса просто означает, что после своей смерти Он как бы духовно присутствует везде, особенно среди Его последователей. Нередко это сочетается с метафорическим пониманием воскресения, то есть с отрицанием телесной природы этого события: Иисус просто «отправился на небо после смерти», и именно потому стал особенно близок любому человеку, где бы тот ни находился. Если следовать этому направлению мысли, надлежит думать, что Иисус исчез, не оставив после себя ничего, за исключением своего «духовного присутствия». А в таком случае все слова о Его «втором пришествии» также становятся просто метафорой его присутствия, которое в конце концов наполнит весь мир.
Что же происходит, когда люди мыслят подобным образом? Попытка найти ответ влечет за собой еще один вопрос: почему вознесение стало сегодня такой трудной и непопулярной доктриной в церквах Запада? Это невозможно объяснить исключительно насмешками скептиков и рационалистов (хотя сама церковь дает для этого повод, когда люди созерцают в ней витражи с ногами Иисуса, торчащими из облака). Скорее, все дело в том, что вознесение обязывает пересмотреть наши представления о том, что же именно скрепляет всю вселенную, а также представления о церкви и спасении. Как буквалисты, так и скептики рассматривают пространство как некое «хранилище»; однако богословы, признающие вознесение, настаивают на том, что пространство следует понимать, как они говорят, «отношенчески» (relational).[122] Обычно в библейской космологии небеса и земля не являются двумя разными местами в одной и той же системе времени и пространства. Скорее, это два различных измерения благого Божьего творения. И небо там понималось двояко. Во–первых, оно связано с землей как бы «по касательной», так что тот, кто находится на небе, может в тот же самый момент находиться и в любой точке земли. А потому после вознесения Иисус стал доступен повсюду, и людям уже не надо путешествовать в какое–то определенное место, чтобы с ним встретиться. Во–вторых, небеса представляют собой как бы пункт управления землей, это кабинет директора, откуда тот посылает свои инструкции. В конце Евангелия от Матфея Иисус говорит: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле».[123]
Идея, что воскресший Иисус как в полном смысле этого слова телесный человек теперь пребывает на «небесах», шокирует людей, в том числе и христиан. Отчасти это объясняется тем, что, по мысли многих, Божественный Иисус временно отказался от этого качества и стал человеком, а затем, побыв какое–то время в теле, перестал быть человеком и снова стал Божественным (по меньшей мере, многие люди думают, что именно в это верят христиане). Но более весомая причина этого шока в том, что наша культура понимает «небеса» в платоническом смысле как «духовную» или «нематериальную» реальность по определению, а потому мысль о реальном теле, которое не просто присутствует, но обрело свое пристанище на небесах, кажется ошибкой в категориях. Вознесение призывает нас пересмотреть наши представления: в конце концов, почему мы так уверены, что правильно понимаем «небеса»? Лишь потому, что такое понимание внушает нам современная культура. Но христианская вера, среди прочего, заставляет нас понять, что же на самом деле произошло с Иисусом, и позволить этой истине поставить под вопрос саму культуру.
