Эти мысли преп. Симеона и раньше приведенные нами суждения св. Исаака мы найдем у всех святых подвижников Православной Церкви, которые уделяли рассматриваемому предмету свое действительно просвещенное внимание.
Все они ставят в неразрывную связь спасительное мистическое Богопознание с нравственным подвигом, с «соблюдением заповедей».
{27}
Сравнительно реже и меньше в их писаниях говорится о догме; догматические «формулы» остаются как будто в тени, но они не игнорируются. Догмат является у них, как и естественно, первоосновой в деле Богопознания, но такой, которая сама по себе существенного познания не дает, хотя и ведет к нему. (Припомним однажды уже приведенные нами слова св. Исаака Сирина, что «здравое исповедание — матерь веры», и ублажение преп. Симеоном «непогрешительной веры»). Причина этого явления — в том, что догмат есть словесная формула предмета, диалектически и умозрительно не познаваемого. Между тем верные слу{28}жители Христовой Истины познавали ее некоторым глубочайшим знанием, проникающим за пределы мира феноменального и рационального, единственно доступного для знания естественного. Они таинственно сочетались с Истиной…
По учению Слова Божия, понятие Богопознания совпадает с понятием спасения:
«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога и посланного Тобою Иисуса Христа»
(Ин. 17, 3).
По учению святых подвижников Христовых, практически осуществивших и теоретически развивших это учение Слова Божия, «под ведением Истины разумеется благодатное ощущение ее» [3] (преп. Григорий Синаит), «ощущение бессмертной (вечной) жизни», а «вечная жизнь есть ощущение Бога», «утешение в Нем» (преп. Исаак Сирин). Условие обретения этого спасительного ведения (как это показывалось нами и раньше) — «новое рождение от Духа Святого», чрез которое, соделываясь «сынами Божиими и богами по благодати, наследниками Божиими и сонаследниками Христовыми», верующие стяжевают «ум {29} Христов и благодать Святого Духа, и умом познают Бога и Самого Христа, обитающего в них». «Таким образом, когда вселится в нас Бог и откроет нам Себя заведомо (осязательно), тогда и мы прозрим к ведению… Другим же каким-либо способом достигнуть сего невозможно» (преп. Симеон Новый Богослов). Почему же? А потому, что «душа никогда не может подвигнуться к познанию Бога, если Сам Бог, по благоснисхождению к ней не коснется ее и не возведет ее к Себе. И ум человеческий никогда не мог бы настолько востечь горе, чтобы приять некое Божественное озарение, если бы Сам Бог не восторгал его, сколько возможно уму человеческому восторжену быть, и не просвещал Божественными осияниями» (св. Максим Исповедник).
Итак, под познанием Истины христианские мудрецы разумели не теоретическое познавание, добываемое и усвояемое силами формального мышления, а некоторое особое проникновение, вхождение в потустороннюю область вечной Истины, выражающееся в подаваемом свыше «благодатном ощущении» ее, в осиянии и озарении души {30} чрез «прикосновение» к ней Само-Истины. Здесь не чувственный опыт науки, не интеллектуальное умозрение философии, а мистическое восприятие и конкретное созерцание мира потустороннего.
Следующее место из преп. Симеона Нового Богослова лучше всего покажет нам, какое значение имели догматы для духоносных отцов наших, и какой смысл получали они на почве благодатного ведения.
«Надлежит нам, — говорит преподобный, — со всем усердием, тщанием и вниманием, со всею бдительностью и многими молитвами блюстись, чтобы не напасть на какого-либо прелестника, или обманщика, или лжеапостола, или лжехриста, но обрести руководителя истинного и боголюбивого, который имел бы внутрь себя Христа и точно знал учение, правила и постановления св. апостолов и догматы св. отцов, или лучше сказать, который бы знал волю и тайны Самого Владыки и Учителя апостолов — Христа. Такого учителя надлежит нам взыскать и обрести, который сначала слышал бы все это в слове и научился тому со слов, а потом научен был бы всему таинственно {31} воистине Самим Утешителем Духом чрез деяние и опыт; так, чтобы и он сподобился услышать от Самого Христа Господа, научившего апостолов: «Вам дано есть разумети тайны Царствия Небесного» (Мф. 13, 11).
Это место из творений св. Симеона и параллельные места из свв. Григория Синаита, Исаака Сирина и др. дают нам возможность дать такое определение догмату:
«Догматы суть санкционированные Церковью и указующие верующим путь спасения формулы (знаки, словесные выражения) тайн Царствия Божия, чрез деяние и опыт открывающихся христианину в благодатном ощущении и в конкретно-духовном созерцании».
{32}
Неразрывность трех элементов в христианстве
Мы закончили извлечения из творений святых таинников Божиих. Их сделано достаточно, чтобы видеть, какой полнотой, жизненностью, глубиной и высотой отличаются воззрения благодатных рабов Христовых сравнительно с худосочными богословскими дисциплинами наших дней.
Многоветвистый, твердый ствол догматики зеленел у них пышной листвой доброделания и отягчался благодатными плодами Святого Духа.
Немые музыкальные знаки (догматические формулы) твердой и искусной рукой переводились в райскую песнь.
{33}
Какой же вывод для нашего собственно времени можно и должно сделать из мудрых наставлений великих учителей Богопознания? Необходимо, поняв в указанном святоотечественном смысле сущность религиозного познания, связать богословие (Богопознание) с религиозно-нравственным подвигом, поставив его, таким образом, на почву внутреннего опыта. К сожалению, современные наши школьные богословы в огромном большинстве своем не могут взять на себя этой обязанности; ибо, будучи зачастую переводчиками и исследователями святых отцов, они в то же время чужды их духа и разумения, нередко прямо враждебны им по внутреннему настроению, по характеру и направлению своего мышления. Возможность восстановления истинного пути богословия (Богопознания) стоит, понятно, в зависимости от существования в нашем церковном обществе того или иного количества лиц действительно духовных, не по ученым степеням и не по внешним ризам, а по лествице духовного подвига и по внутреннему одеянию души, — лиц, которые восприяли Христову истину внутрь себя, как {34} некое таинственное (но реальнейшее) ощущение того мира, познать который жаждет живая душа человеческая.
Вот что нужно для водворения у нас подлинного духовного просвещения, так не совпадающего с «богословским образованием». И прежде всего нам необходимо в своем сознании передвинуть центр тяжести из сферы интеллектуализма, или, по прекрасному выражению Исаака Сирина, из сферы «голого ведения» в подлинную область религиозного познания, или еще, по слову того же отца, «ведения духовного». Мы должны утвердить положение, что только на почве возрожденной во Христе Иисусе души может произрасти ведение «тайн царствия», которые проповедовал Господь Иисус. Мы должны посмотреть прямо в глаза той бездне ученого суемудрия, которая, втягивая в себя души, добре не обученные и не управленные, скрывает от них сияющее вверху духовное небо, живыми причастниками коего они, может быть, стали бы, если бы не были убеждены, что владеют уже истиной, прошедши многообразные курсы богословия.
{35}
Итак, три элемента существенны в христианстве — догматический, этический и мистический; где выпадает один из них, там неизбежно замечается не только неполнота, но и искажение Христовой Истины, там невозможно и правильное духовное развитие. Особенно ярко сказывается это в тех случаях, когда явно и решительно отрицается один (а тем более два) из указанных выше трех элементов. За доказательствами обратимся к современной и близкой нам действительности.
{36}
Примеры искажения христианства отрицанием или пренебрежением какого-либо из этих элементов
Раз Толстой говорит, что он отрицает догматы Церкви, мы смело можем заключить, что и мораль его ложна; она такова и есть — механическая смесь буддизма, стоицизма и других «измов» с урезанной и искаженной нравственностью Евангелия, благодатный дух которого заменен иудейским законничеством; естественно поэтому, что Толстой не понимает и потому отрицает столь существенную сторону христианской этики, как, например, любовь к личным врагам [4]. Это естественно при автономной, самодовлеющей нравственности, не ведущей человека чрез {37} Христа Сына Божия к живому Богообщению, к Источнику сверхъестественных благодатных сил.
Раз хлыст в своем мистическом созерцании видит в своей сестре «Богородицу», а в брате — «Христа», мы решительно заключаем от этой неправды догматической к неправде самых мистических переживаний хлыста (как не совпадающих с объективной истиной догмата), равно как и о моральных его заблуждениях.
