Ступень девятнадцатая. О сне, о молитве и псалмопении в соборе братий
1. Сон – это некоторое свойство природы, образ смерти, бездействие чувств. Сон сам по себе один и тот же, но он, как и похоть, имеет многие причины: происходит от естества, от пищи, от бесов и, может быть, от чрезмерного и продолжительного поста, когда изнемогающая плоть хочет подкрепить себя сном.
2. Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна, ибо трудно исцелить давний навык.
3. Начнем наблюдать и найдем, что, когда по гласу духовной трубы (колокола) видимо собираются братия, невидимо стекаются душевные враги. Они приступают к постели, когда мы встали, и подущают нас снова лечь на нее, говоря: «Подожди, пока кончатся начальные песни, и тогда пойдешь в церковь». Другие предстоящих на молитве погружают в сон. Иные производят сильные и безвременные движения в животе. Иные побуждают заводить в церкви разговоры. Другие отвлекают ум наш в скверные помыслы. Иные заставляют нас, как изнемогших, опираться о стену, а иногда наводят весьма частую зевоту. Некоторые же возбуждают в нас во время молитвы смех, чтобы через это подвигнуть Бога к негодованию на нас. Иные побуждают нас от лености спешить в псалмопении. Другие убеждают петь медленнее от самоуслаждения, а иногда сидят при устах наших и заключают их, так что мы едва можем их открыть.
4. Но кто в чувстве сердца помышляет, что он предстоит Богу, тот в молитве будет, как столп неподвижный, и ничем из преждесказанных не будет поруган.
5. Часто истинный послушник, став на молитву, вдруг исполняется света и радости, потому что подвижник тот был приготовлен к сему и предочищен[81] нелицемерным послушанием.
6. Все могут молиться со множеством братий, но для многих приличнее совершать молитву с одним единодушным братом, ибо немного таких, которые могут молиться наедине.
7. Поя со множеством, не сможешь помолиться невещественно. Во время чтения и пения ум твой пусть будет занят разумением слышимых слов или определенной молитвой в ожидании ближнего стиха.
8. Никто не должен во время молитвы заниматься рукоделием, и в особенности работой. Ясное наставление об этом преподал Ангел великому Антонию[82].
9. В горниле искушается золото, а предстояние на молитве искушает усердие и любовь к Богу в монахах.
Кто приобрел похвальное дело молитвы, тот приближается к Богу и избегает бесов.
Ступень двадцатая. О бдении телесном: как мы через него достигаем духовного и как должно оное проходить
1. Земным царям предстоят иные просто и без оружия, другие с жезлами, иные со щитами, некоторые же с мечами. Великое и несравненное превосходство первых перед последними, потому что первыми бывают обыкновенно сродники и домашние царя. Так бывает у земных царей.
2. Приидите теперь, увидим, как и мы исправляем предстояние наше перед Богом и Царем в вечерних, дневных и ночных молитвах. Ибо некоторые воздевают руки на молитву в вечерних и всенощных бдениях, как невещественные и чуждые всякого попечения; другие же предстоят тогда Богу с псалмопением; иные трудятся в чтении Священных Писаний; иные, по немощи, но мужественно борются со сном посредством рукоделия; иные, упражняясь в размышлении о смерти, хотят чрез это приобрести умиление. Из всех сил подвижников первые и последние упражняются в боголюбезном бдении, вторые – в исправлениях, общих всем монахам, прочие шествуют низшим путем. Однако Бог приемлет дары и ценит их, смотря по расположению и силе каждого.
3. Бодрственное око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу.
4. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему.
5. Бдение – это погашение плотских разжиганий, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний.
6. Бдительный инок – ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи.
7. Боголюбивый монах, когда гласит молитвенная труба, говорит: «Слава Богу, слава Богу!», а ленивый говорит: «Увы, увы!»
8. Приготовление трапезы обнаруживает чревоугодников, а молитвенный подвиг показывает боголюбивых. Первые, увидев трапезу, радуются, а последние сетуют.
9. Излишество сна – причина забвения, бдение же очищает память.
10. Богатство земледельцев собирается на гумне и точиле, а богатство и разум монахов – в вечерних и ночных предстояниях Богу и в деланиях ума.
11. Многий сон есть неправедный сожитель, похищающий у ленивых половину жизни или еще больше.
12. Неискусный монах в беседах бывает бодр, а когда настал час молитвы, тогда и глаза его отяготились сном.
13. Нерадивый монах искусен в многословии, а когда пришло время чтения, от дремоты смотреть не может. Когда возгласит последняя труба, будет воскресение мертвых, а когда начнется празднословие, возбуждаются сонливые.
14. Мучительный дух сонливости – это коварный друг: часто, когда мы пресыщены, он удаляется, а во время поста, во время алчбы и жажды сильно на нас нападает.
15. Во время молитвы он подущает взяться за рукоделие, ибо иначе не может погубить молитву бдящих.
16. Особенно же он воздвигает брань против новоначальных, чтобы они разленились при самом начале подвига или чтобы приготовить вход бесу блуда.
17. Доколе не освободимся от этого духа, дотоле мы не должны отрицаться от пения псалмов в соборе братий, ибо мы часто и от стыда не дремлем. Пес враждует против зайца, а бес тщеславия – враг сонливости.
18. Купец считает свой прибыток по прошествии дня, а духовный подвижник – по совершении псалмопения.
19. Внимай себе трезвенно после молитвы и увидишь, что толпы бесов, побежденных нами, стараются после молитвы осквернить нас нечистыми мечтаниями. Итак, сядь и наблюдай, и ты увидишь привыкших похищать начатки душевного делания.
20. От частого псалмопения, во время бодрственного состояния бывает то, что и во сне приходят на ум слова псалмов, иногда же случается, что и бесы представляют их нашему воображению, чтобы привести нас в гордость. О третьем же состоянии душевном я хотел умолчать, но некто убедил меня говорить[83]. Душа, которая днем непрестанно поучается слову Божию, обыкновенно и во сне упражняется в том же, ибо это второе бывает истинным воздаянием за первое делание, для отгнания духов и лукавых мечтаний.
Двадцатая ступень. Восшедший на нее принял в сердце своем свет.
Ступень двадцать первая. О малодушной боязливости или страховании
1. Если ты с другими или в общежитии проходишь подвиг добродетелей, то боязливость не очень будет на тебя нападать. Если же ты подвизаешься в местах безмолвнейших, то смотри, чтобы не овладела тобой эта дщерь неверия и порождение тщеславия.
2. Боязливость – это младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость – это уклонение от веры в ожидании нечаянных бед.
3. Страх – это предвоображаемая беда или, иначе, страх – трепетное чувство сердца, тревожимое и сетующее от представления неведомых злоключений. Страх – это лишение твердой надежды.
4. Гордая душа – раба страха, уповая на себя, она боится слабого звука тварей и самих теней.
5. Плачущие и болезнующие о грехах своих не имеют страхований, а страшливые часто лишаются ума, и по справедливости. Ибо праведно Господь оставляет гордых, чтобы и прочих научить не возноситься.
6. Все боязливые тщеславны, но не все небоящиеся смиренномудры, ибо случается, что и разбойники, и гробокопатели не боятся.
7. Не ленись в самую полночь приходить в те места, где ты боишься быть. Если же ты хоть немного уступишь этой младенчественной и смеха достойной страсти, то она состарится с тобою. Но когда ты пойдешь в те места, вооружайся молитвой, придя же, распростри руки и бей супостатов именем Иисусовым, ибо нет сильнейшего оружия ни на небе, ни на земле. А избавившись от этого недуга, восхваляй Избавившего, ибо когда ты будешь Его благодарить, то и Он вовек будет покрывать тебя.
8. Как нельзя в одну минуту насытить чрево, так нельзя и боязливость победить скоро. По мере усиления в нас плача она от нас отходит, а с уменьшением оного увеличивается в нас.
9. Трепет потряс все кости мои… дыбом стали волосы на мне, – говорил Елифаз (Иов 4, 14–15), возвещая о коварстве этого беса. Иногда душа, а иногда плоть прежде поражается страхом, и потом страсть эту одна другой передают. Если плоть устрашилась, а в душу не вошел сей безвременный страх, то близко избавление от этого недуга. Если же мы от сокрушения сердца, с преданностью Богу, усердно ожидаем от Него всяких непредвидимых случаев, то мы воистину освободились от боязливости.
