— Вот, ты неплодна и не рождаешь. Но — уверяю тебя — зачнешь, и родишь сына. Только береги себя, не пей вина и сикера, и не ешь ничего нечистого, ибо младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян.
Жена пришла и рассказала мужу своему:
— Человек Божий приходил ко мне, причем весьма даже почтенный, по виду смахивал на Ангела Божия. Я забыла спросить его, откуда он, а он сам не представился мне. Но на вид, повторяю, человек вроде вполне порядочный. Он вдруг ни с того, ни с сего сказал мне, что зачну я и рожу тебе сына, который от самого чрева моего до смерти своей будет назорей Божий.
Маной на всякий случай помолился Господу и сказал:
— Господи! Ежели тот человек был от тебя, то пусть придет к нам опять и научит нас, что нам делать с имеющим быть младенцем.
Всеслышащий Бог, естественно, услышал голос Маноя. Ангел Божий опять навестил жену Маноя, но почему-то опять, когда она была в поле, и мужа ее, не было с нею. Может, просто хотел помочь мужу зачать? Ведь кто знает, жена ли Маноя бесплодна, али сам Маной тому виной? Жена тотчас помчалась и известила мужа своего и сказала ему:
— Опять этот мужик в белом медицинском халате явился, что приходил ко мне давеча.
Маной встал и пошел с женою своею, и пришел к тому человеку и сказал ему:
— Tот ли ты человек, который говорил с сею женщиною? Ты всерьез или же просто пудришь ей мозги?
— Я, я… Что разорался? И всерьез я. Серьезней не бывает.
— Ну, хорошо. Если исполнится слово твое, то как нам поступать с младенцем сим и что делать с ним?
— Имеющий уши да слышит! Все инструкции по диете я уже дал твоей жене. Исполняйте!
— Позволь удержать тебя, пока мы изготовим для тебя козленка.
— А зачем? Хотя бы ты и удержал меня, но я не буду есть хлеба твоего — я же бесплотен, пищевода и меня нет. А если же хочешь совершить всесожжение Господу, то вознеси его.
Маной призадумался над этими словами, но пока еще не скумекал, что имеет дело с Ангелом. И спросил он:
— А как тебе имя? Надобно знать, чтобы прославить тебя, когда исполнится слово твое.
— Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный волны, плеснувшей в берег дальный, как звук ночной в лесу глухом…
Взял Маной козленка и хлебное приношение и вознес Господу на камне. И тут… Батюшки-святы! Когда пламень стал подниматься от жертвенника к небу, Ангел Господень поднялся в пламени жертвенника, как Монгольфьер на воздушном шаре!
Увидев это Маной с женой брякнулись лицем на землю, а Ангел Господень мгновенно куда-то пропал… Тогда только Маной догадался, с кем он имел дело. И сказал Маной жене своей:
— Верно мы умрем, ибо видели мы Бога. А нам, грешным, это не положено по званию.
— Коли Господь хотел бы умертвить нас, то не принял бы от рук наших всесожжения и хлебного приношения, и не показал бы нам всего того, и теперь не открыл бы нам сего. Так что не дрейфь, Маной. Пробьёмся!
Пришло время и родила жена сына, и нарекла имя ему Самсон, что означает «солнце». Рос младенец, и благословлял его Господь.
Подрос Самсон до мужеского возраста, созрел до бабы. Однажды пошел он в Фимнафу и увидел в там женщину из дочерей Филистимских, которая ему страсть, как ему понравилась.
Он пошел и объявил отцу своему и матери своей и сказал:
— Видел в Фимнафе женщину из дочерей Филистимских — глаз не оторвать. Возьмите ее мне в жену.
— Ты что? Разве нет женщин между дочерями братьев твоих и во всем народе нашем, что ты идешь взять жену у Филистимлян необрезанных?
— Нет, не нашел я… Папаня, хочу ту Филистимлянку, очень мне она понравилась.
Отец с матерью не знали, что это Господь умыслил таким образом отомстить Филистимлянам. А в то время Филистимляне господствовали над Израилем.
Уломал Самсон родителей, и пошли они все вместе в Фимнафу. По дороге поотстал немного Самсон — то ли шнурок у кроссовки развязался, то ли по малой нужде, и тут из виноградника молодой лев, рыкая, идет навстречу ему. Естественно, сошел на Самсона Дух Господень, закричал он:
— Пасть порву! — и бросился на льва.
Растерзал он льва голыми руками, как котенка. Действительно, порвал пасть льву, как тот Самсон позолоченный, что в Петергофе фонтан из себя изображает.
Самсон был парень скромный и даже отцу с матерью не похвастался об этом малозначительном эпизоде подумаешь, невидаль какая!
Пришли Самсон и его родители к месту назначения, переговорили с той женщиной, что обольстила Самсона. Спустя несколько дней, опять пошел Самсон к той женщине, а на обратном пути решил посмотреть труп льва. Подошел и видит: рой пчел в трупе львином и соты с медом меж ребер сооружены.
Ведь говорил, говорил же еще Моисей — не прикасайся к дохлятине! Но Самсон взял соты с медом и пошел своею дорогою, поедая тот мед. Когда пришел домой, остатки скормил отцу с матерью, не сказав им, что из львиного трупа взял мед сей.
И вот настал день свадьбы, закатил Самсон семидневный пир, как обыкновенно делают женихи. Были выбраны тридцать брачных друзей из местных парней. Во время свадебной пьянки сказал им уже изрядно захмелевший Самсон:
— Загадаю я вам загадку. Ежели отгадаете, то я дам вам каждому по шикарному костюму от Версаччи, а ежели нет — то вы дадите мне тридцать костюмов.
Зачем Самсону одному была нужна вся эта одежка, ума не приложу! Но из Библии слова не выкинешь… Друзья брачные заинтересовались:
— Валяй, загадывай загадку твою, послушаем.
— Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое.
Загадка была настолько нелепа, что тридцать женихов не смогли ее разгадать за три дня, оставшихся до конца пира. Но больно уж жалко было своих денежек. Сказали они молодой жене Самсоновой:
— Выведай у мужа твоего, чтоб он разгадал загадку, иначе сожжем огнем тебя и дом отца твоего. Для того ли вы призвали нас, чтоб обобрать нас?
Вот лохи! Можно подумать, что их за одно место тащили то пари заключать!
Жена Самсонова была верной дочерью своего народа: ради соплеменников готова была и мужа собственного подставить. Согласилась она на сговор и стала плакаться пред муженьком своим, причитая:
— Видать, ты меня не любишь не жалеешь, может, я немного некрасива? Загадал ты загадку сынам народа моего, а мне разгадочку не говоришь…
— Да я и матери с отцом ее не разгадал бы! Неужто тебе скажу?
Но плакала жена Самсонова все дни свадьбы, утомила парня, он ей все и рассказал про льва и про мед. Ну, мыслимо ли было такую загадку разгадать? Это тебе не «два конца, два кольца, а посередине гвоздик». Хотя тугоухие, приняв два кольца за два яйца, и на эту загадку детскую говорят: «Это — добрый молодец».
Жена Самсонова тут же помчалась и сообщила разгадку сынам народа своего. И вот в седьмой день до захождения солнечного сказали ему граждане той страны: «Это то, что слаще меда, и что сильнее льва!» Догадался Самсон, что произошло. Но джентльмен своему слову должен быть верен. Долг платежом красен. Но где деньжат найти? Но и на этот раз сошел на Самсона Дух Господень, и пошел он в Аскалон немножечко нарушить заповеди «не убий» и «не укради». Там он пришил тридцать мужиков, раздел их и отдал их платья парням, разгадавшим его идиотскую загадку. Однако же, воспылал гнев его на супругу-предательницу, и ушел он в дом отца своего, бросив жену.
Недолго горевала жена Самсонова: не долго думая, вышла она за необрезанного брачного друга Самсонова, который щеголял в новом костюме.
Через несколько дней, во время жатвы пшеницы, пришел Самсон повидаться с женою своею, принеся с собою козленка. Он-то и слыхом не слыхивал, что его благоверная иноверная уже переженилась. Хотел уж он и в спальню войти, но бывший его тесть не дал ему войти, сказав:
— Я подумал, что ты возненавидел дочь мою, а потому отдал ее другому — другу твоему. Что же бабе-то пропадать зазря? Но у меня еще младшенькая есть, покрасивше даже будет, чем старшая. Бери ее!
— Ну, уж нет! Теперь я буду прав пред Филистимлянами, если сделаю им зло!
И пошел Самсон, поймал триста лисиц, привязал каждой по факелу к хвосту, зажег факелы, и пустил их на жатву Филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные. Филистимляне недоумевали, кто ж такую подлянку им сотворил? Потом кто-то догадался, что это Самсон, зять Фимнафянина, ибо этот взял жену его и отдал другу его.
Что в этих случаях делают? Пошли Филистимляне и сожгли огнем дом Фимнафянина вместе с ним и дочерьми его. В Самсоне же опять взыграло ретивое:
— А теперь я отмщу вам за убиение нелюбимой жены моей! И тогда только успокоюсь.
Перебил он им голени и бедра (детали сей операции не сообщены), пошел и засел в ущелье скалы Етама. А жаждущие мести Филистимляне и расположились станом в Иудее. Естественно, жители Иудеи вопросили, что за повод для такого пришествия. Филистимляне сказали, что пришли связать Самсона, чтобы поступить с ним, как он поступил с ними. Они рассказали Иудеянам, что натворил Самсон.
